– Ты безоружен, – сказал Агаил старику. – Возьми мой меч.
– Я не безоружен, – улыбнулся Дариан.
Зажгли дополнительные факелы. Несколько факелов прикрепили к сводчатым стенам подземелья, остальные держали в поднятых руках. Стало по-настоящему светло.
Противники разошлись на двадцать шагов, как предписывали правила.
– Начали? – спросил Игемон. В такой ситуации он переставал быть начальником: закон был един для всех.
– Да, – выдохнули разом члены Совета.
Игемон не стал мудрить – слишком неопределенной была эта история. Он выхватил меч, испустил свой знаменитый боевой родовой клич и бросился на Дариана. Пробежать двадцать шагов этот внешне неуклюжий человек мог со стремительностью антилопы. Пробежать и всадить в неподвижную мишень широкий меч из мавританской стали.
И двух секунд не прошло, как Игемон достиг не сделавшего ни шага старика. Он не то что не отпрянул, даже не подвинулся. Поэтому туша Игемона упала прямо на Дариана и подмяла его под собой.
Агаил помог старику выбраться. Игемону помогать было бесполезно: тонкий узкий стилет вошел в правый глаз соправителя и вышел со стороны затылка, не оставив жертве никаких шансов.
Стилет часто использовали в рукопашных городских схватках. Удивительно другое: в довольно ярком факельном свете пятнадцать опытнейших, прошедших огонь и воды, офицеров даже не успели увидеть взмаха руки и полета смертоносного оружия!
– Ты был прав, Дариан, – сказал Агаил, его старый воин. – Но нам не все ясно.
– Что вам неясно? – спросил старик.
Теперь он даже стоять без поддержки не мог, как будто истратил на бросок стилета все оставшиеся физические силы. Но не духовные.
– Что вам неясно? – строго переспросил он. – Кто отравил источник?
– И это тоже! – вслух сказал один из воинов, приближенный убитого соправителя. Таким образом он опротестовал решение высшего из всех возможных судов – явление еще недавно невозможное. Но в свете текущих событий возможным становилось все.
– Посмотрите на свои перстни, – велел Дариан.
Все действительно посмотрели, хотя и с некоторым недоумением.
– А теперь посмотрите на печати на жгутах. И на перстень Игемона.
Жгуты были разрезаны, однако печати сохранились. Агаил, сняв перстень с пальца убитого, сличил «оттиск». Сомнений быть не могло: на всех «печатях» хорошо была видна вдавленная в материал узкая, но заметная диагональная полоса. Такая же полоса, но выпуклая, различалась и на перстне бывшего соправителя.
– Сразу, как пропал яд, одна рабыня по моему приказу выкрала этот перстень, – все тут же повернули головы к еще недавно обреченной на ужасную смерть юной рабыне. – Я сам обработал его поверхность и тем же путем вернул «ключ» Игемону.
– Но зачем Игемону было отравлять источник? – спросил один из воинов. – Он и его семья тоже не имеют другой воды.
– В письме, полученном мною, Кеоркс предложил сдать город, отравив источник. За это он обещал жизнь мне, моей семье и двадцати гражданам города, на которых я укажу, – тихо произнес уставший старик. – Думаю, Игемон получил те же предложения.
И все же некоторые офицеры сомневались.
– За последний месяц Игемон участвовал в трех вылазках, – напомнил один из них.
– И чем они кончились? – Это уже не старик, это Агаил своим быстрым умом успел все сопоставить. – Четыре его оруженосца пали, он лично убил троих воинов Кеоркса, а у самого – ни одной царапины. В таком заметном платье ни одна стрела не задела, ни одно копье!
Все замолчали. События произошли гораздо быстрее, чем процесс их осмысления. Когда же смысл произошедшего – и сказанного – полностью вошел в головы присутствующих, то появились новые, вполне закономерные вопросы.
– А ведь ты тоже виноват! – после общего молчания воскликнул один из воинов, обращаясь к единственному оставшемуся в живых правителю. – Когда был украден яд, достаточно было поставить дополнительную стражу у источника.
– Стражу от кого? – усмехнулся Дариан. – От правителя города?
– Но ты же подозревал его! – не унимался офицер. – Ты мог спасти всех.
– Я мог спасти только источник, – странно согласился Дариан.
– Но разве спасти источник не значит спасти всех?
– Нет, – убежденно сказал старик. – Всех может спасти только Всевышний. И только после того, как город расплатится за мальчика из Маалена.
– Но с водой мы могли бы еще обороняться! – поддержал протест другой воин.
– Сколько? – спросил его Дариан.
– Что сколько? – не понял тот.
– Сколько мы смогли бы обороняться? – уточнил вопрос старик.
Ответом ему было тяжелое молчание. Все знали: к Кеорксу пришло подкрепление, у них хорошая еда и вода, одна стенобитная машина уже видна с городских стен. И, наверное, это не единственная подобная машина в его распоряжении.
А самое главное – через пропасть, окружавшую выстроенную на высоченной скале крепость, шаг за шагом двигалась, сооружаемая руками многочисленных рабов, широкая, в двенадцать метров, насыпь. Рано или поздно она доберется до городских стен. Вот тогда и пустят в дело стенобитные машины.
Что будет потом, каждый из них знает. Все успели повоевать. Большинство мужчин погибнет при штурме. И это будут самые счастливые жители города, потому что, в отличие от других, они не увидят, что станет с их детьми и женами.
И снова гнетущая тишина заполнила подземелье.
– Значит, мы все скоро умрем, – наконец подытожил один из воинов.
Сказал без особого ужаса. В общем-то, еще когда Кеоркс только пришел, все уже понимали, что будет в конце. Просто так свойственно человеку: до последнего надеяться на лучшее.
Отравленный колодец ничего не изменил в их жизни, максимум немного ускорил ход событий. Хотя без предательства Игемона все равно было бы лучше. Без грязи на знаменах и смерть отрадней.
И тут неожиданно для окружавших его воинов Дариан возразил.
– Умрем, но не все, – сказал он.
И снова люди замерли, ожидая продолжения.
– Вы знаете про тайну Выхода.
Ответом было молчание. Все, кроме рабыни, знали про тайну Выхода, но вряд ли нашелся хотя бы один, использовавший ее для спасения одной-единственной, собственной жизни.
Выход, который в секретных бумагах города всегда писался с прописной буквы, и в самом деле был выходом, просто выходом из города-крепости. Узким и длинным подземным ходом, сооружение которого много поколений назад стоило жизни сотням рабов-землекопов. Даже не землекопов: ход был пробит кирками через сплошной каменный массив, составлявший толщу скалы. Это была настоящая шахта, а рабы были шахтерами, если бы в то время такое слово существовало.
Именно через него в первые два года осады незаметно выскальзывали особо доверенные офицеры связи. И именно через него пришла ужасная весть, что соседние города, бывшие надежные союзники, получив от Кеоркса очень достойные предложения, не будут оказывать помощь осажденным.
– Через Выход могут уйти максимум десять человек, – непонимающе сказал Агаил. – И то не разом, а растянувшись на сутки. Иначе не выбраться в долину незамеченными. Ты не хуже меня это знаешь.
– Все верно, – признал старик. Он помолчал минуту, уже не понукаемый никем из взволнованных воинов. Они терпеливо ждали, понимая, что еще немного – и тайн больше не останется.
– Хорошо, – наконец решился Дариан. – Сейчас вы услышите все. И, клянусь Всевышним, вам это не понравится. Но другого выхода нет.
В его единственном глазу сверкнула то ли слеза, то ли отблеск факельных огней, которые понемногу уже начали ослабевать.
И старик без паузы продолжил:
– У меня было видение. Все, что сейчас происходит, и то, что произойдет в следующие три дня, – искупление нашего греха. Вы знаете какого. Я не раз говорил об этом …когда еще разговаривал с вами, – после малой паузы добавил он. – Погибнут все горожане. Погибнет город. Останетесь в живых лишь вы – пятнадцать последних. И по одному близкому человеку, которому вы подарите жизнь. Это самая страшная ваша казнь – вы сами выберете того, кому суждено спастись. И, наконец, самое важное. Мне было обещано, – старик даже не стал намекать кем, – что эта жертва станет искупительной.
– Значит, тот парнишка из Маалена действительно был земным воплощением Всевышнего? – спросил один из воинов, Алхид.
– Нет, – ответил Дариан. – Он был проверкой для всех нас.
– И мы ее не прошли, – сказал Алхид.
– И мы ее не прошли, – повторил за ним старик.
Теперь, когда все было сказано, он неожиданно помолодел и даже выглядеть стал сильнее. Все понимали почему: ему предстояла последняя работа. Все понимали, что старик и его бойцы останутся не защищать крепость – это было невозможно, тем более без воды. Они останутся для того, чтобы горожане покинули этот мир без унизительных и страшных мучений.
Осталось только распределить уходящих.
– Вы заберете по близкому человеку и по двое разойдетесь по разным краям. Я скажу куда: в пески пустыни, под зеленые своды влажных лесов, на черные склоны вулкана – всякий из вас получит точное указание. И будете ждать новой проверки, каждое поколение передавая тайну своему первенцу.
– А что делать мне? – тихо спросил Агаил.
У него не было семьи. У него не было друзей.
– Возьмешь ее, – указал старик на рабыню, – и пойдешь в сторону ее родины. Жить будешь рядом с рекой и лесом. Станешь указывать дорогу путешествующим по воде.
– Понял, – склонил голову Агаил в знак согласия.
Всю жизнь он страдал от своего сиротства. А сейчас оказался настоящим счастливчиком, избавленный от страшного креста Выбора.
– Всё, – закончил Дариан. – Уходите. Я выйду позже.
Воины, гремя оружием, молча покинули проклятое место с отравленным источником.
Кеоркс ничего не мог понять.
Еще двенадцать лун назад Игемон сумел дать знать, что принял его великодушное предложение. А ничего не изменилось. Все так же чудовищно метко стреляли лучники с крепостных стен, стремясь попасть стрелой точно в глаз неосторожно приблизившемуся разведчику. Все так же черно-белой молнией вился по ветру длинный узкий вымпел, поднятый правителями города с самого начала осады. И все так же непоколебимо стояли закрытые городские ворота, к которым вела единственная обвивавшая скалу горная дорога.
Ничего не изменилось.
Нет, все-таки изменилось.
Кеоркс непрестанно посылал к стенам все новых и новых разведчиков. Три луны назад их погибло свыше десяти. Две луны назад – семеро. А вчера – только трое.
– Скольких сегодня нашли их стрелы? – спросил он адъютанта.
Тот, отскочив минут на семь для выяснения, быстро вернулся на своей невысокой серой лошади:
– Сегодня убитых нет, великий Кеоркс! Хотя разведчиков было больше обычного.
Внезапно царя осенила догадка.
– Пусть попробуют открыть ворота.
Ворота открылись без затруднений: огромные дубовые бревна, служившие для них запором, были заранее вынуты из своих гнезд.
И вот Кеоркс подъехал к распахнутым вратам.
Никакой засады быть не может – разведчики давно рассеялись по поверженному городу, впрочем, еще не смея начать обычную послезахватную вакханалию. По традиции, его должен встретить Игемон и отдать свой меч.