Дверца грузовика приоткрылась и тупая голова одного из сантехников от контрразведки протиснулась в щель.
— Всё в порядке, босс? — спросила голова.
— В порядке, в порядке, — ответил я. — Возвращайтесь к вылавливанию блох у альфа-самца.
Голова бросила на меня удивлённый взгляд и снова вылупила глаза на вышестоящее начальство. Пенсион-генерал устало помахал рукой, отпуская костолома. Костолом угрожающе зыркнул и ретировался. Дверь захлопнулась, и в грузовике снова воцарилась жаркая духота. Генерал выпрямился, сложив руки на груди.
— Я никогда в жизни не встречал профессора Калебо и — простите моё английское имперское невежество — никогда даже не слышал его имени, — я начал небрежно поигрывать ручкой портфеля.
— Прекрасно. Тогда так: почему Калебо был готов разговаривать только с вами?
— Понятия не имею, — как можно более ленивым тоном ответил я. — Скорее всего потому, что мне поручили расследование убийства его другого старинного друга — Ричарда Арлингтона. Якобы это преступление по модусу операнди похоже на убийство жены Калебо лет этак двадцать назад. — про Джека Потрошителя и странные вопросы Калебо по поводу моего семейного положения я решил умолчать, чтобы не не нагнетать сюрреализма в и без того необъяснимую действительность.
— Ну об этой чепухе я и без вас знаю. Арлингтон был истеричной бабой. Никогда не мог понять, что между ними общего, кроме помешательства на старинных книгах. Меня интересует, что в вас такого особенного, Дорф, какой информацией вы владеете? Что побудило такого рационального и трезвого человека, как Калебо, прочитав бредовое письмо Арлингтона, начать готовиться к смерти, отказался от какой-либо формы активной охраны и защиты, и при этом настоять на беседе именно с вами. Причём как только вы появляетесь в Париже, кто-то загадочным образом убивает Калебо. Меня интересует, кто его убил, почему и какое вы имеете к этому отношение?
— Поверьте мне, генерал, я всю свою энергию вкладываю в то, чтобы додуматься до ответа на этот вопрос.
— Что такое рукопись Войнича?
— Генерал, на меня повесили это дело сегодня утром. Прошло не более десяти часов. Что такое рукопись Войнича, генерал? Кто убил Калебо? Почему Калебо потребовал встречи именно со мной? Отчего убийца жены Калебо проявился двадцать лет спустя и убил Арлингтона и самого Калебо? Давайте, отвечайте. Вы имеет столько же информации на эту тему, сколько и я.
Старик долго и муторно смотрел на меня. Мне уже было так жарко и потно, что страх постепенно перешёл в раздражение, а раздражение в дикую ярость.
— Ну что вы на меня уставились, глупый вы старик? — теперь я наклонился и зашипел на генерала. Я уже себя не контролировал. В отличие от старика, который вдруг гаденько захихикал, поднял сухую ручонку и произнёс куда-то район запястья по-французски.
— Поехали в гостиницу.
Двери грузовичка открылись и в внутрь ввалились бравые сантехники. Сантехники уселись прямо на пол и злобно воззрились на меня. Невидимый водитель завёл мотор и мы резко рванули с места. Я понял, что теперь меня повезут в пыточные и я познаю в полноте и масштабности зловещие тайны Парижа.
— В гостиницу, говорите? А где шампанское и девочки? — попытался обнаглеть я, но голос мой от страха сорвался на петушиный клёкот, что вызвало удовлетворённые улыбки на лицах гоминидов.
Я полез за мобильным телефоном, но не успел даже извлечь его из недр пиджака: один из генеральских антропоморфов перехватил мою кисть и очень больно её сжал. Я как-то по-женски взвизгнул от неожиданности и выронил мобильный. Второй человекообразный шкаф ловко подхватил его и поместил куда-то в обширность грудной клетки. Оставшись без телефона и без единой дельной мысли в голове, я принялся растирать повреждённую руку. Генерал хмуро наблюдал за всем этим, явно прикидывая с чего начать: выдергивания ногтей или прикладывания электродов к эрогенным зонам.
Так, в душной тишине и недружественной атмосфере, мы протряслись минут пять, как вдруг старичок встрепенулся и резко ткнул себе пальцем в ухо.
— Восьмой на связи, — проскрипел он куда-то в рукав. После этого он некотрое время молчал. Лицо старика как-то стремительно потеряло своё злобно-ехидное выражение. Как я понял, старикану в ухо передавали важные сообщения: он застыл в позе бойскаута на привале, слушающего героические россказни скаута-вожатого у костра. Пару раз он пытался что-то вставить но далее хмыканья и немедленно прерванных «позвольте…» и «а что касается…» дело не пошло. Спустя минуты три напряжённого прослушивания генерал де Вилленёв преобразился в бойскаута, чрезвычайно удивлённого историями старшего товарища: на лице его возникло выражение прединфарктного шока. «Да вы с ума сошли!!!» — завопил генерал. Костоломы вздрогнули. Даже водитель сбросил скорость. Но тут генерала так оборвали, что даже сквозь грохот сантехнического драндулета я услышал истошный писк, исходящий из стариковского уха. После этого де Вилленёв впал в состояние полной прострации. Прострация продлилась ещё пару минут. В итоге старик уныло бормотнул в запястье: «Восьмой понял…» и уже было поднял руку чтобы снова ткнуть себя в ухо и отключиться, но на том конце провода видимо возжелали более страстного отношения к инструктажу — генерал мучительно поморщился и скорбно отчеканил: «Восьмой понял. Приступаю к немедленному исполнению». Отключившись от связи, старик с ледяной ненавистью уставился на меня.
Кто же мог командовать секретным генералом? Мне подумалось, что генералу могли приказать начать пытать меня прямо здесь или просто ликвидировать на месте. Неужели я был очевидцем чего-то, что мне совершенно не предназначалось? Неужели же я что-то знал, не отдавая себе самому в этом отчёта? Или же не знал? Мне очень захотелось в туалет. Меня трясло. Мне даже не пришло в голову ни одной наглой глупости.
— Водитель, обратно! — крикнул старик.
Это было несколько неожиданно. Мне захотелось, чтобы данное «обратно» совпало с моими собственными географическими надеждами на Латинский Квартал, а не с пыточными камерами в парижских катакомбах. Сантехническая колесница резко остановилась. Меня чуть не вырвало. Водитель стремительно развернулся и ускорился в противоположном направлении.
Старик уже не смотрел на меня, а сосредоточенно изучал мой портфель.
— К сожалению, господин Дорф, — начал он, гнусно растягивая слова, — Наши планы существенно изменились. Как и ваши…
Андроиды недоумевающе воззрились на генерала. Я не имел никаких планов, кроме как попытаться вырваться живым из этой переделки и, желательно, сохранить значительную часть зубов и ногтей.
— Влиятельные люди сообщили мне, что на данный момент… Что в интересах национальной безопасность.. Точнее, в интересах следствия… Вы должны… Нет, вас просят — настоятельно просят — вернуться и… Как бы, помочь следствию… — старик завозился, бросил на меня осторожно-ненавидящий взгляд и снова отвёл глаза.
— То есть, я свободен? — мне не верилось, что я мог выпутаться из данной кафкианской ситуации не менее сюрреалистическим способом. Что это? Схема «плохой полицейский, хороший полицейский»? Тщетные надежды из арсенала психологических пыток?
— К моему личному негодованию — да…Более того, мне приказано вам сообщить, что все ресурсы полицейского управления, включая время и экспертизу господина Маршана, — предоставлены в ваше распоряжение. Вам, таким образом, предоставлены экстраординарные полномочия и полный карт-бланш. В разумных пределах, разумеется. В пределах существующего законодательства. Вероятно…
Я молчал. Потому что не знал, как отреагировать на продолжение осеннего безумия. Я даже не знал, стоит ли мне обрадоваться такому исходу событий или ещё сильнее испугаться.
— Отдайте господину Дорфу его телефон, — устало скомандовал старик. — Водитель, высадите господина Дорфа там же, где его подобрали. Дежурных в гостиницу, меня — домой.
Мой мобильный перекочевал из лопатообразной потной ладони «дежурного» в мои дрожащие руки. На протяжении всего короткого пути обратно старик не промолвил более ни слова и только, когда мы, наконец, остановились, и громилы распахнули передо мной двери, он нагнулся ко мне и доверительно сообщил:
— Мне плевать на то, что там, наверху, о вас вообразили, Дорф. Но я буду за вами присматривать. Внимательно. И как только вы ошибётесь… или утратите свою временную ценность… мы с вами снова встретимся.
— Генерал! — было очевидно, что старик плохо перенёс публичное унижение и его ненависть ко мне приобрела теперь личный характер. — Я хочу вам сказать честно и откровенно: я понятия не имею, что Калебо мог ожидать от меня, и вообще, какая роль отводится мне во всём этом нелепом спектакле. Можете мне не верить, но я всю жизнь, как мог, боролся с уголовниками и никакого отношения к вопросам вашей компетенции не имел.
С этими словами я выбрался наружу, прижимая портфель и мобильный телефон ослабевшими руками к груди. На свежем воздухе я чуть не упал — так резко у меня закружилась голова. Сантехники во главе с моим новоприобретённым врагом умчались, оставив меня одного напротив знакомого подъезда. Дежурящие у дверей полицейских с удивлением посмотрели на меня: по всей видимости, сантехники были им знакомы, а я, естественно, — нет. Один из них что-то забубнил в рацию. Я криво улыбнулся и уже собрался откланяться, чтобы потихоньку и постыдно бежать в направление вокзала Гар дю Норд, как неожиданно заверещал мой мобильный. Я уронил портфель, но удержал телефон. «Номер неизвестен» — значилось на дисплее. Ещё на дисплее угрожающе-красным мелькал индикатор батареи. У меня же не было с собой ни заряжающего устройства, ни тем более адаптера для континентальных электрических розеток.
— Дорф, это вы? — голос звонившего был мне смутно знаком.
— Пока что — да. А кто это?
— Это Джон. Джон Ди. Мы беседовали с вами в поезде сегодня. Припоминаете?
Я молчал. Менее всего в данный момент я ожидал звонка от убийцы Южени — точнее одной из двух Южени, которую никто, кроме меня и перепуганного проводника, не заметил. Как и самого убийцу.
— Колин, с вами всё в порядке? Вас отпустил этот идиот Вилленёв?
Я молчал. Ди владел самой свежей информацией. Включая данные о том, как проводит время советник президента Франции по вопросам национальной безопасности. Если бы я был в Скотланд-Ярде, сигнал можно было бы проследить до исходной точки и выяснить, откуда, точнее с какого телефона, Ди звонил мне. Я бы попытался задержать его на линии праздными разговорами. Но я не был готов к разговору с Ди. Я вообще не был готов к каким-либо разговорам.
Ди находился в каком-то людном месте. Слышны были голоса и даже некие посудо-бутылочные звуки: то ли звенели бокалы, то ли стучали столовые приборы о фарфор. В довершении ко всему в отдаленни зазвучала музыка — плавный аккомпанемент на фортепиано.
— Дорф! С вами всё в порядке? Отвечайте же! Я за вас безумно переволновался. Простите, что не получилось предотвратить эту нелепую ситуацию. — тараторил Ди. — Но теперь всё под контролем. Вас более не потревожит этот склеротик. Импровизатор. Кретин…
Я наконец собрался с мыслями и выпалил в ответ:
— Ди, ваши приметы известны полиции. Вас разыскивают за убийство женщины на перроне в Лилле…
— Да бросьте вы, Колин. — Ди захихикал. — По этим-то приметам долго ещё будут разыскивать. Всё это мелочи. Вы мне лучше скажите, всё ли с вами в порядке? Этот плешивый Зорро не причинил вам… скажем так… неудобств? — шумовой фон и разговоры, сопровождавшие вопросы Джона Ди, вдруг приумолкли. Где-то в отдалении красивый, низкий женский голос запел: «Аспеттами… Дождись меня…» Оставалось предположить, что Ди находился в каком-то джаз-баре или ресторане с концертной программой.