Чтобы добавить нам всей головной боли, какой-то шутник на следующий же день украл тело Сайида Рахмана из морга Ройял Лондон Хоспитал. Еще день спустя некто, весьма похожий на Рахмана, целых четыре раза появился в объективе уличной камеры слежения в Вест Энде. Этот же некто, обладая сомнительным чувством юмора, довёл до истерики и самоубийства мэйферского букиниста-антиквара Ричарда Арлингтона. По всей видимости, он же поупражнялся в основах анатомии на уже мёртвом Арлингтоне.
К моей несказанной радости, вывод из имевшейся информации был только один: отпуска мне было не видать в ближайшее к вечности время. Повешенное на меня Смедли-Кёртисом дело являлось отлагательств не терпящим, ибо по злополучно-высокой вероятности, на нашу коллективную задницу обрушился сериальный убийца. Со всеми кондиментами. С особо извращённым и тошнотворным модусом операнди. В своё время я провел два месяца на повышении квалификации в штаб-квартире ФБР в Квантико, где из всего обширного курса поведенческой криминалистики я уяснил только одно — с сериальными убийцами время терять нельзя. Пока таковое время теряется, сериальный убийца не отдыхает на природе, а присматривает себе очередную жертву. Если он, конечно, не из импульсивной категории. Если же он из импульсивной категории, то такой концепции как «время» у следователя просто не существует.
Поэтому первым делом, после возвращения от высокого начальства, я обрушил на стол моей секретарши Мёртл коробку с файлами с целью фотокопирования и передачи всех материалов Стиву Хендерсону и Виджею Пателю — двум моим сотрудникам. Единственным, которые были загружены в нормальных пределах. То есть не до нервного срыва и потери сна и аппетита. Реконнесанс был назначен через полчаса, за который промежуток времени я дозвонился до контактного офицера в Сюрте. Нашего парижского собрата по борьбе с неорганизованной преступностью звали Николя Маршан (у групп, боровшихся с организованной преступностью, была своя мафия).
Я кратко описал Николя суть проблемы и попросил его выжать из интернет провайдера Ванаду все возможные и невозможные детали Люка — адресата предсмертного и-мэйла Ричарда Арлингтона, чьи записные книжки, филофаксы и прочие архивы поглотил огонь. Я надеялся, что даже при отсутствии подробных деталей, Ванаду (вкупе со своей родительской компанией Франс Телеком) смогут по ай-пи адресу установить настоящее имя, телефонный номер и географическое расположение искомого Люка.
Николя был оператором чрезвычайно эффективным и на бесплодные обсуждения погоды и футбола время не терял.
— Держите хвост распушённым, — сказал он мне ободряющим тоном. — Я вам достану этого Люка в течение часа. Максимум двух. Плюс, как только мы установим, кто он такой, то немедленно прогоним все детали через нашу базу данных на предмет предыдущих столкновений с законом.
Профессионал — есть профессионал: наиболее адекватные решения принимаются без подсказок и лишних разговоров.
— Николя, — тут я перешёл на мой патетически-жалкий французский, чтобы подчеркнуть свою признательность. — Я тебе крупно должен. С меня — хороший виски.
Следующий звонок был в полицейское отделение в Бетнал Грин, где служил инспектор Гибсон, взявший на себя локальную ответственность за расследование и, таким образом, по определению входивший в нашу команду.
Меня интересовали семейные детали Сайида Рахмана. Ход моей мысли был таким: если предположить, что Рахмана убил тот же извращенец, что потом изуродовал тело Арлингтона, и если этот извращенец был похож на Рахмана, то не следует из этого, что искомый извращенец был родственником Рахмана?
— Хороший вопрос, — ответил мне Гибсон. — Я точно знаю, что у него нет братьев. Только две младшие сестры. Отец у него совсем пожилой, так что с Сайидом его не спутаешь, если вдруг кто-то намекнёт на инфантицид. Я поговорю с семьёй, хоть это будет нелегко: они только что потеряли сына и брата, а тут ещё и тело пропало из нашей юрисдикции. Учтите, что по мусульманским традициям они должны были его похоронить со следующим закатом солнца. Сами понимаете, мы там не самые желанные собеседники. Все госпитали, морги и свалки — в состоянии боевой готовности, если кто-то обнаружит тело Рахмана. Но пока — никаких новостей. В общем, попытаюсь установить, есть ли двоюродные, троюродные братья, дяди или даже просто чужие люди внешне похожие на Сайида.
Я, конечно же, не слишком надеялся на эту версию. Если мы и имели дело с доппельгангером, то скорее всего это был вариант не родственных связей, а случайного сходства.
Пока я разговаривал с Гибсоном, на пороге моего кабинета (если комнату размеров десять на двадцать футов можно так назвать) замаячили Хендерсон и Патель. В руках у них были папки с фотографиями с мест преступлений и свежепроизведёнными копиями документации, включавшей перевод предсмертного письма Арлингтона, который, как оказалось, лежал на столе у Смеда, пока я унизительным образом продирался через французский оригинал. Хендерсон был моего возраста рубаха-парень из юго-восточного Лондона, фанат «Милволла», любитель пива и индийской еды, а также гордый отец троих детей. Патель был старше нас обоих, британский индиец, который родился в семье эмигрантов из Гуджарата в самой гуще Ист-Энда и оттого время от времени срывался на шокирующий кокни, забывая половину согласных и необходимость правильного употребления прошедшего завершённого времени.
Хендерсон рванул с места в карьер.
— А предварительного материала не густо. Я бы даже сказал, отвратительно мало.
— То есть, начинаем фактически с нуля, — сказал Патель и покачал головой.
— И с банальной проблемы запертой комнаты, — отозвался Хендерсон.
Застолбив таким образом участок в образе скептиков-пессимистов, оба грузно повалились на стулья и стали разглядывать меня с откровенным упрёком, в котором безо всяких экивоков читалось их непредвзятое мнение обо мне, как о слабохарактерном начальнике, склоняющим выю перед любым ярмом, навешиваемым вышесидящим руководством.
— Дорогие коллеги! — я пытался звучать как можно более оптимистично. Мотивировать, так сказать. Вдохновлять. — Я предлагаю нам всем броситься на массированный мозговой штурм данной проблемы и коллективно, так сказать, командно определить, кто какой вклад может внести в наше общее дело!
— Дело запутанное. — обнадёживающе заметил Патель. — Нужно много и напряжённо думать.
— Давайте размышлять вместе! — радостно воскликнул я, чувствуя себя Смедом, который пытается вправить мозги Дорфу, минус Смедовское чувство самообладания и азарта. Хендерсон и Патель кисло смотрели на меня, явно не разделяя моего фальшивого энтузиазма. — Я вам скажу, что я сделал. Я поговорил с Сюрте и они будут разыскивать Арлингтоновского адресата — Люка. Гибсон из Бетнал Грин выяснит, нет ли у Рахмана похожих на него родственников. А как вы… скажем, вот вы, Виджей, охарактеризуете стоящую перед нами проблему и каковы будут ваши предложения по поводу наших немедленных действий?
Патель сразу поскучнел и посмотрел на Хендерсона. Хендерсон тут же уткнулся в файл.
— Пока картина вырисовывается противоречивая, — нехотя начал Патель. — Я бы не стал так уж сразу притягивать за уши сериального убийцу. Это могут быть два совершенно разных преступления. Естественно, что Арлингтон видел кого угодно, но не Рахмана. Хотя, глядя на стоп-кадры видеокамер, сходство отрицать сложно. Но не настолько сложно, чтобы исключить обычное совпадение. Я думаю, у Арлингтона вообще было очень нездоровое воображение. Старухи какие-то ему чудились, подростки… И он их всех принимал за одного и того же персонажа. Который охотится за какими-то таинственными зашифрованными рукописями. Клинический случай… Несоответствия возникают сразу же. Например, если у Рахмана было перерезано горло, то почему Арлингтон этого не заметил? Швы на животе он подробно описал, а про горло — ни слова? Я имею в виду, если мы на секунду — чисто теоретически — предположим, что Рахман в формате пост-мортем действительно посетил Арлингтона.
Хендерсон тут же оживился и вытащил из файла фотографию.
— Та же самая мысль и мне в голову пришла. Великие умы, что говорится, мыслят одинаково. Вот тут одна фотография, точнее стоп-кадр с камеры слежения на Кёрзон стрит, на которой чётко видно, — он протянул фотографию Пателю. — Наблюдаете? Шарф на шее. Куртка расстёгнута — здравствуй простуда… но шарф тщательно обмотан вокруг горла.
Патель изучил фотографию и вздохнул.
— У меня другой вопрос, — повернулся ко мне Хендерсон. — У нас в настоящее время имеется два патологоанатомических заключения, но нет никакого сравнительного анализа. То есть, может ли кто-нибудь определённо установить, повторяется ли почерк в обоих случаях обезображивания трупов — Рахмана и Арлингтона — или это два разных художника поработали?
К счастью, мне пришло в голову спросить Смеда и об этом.
— Смед обещал, что мне скоро должен позвонить доктор Браун из Ройял Лондон Хоспитал, который нам всё покажет и объяснит. Он осматривал Рахмана и должен был сегодня взглянуть на Арлингтона. По идее, должно было быть наоборот: Клифф Томас — наш собственный патологоанатом, который осматривал Арлингтона, — вчера приехал в Уайтчапел. Там они открыли холодильник, а в холодильнике — пусто. Так вот и обнаружили пропажу тела. Так как для доступа в морг не требуется никакого специального электронного пропуска, то набезобразничать мог кто угодно. Вот только как было вынесено тело без соответствующей документации и как секьюрити этого не заметили — до сих пор выясняется.
— Ройял Лондон Хоспитал… Я у них был на семинарах по аутопсии, — сообщил Патель. — Там до сих пор между корпусов сохранились подвесные переходы. Их построили в 1888 году специально для медсестёр ночной смены. Чтобы от Джека Потрошителя уберечь.
— Наверное, пока был семинар, то каждый день карри на ланч потребляли? — Хендерсон намекал на то, что после перемещения английского населения и еврейской общины из Уайтчапела в более благополучные места, их сменили выходцы из Индии и Бангладеша. Когда-то самые кокнийские из всех кварталов Лондона — улица Брик Лэйн и её переулки — теперь стали знаменитыми на всю Англию районами индийских ресторанов.
— Я старался вообще ничего не есть в ту неделю. Атмосфера была не та в анатомическом театре. Похудел очень. — пожаловался Патель.
Я почувствовал, что температура поднимается: мужики явно включались в процесс.
— Меня ещё один вопрос беспокоит, — продолжал Хендерсон, — Убийца, несомненно, мог изучить литературу о Джеке Потрошителе — этой белиберды тоннами наиздавали. Но вот что интересно: он явно знаком с заключениями врачей, которые показывали всегда одно и то же — смерть в результате удушья, а работа ножом — уже после этого. В связи с чем, количество крови, наблюдавшееся на местах преступления, не соответствовало масштабу анатомических упражнений. Сердце останавливалось и прекращалась циркуляция крови.
— Хотя у кого-то возникла версия, что якобы убивали женщин где-то совсем в другом месте, а уж потом привозили в Уайтчапел и там бросали. Причём, согласно некоторым сомнительным свидетелям, привозили их в карете с гербами. Этими транспортировками как бы объясняется недостаток крови на местах преступления. — дополнил Патель.