Та, поймав улыбку, встала с
кресел и хромая робко подошла к ней.
-Возьмите,забыла отдать, несердитесь занеучтивость, - сняла она
вдруг с плеч своих черную шаль, надетую на нее давеча Варварой Петровной.
- Наденьте ее сейчас же опять и оставьте навсегда присебе. Ступайте и
сядьте, пейте вашкофе и пожалуста не бойтесь меня, моя милая, успокойтесь.
Я начинаю вас понимать.
- Chere amie... - позволил было себе опять Степан Трофимович.
- Ах, Степан Трофимович, тут и безвас всякий толк потеряешь, пощадите
хоть вы... Пожалуста позвоните вот в этот звонок, подле вас, в девичью.
Наступило молчание. Взглядее подозрительно ираздражительно скользил
по всем нашим лицам. Явилась Агаша, любимая ее горничная.
- Клетчатый мне платок, которыйя вЖеневекупила. Чтоделает Дарья
Павловна?
- Оне-с не совсем здоровы-с.
- Сходи и попроси сюда. Прибавь, что очень прошу, хотя бы и нездорова.
В это мгновение из соседнихкомнат опять послышался какой-то необычный
шумшаговиголосов,подобныйдавешнему, и вдругнапороге показалась
запыхавшаясяи"расстроенная"ПрасковьяИвановна.МаврикийНиколаевич
поддерживал ее под руку.
- Ох,батюшки, насилу доплелась; Лиза, что ты,сумасшедшая, с матерью
делаешь! - взвизгнула она, кладя вэтот взвизг, по обыкновению всех слабых,
но очень раздражительных особ, всЈ, что накопилось раздражения.
- Матушка Варвара Петровна, я к вам за дочерью!
Варвара Петровна взглянула на нееисподлобья, полупривсталанавстречу
и, едва скрывая досаду, проговорила:
- Здравствуй, Прасковья Ивановна, сделайодолжение, садись.Ятаки
знала ведь, что приедешь.
II.
ДляПрасковьиИвановнывтаком приеме немогло заключатьсяничего
неожиданного. Варвара Петровна и всегда, с самого детства,третировала свою
бывшуюпансионскую подругудеспотически и,под видомдружбы, чутьнес
презрением.Нов настоящемслучаеиположениеделбылоособенное.В
последние дни между обоими домами пошлонасовершенный разрыв, о чем уже и
было мною вскользь упомянуто. Причиныначинающегосяразрывапокамест были
еще для ВарварыПетровны таинственны,асталобытьещепуще обидны; но
главноев том,чтоПрасковья Ивановна успелапринятьпреднею какое-тo
необычайновысокомерноеположение.ВарвараПетровна,разумеется,была
уязвлена, а между тем и до нееуже стали доходить некоторые странные слухи,
тоже чрезмерноее раздражавшие и именно своеюнеопределенностью.Характер
ВарварыПетровныбылпрямойигордо-открытый,снаскоком,еслитак
позволительновыразиться.Пущевсегоонанемоглавыноситьтайных,
прячущихсяобвинений и всегдапредпочитала войнуоткрытую. Какбы тони
было, но вот уже пять дней какобе дамы не виделись.
Какбы тони
было, но вот уже пять дней какобе дамы не виделись. Последний визит был со
стороны ВарварыПетровны,котораяиуехала"отДроздихи"обиженнаяи
смущенная.Я без ошибки могу сказать, что Прасковья Ивановна вошла теперь в
наивном убеждении, чтоВарвара Петровна почему-то должна пред нею струсить;
это видно былоужепо выражениюлица ее.Но виднотогда-то иовладевал
Варварой Петровной бес самой заносчивой гордости, когдаона чуть-чутьлишь
моглазаподозрить,чтоеепочему-либо считаютуниженною.Прасковьяже
Ивановна, как и многие слабые особы, сами долго позволяющие себя обижать без
протеста,отличалась необыкновенным азартом нападенияпри первомвыгодном
длясебяобороте дела. Правда,теперь она быланездорова,авболезни
становиласьвсегдараздражительнее.Прибавлю,наконец,чтовсемы,
находившиеся в гостиной, не могли особенно стеснить нашим присутствием обеих
подруг детства,если бымеждуними возгорелась ссора; мы считались людьми
своими и чутьнеподчиненными.Я небезстрахасообразил это тогда же.
СтепанТрофимович,не садившийсяс самого прибытияВарварыПетровны,в
изнеможении опустилсянастул,услыхаввзвизг ПрасковьиИвановны,ис
отчаянием стал ловить мой взгляд, Шатов круто повернулсяна стулеи что-то
дажепромычал про себя. Мне кажется, он хотел встать и уйти. Лиза чуть-чуть
былопривстала,но тотчас же опять опустиласьнаместо,даже не обратив
должного внимания на взвизг своей матери, но не от "строптивости характера",
апотомучто, очевидно, всябыла под властью какого-тодругогомогучего
впечатления. Она смотрела теперь куда-то в воздух, почти рассеянно и даже на
Марью Тимофеевну перестала обращать прежнее внимание.
III.
-Ох, сюда! - указала Прасковья Ивановна на кресло у стола итяжело в
него опустилась с помощию Маврикия Николаевича; - не села б у вас,матушка,
если бы не ноги! - прибавила она надрывным голосом.
ВарвараПетровнаприподняланемногоголову,сболезненнымвидом
прижимая пальцы правой рукик правомувиску и видимоощущая в нем сильную
боль (tic douloureux).
-Что так, Прасковья Ивановна, почемубы тебе и не сесть у меня? Я от
покойного мужа твоего всю жизньискреннеюприязниюпользовалась, амыс
тобой еще девчонками вместе в куклы в пансионе играли.
Прасковья Ивановна замахала руками.
-Ужтакизнала!Вечнопропансионначнете,когдапопрекать
собираетесь,- уловкаваша. А по-моему, однокрасноречие. Терпеть не могу
этого вашего пансиона.
-Ты,кажется, слишкомуж в дурномрасположении приехала;что твои
ноги? Вот тебе кофе несут, милости просим, кушай и не сердись.
- Матушка, Варвара Петровна, вы со мной точнос маленькою девочкой. Не
хочу я кофею, вот!
И оназадирчиво махнула рукой подносившему ейкофей слуге.