Так мозги
напрочьивылетели.ЖенаПавлова,Нюшкинамать,повалиласькак
неживая,а Нюшка,тогда совсем девчонка,зверюкой на них бросилась.
Ну, кто-то из бандюг ее двинул, не скоро в себя пришла.
- Разве никто выстрелов не слышал?
- Дом у них, сам увидишь, на краю села. А ежели кто и слышал, так
ведь боятся, всяк о своей шкуре.
- И что же дальше?
- На том все и кончилось.Нюшкина мать с той поры не встает,не
говорит,мычит только. Руки-ноги совсем отнялись. И Нюшка при ней как
прикованная - куда денешься от родной матери? Дом хороший, хозяйство -
всепошло прахом.Что девка одна-одинешенька-то сделает?Бьется как
рыба об лед, батрачит, стирает, огородом малым пробавляется.
- А в колхозе что?
- Да вишь ли как, - паромщик грубо выругался, - повернулось дело,
что вроде в драке,по пьяному делу Павла стукнули. Это у нас завсегда
- чуть что,надо закон обойти,на пьянство валят.А я быих,этих
пьяных,еще того хлестче, - плюнул старик. - Словом, не было никакого
вспомоществования,разве кто из добрых людей от своего куска отделит.
ТакведьНюшкагордая,не от каждого возьмет.Вот и сошлась жизнь
девке клином, и нет вызволения!
- А почему ее гулящей зовут?
- Сам рассуди,коли понятие имеешь.Девкаизсебяособенная,
такаястатьнашегобратавсегдаманит.Чем шкурка красивей,тем
охотники хитрей! Самые что ни на есть мастера по бабьему делу гоняться
начинают.А молодость зеленая да кровь горячая,закружилась голова в
ночку жаркую - и пропала девка,пошла в полюбовницы.Тут уж все, что
перед ней вились да стелились, в зверей оборотятся, рыло свое покажут.
А уж бабье-то,не дай бог,так страмят, ну прямо в гроб загонят безо
всякой жалости!Завидки их,что ль, берут на красоту да на смелость,
не пойму,чего так нещадны,тож ведь молодые.Парень-то,что Нюшку
окрутил, красив как сокол, а душой - змея, подкулачник раскудрявый. Не
только жениться,даже никак от сраму прикрыть нехочет.Болтаютна
селе,чтопроигралонНюшку своему приятелю,что теперь она с тем
путается,да не верю я!А бабы остервенелись просто.И живетдевка
беднаякаквадуза свое доверчивое сердце,за доброту и красоту.
Тьфу!
Старик расстроилсяиотмолчалсянадругиевопросы,которые
попыталсяемузадатьГирин.Отсыпавпаромщикуполюбившейсяему
махорки,студент взвалил на плечо свой чемодан и зашагал по подсохшей
дороге, поднимаясь наискось на высокий берег.
Из тениобрывовГирин вышел на простор полей,где тусклый свет
заката прорвался сквозь ровную пелену туч и оживил красноватым отливом
длинные лужицы в дорожных колеях и мокрую, свежевымытую листву мелких,
корявых,как кустики,дубков.Большаябелаяцерковьсграненым,
недавноподкрашеннымкуполомтяжелоосела на вершине холма,вдоль
подножия которого протянулось село.Большие избы свысокимикрытыми
крылечками,несколькожелезныхкрышикаменныеамбары
свидетельствовали о крепкой жизниместныххозяев,авыкрашеннаяв
синийцветбольшая лавка на каменной подклети надменно выпятилась из
общего порядка домов,недалекоотцерковнойплощади.
Большие избы свысокимикрытыми
крылечками,несколькожелезныхкрышикаменныеамбары
свидетельствовали о крепкой жизниместныххозяев,авыкрашеннаяв
синийцветбольшая лавка на каменной подклети надменно выпятилась из
общего порядка домов,недалекоотцерковнойплощади.Гиринсразу
увидел дом Анны, она точно описала его. Давно не крашенный, серый, как
большинство старых деревянных строений,дом тем не менее носилследы
хорошейхозяйской руки.Резные наличники рам,резное,с фантазией,
крыльцо с крепкой дверью,открывающейся не прямо в сени,а в длинную
крытуюгалереювдольдвора,-погибшийотец Анны строил хорошо и
красиво.Но хотя с его смерти прошло нетакмноголет,крышауже
подалась,воротапокривилисьизаборжалобилсяплохо пригнанными
случайными кускамидосокижердей.Гириноскребгрязныесапоги,
постучался и тотчас же услышал быстрый топоток босых ног. По тому, как
широко распахнулась дверь и как просияло грустное лицо девушки,Гирин
понял,что явился желанным гостем, и тут же обещал себе помочь ей как
сумеет.
- Только-толькоуспела прибраться,- слегка задыхаясь,сказала
Анна и открыла дверь в довольно большую горницу,с широкой деревянной
кроватью в ближнем углу, с чистым некрашеным столом и лавками.
Всю правую стену заклеивали плакаты из "Окон РОСТА" и агитплакаты
гражданской войны:суровые красноармейцы, могучие рабочие с огромными
молотами,толстопузые буржуи во фраках и блестящих цилиндрах, кулаки,
попы.
- Тихо у нас тут, - как бы извиняясь, сказала девушка.
- И очень хорошо, мне ведь заниматься надо! - сказал Гирин, ставя
с решительным видом чемодан на лавку.
- Пойдемте,покажу, где что, - по-прежнему застенчиво и негромко
позвала Анна.
Они вышли в задние сени,где Гирина ждал большой, доверху полный
глиняный рукомойник.
- Сюдавот,- Анна открыла разбухшую дверь в просторную кухню с
русской печкой.- Мама здесь помещается,а я -налево,взапечной
комнатке.
Гирин сразупочувствовалтяжелыйзапахпомещения,вкотором
находится долго не встающий больной. Он зашел в кухню и поклонился еще
не старой,страшно бледной и худой женщине, недвижно прислонившейся к
грудеподушекнапокрытойпестрымлоскутнымодеялом постели.Ее
напряженные умные глаза,такиеже,какуАнны,осмотрелиГирина
внимательно и сурово, постепенно теплея.
...Со скрипомраскрыласьдверьза спиной Гирина,и полутемный
коридор осветился.Изстудиивышлитедвое.Скульпторвпальто
пробормотал:
- Гость еще здесь. Созерцает! Значит, хороша!
- Проваливайте!-резкоответилему Гирин,раздосадованный и
помехой, и собственной несдержанностью.
Тот, язвительнопрокричавчто-тообинтеллигентностии
воспитании,скрылся.