В один мешочекотбирают
все целковики, в другой полтиннички, в третий тий четвертачки, хотя с виду и
кажется, будто бы в комоде ничего нет, кроме белья, да ночныхкофточек,да
нитяных моточков, да распоротого салопа, имеющего потом обратиться в платье,
если старое как-нибудь прогорит вовремяпеченияпраздничныхлепешексо
всякими пряженцами или поизотрется само собою. Нонесгоритплатьеине
изотрется само собою: бережлива старушка, и салопу суждено пролежать долго в
распоротомвиде,апотомдостатьсяподуховномузавещаниюплемяннице
внучатной сестры вместе со всяким другим хламом.
Чичиков извинился, что побеспокоил неожиданным приездом.
- Ничего, ничего, - сказала хозяйка.-Вкакоеэтовремявасбог
принес! Сумятица и вьюга такая... С дороги бы следовало поестьчего-нибудь,
да пора-то ночная, приготовить нельзя.
Слова хозяйки были прерваныстраннымшипением,такчтогостьбыло
испугался; шум походил на то, как бы всякомнатанаполниласьзмеями;но,
взглянувши вверх, он успокоился, ибо смекнул, что стенным часам пришла охота
бить. За шипеньем тотчас жепоследовалохрипенье,инаконец,понатужась
всеми силами, они пробили два часа таким звуком, как бы ктоколотилпалкой
по разбитому горшку, после чего маятник пошел опять покойно щелкатьнаправо
и налево.
Чичиков поблагодарил хозяйку, сказавши, что ему не нужно ничего,чтобы
она не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничегонетребует,и
полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он идалеколиотсюда
пути к помещику Собакевичу, на чтостарухасказала,чтоинеслыхивала
такого имени и что такого помещика вовсе нет.
- По крайней мере знаете Манилова? - сказал Чичиков
- А кто таков Манилов?
- Помещик, матушка.
- Нет, не слыхивала, нет такого помещика.
- Какие же есть?
- Бобров, Свиньин, Канапатьев, Харпакин, Трепакин, Плешаков.
- Богатые люди или нет?
- Нет, отец, богатых слишком нет. У кого двадцать душ, у кого тридцать,
а таких, чтоб по сотне, таких нет.
Чичиков заметил, что он заехал в порядочную глушь.
- Далеко ли по крайней мере до города?
- А верст шестьдесят будет. Как жаль мне, что нечего вампокушать!не
хотите ли, батюшка, выпить чаю?
- Благодарю, матушка. Ничего не нужно, кроме постели.
- Правда,стакойдорогииоченьнужноотдохнуть.Вотздесьи
расположитесь, батюшка, на этом диване. Эй, Фетинья, принеси перину, подушки
и простыню. Какое-то время послал бог: гром такой - у меня всюночьгорела
свеча перед образом. Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, всяспинаи
бок в грязи! где так изволил засалиться?
- Еще славу богу, чтотолькозасалился,нужноблагодарить,чтоне
отломал совсем боков.
- Святители, какие страсти! Да не нужно ли чем потереть спину?
- Спасибо, спасибо.
- Святители, какие страсти! Да не нужно ли чем потереть спину?
- Спасибо, спасибо. Не беспокойтесь, априкажитетольковашейдевке
повысушить и вычистить мое платье.
- Слышишь, Фетинья! - сказала хозяйка, обратясь кженщине,выходившей
на крыльцо со свечою, которая успела уже притащить перину и,взбившиеес
обоих боков руками, напустила целый потопперьевповсейкомнате.-Ты
возьми ихний-то кафтан вместе с исподним и прежде просушиихпередогнем,
как делывали покойнику барину, а после перетри и выколоти хорошенько.
- Слушаю, сударыня! - говорила Фетинья, постилая сверх периныпростыню
и кладя подушки.
- Ну, вот тебе постель готова, - сказала хозяйка.-Прощай,батюшка,
желаю покойной ночи. Да не нужно ли еще чего? Может, тыпривык,отецмой,
чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойникмойбезэтогоникакне
засыпал.
Но гость отказался и от почесывания пяток. Хозяйка вышла, и онтотже
час поспешил раздеться, отдав Фетинье всю снятую с себя сбрую, какверхнюю,
так и нижнюю, и Фетинья,пожелавтакжессвоейстороныпокойнойночи,
утащила эти мокрые доспехи. Оставшись один, он не без удовольствиявзглянул
на свою постель, которая была почти до потолка.Фетинья,каквидно,была
мастерица взбивать перины. Когда, подставивши стул, взобрался он на постель,
она опустилась под ним почти до самого пола,иперья,вытесненныеимиз
пределов, разлетелись вовсеуглыкомнаты.Погасивсвечу,оннакрылся
ситцевым одеялом и, свернувшись под ним кренделем, заснул втужеминуту.
Проснулся на другой лень он уже довольно поздним утром. Солнцесквозьокно
блистало ему прямо в глаза, и мухи, которые вчера спали спокойно на стенах и
на потолке, все обратились к нему: одна села ему нагубу,другаянаухо,
третья норовила какбыусестьсянасамыйглаз,туже,котораяимела
неосторожность подсесть близко к носовой ноздре,онпотянулвпросонкахв
самый нос, чтозаставилоегокрепкочихнуть,-обстоятельство,бывшее
причиною его пробуждения. Окинувши взглядом комнату, он теперь заметил,что
на картинах не все были птицы: между ними висел портрет Кутузова иписанный
масляными красками какой-то старик скраснымиобшлагаминамундире,как
нашивали при Павле Петровиче. Часы опять испустили шипение и пробили десять;
в дверь выглянуло женское лицо и в ту жеминутуспряталось,ибоЧичиков,
желая получше заснуть,скинулссебясовершенновсе.Выглянувшеелицо
показалось ему как будто несколько знакомо. Он стал припоминать себе: кто бы
это был, и наконец вспомнил, что это была хозяйка. Он надел рубаху;платье,
уже высушенное и вычищенное, лежаловозленего.Одевшись,подошелонк
зеркалу и чихнул опять такгромко,чтоподошедшийвэтовремякокну
индейский петух - окно же было очень близко от земли - заболталемучто-то
вдругивесьмаскоронасвоемстранномязыке,вероятно"желаю
здравствовать", на что Чичиков сказал ему дурака.