(От кофею
впрочеми другиеотказались,кроме меняи МаврикияНиколаевича.Степан
Трофимович взял было,ноотставил чашку на стол.Марье Тимофеевне хотьи
очень хотелось взять другую чашку, онауж и руку протянула,но одумалась и
чинно отказалась, видимо довольная за это собой.)
Варвара Петровна криво улыбнулась.
-Знаешьчто, друг мой ПрасковьяИвановна, ты верно опять что-нибудь
вообразила себе, с тем вошла сюда. Ты всю жизнь одним воображениемжила. Ты
вотпропансионразозлилась;а помнишь, какты приехалаивеськласс
уверила, что за тебя гусар Шаблыкин посватался, и как m-me Lefebure тебя тут
жеизобличилаво лжи.А ведь тыи не лгала, просто навоображала себе для
утехи. Ну, говори: с чем ты теперь? Что еще вообразила, чем недовольна?
- А вы в пансионев попа влюбились, что законбожий преподавал, - вот
вам, коли до сих пор в вас такая злопамятность, - ха, ха, ха!
Она желчно расхохоталась и раскашлялась.
- А-а, тыне забылапро попа... - ненавистноглянулана нее Варвара
Петровна.
Лицо ее позеленело. Прасковья Ивановна вдруг приосанилась.
- Мне, матушка, теперь не до смеху; зачем вы мою дочь при всем городе в
ваш скандал замешали, вот зачем я приехала?
- В мой скандал? - грозно выпрямилась вдруг Варвара Петровна.
-Мама,явастоже очень прошу бытьумереннее, - проговорила вдруг
Лизавета Николаевна.
- Какты сказала? -приготовиласьбыло опятьвзвизгнуть мамаша,но
вдруг осела пред засверкавшим взглядом дочки.
-Каквы могли,мама,сказатьпро скандал? -вспыхнула Лиза, -я
поехала сама, с позволения Юлии Михайловны, потому что хотела узнать историю
этой несчастной, чтобы быть ей полезною.
-"Историю этой несчастной"! - со злобнымсмехомпротянула Прасковья
Ивановна, - да стать ли тебе мешаться в такие "истории"? Ох, матушка! Дольно
нам вашегодеспотизма! -бешеноповернуласьонакВарваре Петровне.-
Говорят, правда ли, нет ли, весь город здешний замуштровали, да видно пришла
и на вас пора!
Варвара Петровнасидела выпрямившись как стрела,готовая выскочить из
лука. Секунд десять строго и неподвижна смотрела она на Прасковью Ивановну.
- Ну,моли бога, Прасковья,чтовсездесьсвои,-выговорила она
наконец с зловещим спокойствием, - много ты сказала лишнего.
-Ая, мать моя, светского мнения не так боюсь как иные; это вы,под
видом гордости, пред мнением светатрепещете. А что тут своилюди, так для
вас же лучше, чем если бы чужие слышали.
- Поумнела ты, что ль, в эту неделю?
- Не поумнела я в эту неделю, а видно правда наружу вышла в эту неделю.
- Какаяправда наружу вышла в эту неделю? Слушай, ПрасковьяИвановна,
нераздражай ты меня, объяснись сию минуту, прошу тебя честью: какая правда
наружу вышла и что ты под этим подразумеваешь?
- Да вотона вся-топравда сидит! -указала вдруг Прасковья Ивановна
пальцемнаМарьюТимофеевну, стою отчаянноюрешимостию, которая уже не
заботитсяо последствиях, только чтобытеперь поразить.
Марья Тимофеевна,
всЈвремя смотревшая на нее с веселым любопытством, радостно засмеялась при
виде устремленного на неепальца гневливойгостьи и весело зашевелиласьв
креслах.
-ГосподиИисусеХристе,рехнулись онивсечто ли! -воскликнула
Варвара Петровна и побледнев откинулась на спинку кресла.
Она так побледнела,чтопроизошлодажесмятение.Степан Трофимович
бросился кней первый; я тоже приблизился; даже Лиза встала с места, хотя и
осталась у своего кресла;но всех более испугалась сама Прасковья Ивановна:
она вскрикнула, как могла приподнялась и почти завопила плачевным голосом:
-Матушка,ВарвараПетровна,простите вымоюзлобную дурость!Да
воды-то хоть подайте ей кто-нибудь!
-Не хнычь пожалуста, Прасковья Ивановна, прошутебя, и отстранитесь,
господа,сделайтеодолжение, не надоводы!-твердо,хоть и негромко
выговорила побледневшими губами Варвара Петровна.
-Матушка! - продолжалаПрасковья Ивановна,капельку успокоившись, -
другвы мой, Варвара Петровна, яхоть и виновата в неосторожных словах, да
уж раздражили меня пущевсего безыменные письма эти, которыми меня какие-то
людишки бомбардируют; ну и писали бы к вам, коли про вас же пишут, а у меня,
матушка, дочь!
Варвара Петровна безмолвно смотрела на неешироко-открытымиглазами и
слушалас удивлением. Вэто мгновение неслышноотвориласьв углу боковая
дверь, и появилась Дарья Павловна. Она приостановилась иогляделась кругом;
еепоразило нашесмятение.Должно бытьонане сейчас различила иМарью
Тимофеевну, окоторойникто еене предуведомил. Степан Трофимовичпервый
заметилее,сделалбыстроедвижение,покраснелигромкодлячего-то
возгласил: "Дарья Павловна!" так что все глаза разом обратились на вошедшую.
- Как,так это-то ваша Дарья Павловна! - воскликнула Марья Тимофеевна,
-ну,Шатушка, не похожана тебятвоясестрица! Какжемой-тоэтакую
прелесть крепостною девкой Дашкой зовет!
Дарья Павловнамеж тем приблизиласьк Варваре Петровне; но пораженная
восклицанием Марьи Тимофеевны, быстро обернулась и так и осталась пред своим
стулом, смотря на юродивую длинным, приковавшимся взглядом.
-Садись,Даша,-проговорилаВарвараПетровнасужасающим
спокойствием, - ближе, вот так; тыможешь и сидя видеть эту женщину. Знаешь
ты ее?
- Яникогдаее невидала,-тихоответилаДаша и помолчав тотчас
прибавила: - должно быть это больная сестра одного господина Лебядкина.
- И я вас, душа моя, в первый только раз теперь увидала, хотя давно уже
слюбопытством желалапознакомиться, потому что в каждом жестевашем вижу
воспитание,-с увлечением прокричала Марья Тимофеевна. - А чтомой лакей
бранится,так ведьвозможноли,чтобывы унегоденьгивзяли,такая
воспитанная имилая? Потому что вы милая, милая, милая, это явам отсебя
говорю! - с восторгом заключила она, махая пред собою своею ручкой.