– У нее тоже была лимфома Ходжкина?
– Нет, лейкемия. Она сидела в соседнем кресле на моей первой химиотерапии. После этого мы провели вместе довольно много времени.
– Вы с ней были ровесниками?
– Она была чуть младше. Четырнадцать.
– Какой она была?
– Ну, тихой. Мне она казалась очень красивой. Тогда ее волосы уже выпали, и ее это бесило. Она всегда ходила в шляпе. Когда мои волосы тоже выпали, она перестала стесняться, и мы просто сидели на процедурах с лысыми черепушками, и нам было все равно.
– Наверное, тяжело терять волосы.
– Ну, девочкам тяжелее. Эмма показывала мне старые фотографии, где у нее были длинные светлые косы.
– А вы проводили время вместе помимо химиотерапии?
– Ага. Она хорошо знала больницу. Медсестры всегда прощали нас, когда ловили где-то вне палат. Мы ходили в сад на крыше и грелись там на солнышке. Я хотел куда-нибудь сводить Эмму, но ее иммунная система не выдержала бы пребывания в толпе. Однажды ночью медсестры разрешили нам посмотреть кино в пустой палате. Мы вместе забрались в постель, а медсестры принесли нам попкорн.
– Она была сильно больна?
– Когда мы познакомились, она неплохо справлялась, но спустя полгода ей стало хуже. Однажды по телефону она сказала мне, что составила список того, что хотела бы сделать, и призналась, что, возможно, ей осталось совсем недолго.
– О, Ти-Джей.
– К тому времени ей исполнилось пятнадцать, но она надеялась дотянуть до шестнадцати, чтобы получить водительские права. Ей хотелось сходить на выпускной бал, но она бы согласилась на любые школьные танцы. – Я заколебался, но здесь, в постели с Анной в темноте, мне было легко делиться своими секретами. – Еще она сказала, что хочет попробовать заняться сексом, чтобы узнать, каково это. Врач снова направил ее в больницу, и ей дали одиночную палату. Думаю, что медсестры были в курсе, скорее всего, Эмма сама их попросила, и они оставили нас наедине, позволив вычеркнуть из того списка один пункт. А три недели спустя Эмма умерла.
– Так грустно, Ти-Джей. – Судя по голосу, Анна едва сдерживала слезы. – Ты любил ее?
– Не знаю. Я заботился о ней, но тогда все было совсем ужасно. Моя химиотерапия перестала действовать, и мне начали делать лучевую. Я жутко испугался, когда Эмма умерла. Наверное, если бы я любил ее, я бы об этом знал, да, Анна?
– Да, – прошептала она.
Я уже довольно давно не вспоминал об Эмме. Но я никогда ее не забуду – ведь тогда у меня все тоже было в первый раз.
– И что ты решила насчет того парня, Анна?
Она не ответила. Возможно, не хотела мне говорить, а может, уже заснула. Я слушал, как волны бьются о риф. Размеренные звуки расслабляли, я закрыл глаза и не открывал их, пока наутро меня не разбудило солнце.
Глава 19 – Анна
– Хочешь сыграть в покер? – спросил Ти-Джей.
– Конечно, но я оставила карты на пляже.
– Пойду схожу за ними.
– Да ладно, я сама. Мне все равно нужно кое-куда. Захвачу их на обратном пути.
Я терпеть не могла подходить близко к лесу в темноте, а до заката осталось всего несколько минут.
Едва успела взять в руки карты, когда это случилось. Я не видела, как оно приближается. Должно быть, спикировало с неба на большой скорости, потому что, влетев прямо в голову, чуть не сбило меня с ног. Спустя секунду я поняла, что именно в меня врезалось, и закричала. Я запаниковала, шаря руками в волосах, пытаясь вытащить оттуда летучую мышь.
Ко мне подбежал Ти-Джей:
– Что случилось?
Прежде чем я успела ответить, зверюга вонзила зубы в мою руку, и я завизжала во весь голос.
– У меня летучая мышь в волосах! – выдохнула я, чувствуя жгучую боль в руке. – Она меня кусает!
Ти-Джей сорвался с места. Я мотала головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть гнусное животное. Ти-Джей вернулся и толкнул на меня на песок, распластав на земле.
– Не двигайся, – предупредил он, прижимая к земле мою голову, и вонзил лезвие ножа в гадину. Мышь перестала дергаться. – Просто потерпи. Сейчас я вытащу ее из волос.
– Она совсем мертвая? – спросила я.
– Да.
Я лежала неподвижно. Сердце бешено колотилось, и мне хотелось вопить, но я заставила себя лежать смирно, пока Ти-Джей выпутывал мышь из моей шевелюры.
– Готово.
В бледном лунном свете рассмотреть ее было сложно, поэтому Ти-Джей сбегал к костру и принес горящую ветку. Он наклонился и приблизил факел к тушке мыши.
Она была отвратительна: темно-коричневого цвета с большими черными крыльями, заостренными ушками и острыми зубами-иголками. Тельце было покрыто нарывами. Мех вокруг рта выглядел мокрым.
– Пойдем, – позвал меня Ти-Джей. – Возьмем аптечку.
Мы вернулись к шалашу и сели у костра.
– Дай руку.
Он очистил рану дезинфицирующими салфетками, намазал антисептической мазью и заклеил пластырем. Рука подрагивала.
– Болит?
– Да.
Я могла вытерпеть боль, но меня пугала мысль о том, что попало в мою кровь.
Должно быть, Ти-Джей тоже об этом подумал, потому что перед тем, как пойти спать, он положил нож лезвием в костер и оставил так на всю ночь.
Глава 20 – Ти-Джей
Анна уже не спала, а сидела у костра, когда следующим утром я вернулся с рыбалки.
– Как твоя рука?
Она протянула мне ладонь, и я осторожно отклеил лейкопластырь.
– Выглядит не слишком жутко, – высказался я после осмотра. Из укуса сочилась кровь, и за ночь рука немного отекла. – Пожалуй, еще разок очищу рану и залеплю пластырем, ладно?
– Ладно.
Я провел спиртовой салфеткой по укусу.
– Понятия не имею, что это такое, – сказал Ти-Джей, разглядывая протянутый ему трофей.
– Возможно, плод хлебного дерева.
– Это как?
– Ну, фрукт, который на вкус как хлеб.
Ти-Джей счистил кожуру, и душистый аромат напомнил мне запах гуавы. Мы поделили неведомый фрукт пополам и вгрызлись в него. Пересохшие рты наполнились соком. Мы с наслаждением жевали и глотали кусочки. Плотноватая текстура, наверное, означала, что плод еще недозрелый, но все равно съели все подчистую.
– По мне, так на хлеб не похоже, – прокомментировал Ти-Джей.
– Может, он напоминает хлеб только в приготовленном виде.
Доев плод, я снова забралась Ти-Джею на плечи и сбила еще два фрукта, которые мы сразу же проглотили. Затем вернулись к кокосовой пальме и сели там в ожидании.
К концу дня небеса ни с того ни с сего разверзлись, и хлынул тропический ливень. Мы выбрались из-под дерева, запрокинули головы и открыли рты, но через десять минут дождь прекратился.
– Сезон дождей, – объяснила я. – Лить будет каждый день, возможно, по несколько раз.
Собирать воду было не во что, а капли, упавшие мне на язык, только раздразнили жажду.
– Где же они? – воскликнул Ти-Джей, когда солнце село. Отчаяние в его голосе отражало мои собственные эмоции.
– Не знаю. – Не понятно, почему самолет не прилетел. – Завтра нас наверняка найдут.
Мы вернулись на пляж и вытянулись на песке, положив под головы спасательные жилеты. Воздух стал прохладнее, а от дующего от воды ветра я поежилась. Обхватила себя руками и свернулась калачиком, прислушиваясь к ритмичному плеску волн о риф.
Я услышала их прежде, чем поняла, что это. Воздух наполнился хлопаньем крыльев, а затем небо заволокли сотни, а то и тысячи летучих мышей. Они заслонили серебристый лунный диск, и я задумалась, а не висели ли эти твари над нашими головами, когда мы ходили к хлебному дереву.
Ти-Джей сел.
– Никогда не видел столько летучих мышей зараз.
Мы еще какое-то время понаблюдали за стаей, в конце концов они разлетелись. Наверное, отправились на охоту. Спустя несколько минут Ти-Джей уснул. Я уставилась в небо, хотя понимала, что ночью нас никто не ищет. Спасательные операции проводятся днем и возобновятся только следующим утром. Я представила себе обезумевших родителей Ти-Джея, ждущих рассвета. При мысли о том, что моей семье уже позвонили, на глаза навернулись слезы.
Я подумала о своей сестре Саре и вспомнила наш разговор пару месяцев назад. Мы договорились поужинать в мексиканском ресторане, и когда официант принес напитки, я глотнула «маргариты» и сообщила:
– Я согласилась на ту работу репетитором, о которой тебе говорила. С мальчиком, больным раком. – Поставила стакан на стол, зачерпнула свернутой лепешкой-тортильей немного соуса сальса и откусила.
– Ту самую, где тебе придется поехать со всей их семьей на отдых в теплые страны? – уточнила сестра.
– Да.
– Тебя так долго не будет… Что об этом думает Джон?
– Мы с Джоном снова обсуждали брак. Но на этот раз я сказала, что хочу ребенка. – Я пожала плечами. – Подумала, почему бы не пойти ва-банк?
– Ох, Анна, – вздохнула Сара.
До недавних пор я не слишком задумывалась о детях. Хватало возни с ребятишками Сары – двухлетней Хлоей и пятилетним Джо. Но затем все приятельницы неожиданно стали совать мне в руки спеленатые свертки, и я почувствовала, что тоже хочу малыша. Внезапное желание стать матерью и ощутимая пульсация собственных биологических часов удивили меня. Я всегда считала, что материнский инстинкт приходит постепенно, а не настигает в одночасье.
– Я так больше не могу, Сара, – продолжила я. – Как он сможет быть нормальным отцом, если даже жениться не способен? – Я покачала головой. – Глядя на других женщин, я думала, что это легко и естественно. Встретились, влюбились, поженились. Через год-другой родили ребенка. Ведь просто, да? А когда мы с Джоном обсуждаем будущее, то романтики в наших словах столько же, сколько в разговорах о приобретении недвижимости. И споров не меньше. – Я схватила салфетку и промокнула глаза.