То же самое ждет и меня, если я женюсь и заведу оболтуса.
Он, так же как и я, будет придумывать отговорки, только бынеприйтико
мне вечером и не выслушивать мои сентенции; воистину, все возвращаетсяна
круги своя.Лучше заведу еще двух собак, если почувствую себя старым; что
может быть прекраснее Нелли?Никогданепредаст,нечеловекведь.И
никаких претензий - накорми и выгуляй, всего лишь. Одиночество? Я не знаю,
что это такое.Во мне живут двадцать разных людей, поди управься сними.
Одиночество страшно для глупых, слабых или больных.А жить больному ник
чему.Десять таблеток снотворного - и никаких мучений. При всех издержках
середины века именно эта пора учит кардинальности решений. Как это говорят
на Востоке? "Страшно умирать лишьтому,ктозавсюжизньнепосадил
дерева".Все-таки на Востоке думают совершенноособенно,оченьемкои
афористично".
Сэмэл подчистил сковородку корочкой горячегохлеба,выпилкофеи,
вернувшись в комнату, набрал телефон редакции. "Сегодня дежурит Бен, циник
и пьяница.Циники - умные люди: никакихусловностей,всеобговоренос
самого начала, самая удобная позиция; только отчего-то людибегутименно
ее, сочиняют условности, в которых сами же потом путаются и клянутихна
чемсветстоит.Какаявсежеглупость-нашажизнь,скольона
несовершенна, а мы уже и в небо забрались, хотя здесь,наземле,ничего
толком так и не решили".
- Бен, привет, это я.
- Хорошо, что позвонил.
- Что-нибудь случилось?
- Ничегоособенного,крометого,чтотвойрепортажоказался
г в о з д е м, газеты раскуплены, даем дополнительный тираж.
- Да ну?!
- Именно так, малыш, именно так.
- Слушай, я сейчас приеду, а?
- Ты лучше не приезжай, Майкл. Ты лучше садись за продолжение. Поверь
неудачнику от журналистики: если ухватил тему - не слезай с нее доконца!
Садись и пиши, понял?
- Понял, - ответил Сэмэл и, положив трубку, подумал: "Я бы с радостью
сел за продолжение, но ведь у меня больше ничего нет.Черт,зачемяне
оседлал этого самого сэра Эдварда, или мистера Вестминстера?!"
Незнакомец, однако, позвонил ночью, поздравил судачей,продиктовал
адрес миссисРубенаувШвейцарии,пояснив:"Этосовсемнедалекоот
Лозанны, сказочной красотыместо.Женщинаосторожна,неспугнитеее.
Обязательно возьмите с собой газету, несколько экземпляров, она вамбудет
признательна.Только не передавайте ей то, что сейчас скажу вам я; мистер
Бользен, видимо, в ближайшее время объявится в Аргентине, скорее всего - в
провинции Мисьонес, на границе с Бразилией.Возможно, какое-товремяон
пробудет в Асунсьоне, Парагвай.Я поставлю васобэтомвизвестность,
когда вы вернетесь отмиссисРубенау.Досвиданья,желаювамудачи!
Убежден, ваш новый материал вызовет еще больший интерес, чем первый".
Досвиданья,желаювамудачи!
Убежден, ваш новый материал вызовет еще больший интерес, чем первый".
...Аппарат Гелена озаботился тем, чтобы газетасматериаломМайкла
Сэмэла сразу же ушлавАргентину,ПарагвайиЧили-пон у ж н ы м
адресам; так угодно комбинации.
В том, что этим материалом займетсябританскаяразведка,Геленне
сомневался: на фото, опубликованном в газете, Штирлиц былсфотографирован
вместесШелленбергом.Надоподготовитьсяквозможномуконтактус
английской службой.
Но Гелен никак не мог предположить,чтоболеевсегоэтойстатьей
заинтересуется сеньор Рикардо Блюм, он же бывшийгруппенфюрерССГенрих
Мюллер.
ШТИРЛИЦ(рейс Мадрид - Буэнос-Айрес, ноябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________
Прижавшись лбом киллюминатору,Штирлицсмотрелнаогниночного
Мадрида. "Словно пригоршня звезд, упавших на землю, - подумал он, - только
в небе звезды таятвсебепостояннуюнапряженностьдрожания,аэти,
земные, неподвижны, и цвет их разный: голубые,желтоватые,тускло-серые,
мертвенно-белые - бутафория. То, что есть жизнь на земле - освещение улиц,
свет в окнах, игра реклам,отсюда,сверху,кажетсячужим,аистинные
звезды, наоборот, становятся близкими тебе, ведь именно по ним пилот будет
вести аэроплан через Атлантику,толькоониибудутсвязыватьменяс
надеждой вновь увидеть землю.Надежда... Ачтоэто?Ну-ка,ответь,-
сказал он себе, - попробуй ответить, тебе надо ответить, потому что внутри
у тебя все дрожит и тыподобензагнанномуживотному,которомуотпущен
короткий миг на передышку, прежде чем гончие вновь возьмут потерянный след
и снова сделаются близкими голоса охотников, ленивопродирающихсясквозь
осеннюю, хрусткую чащобу.
Спасибо тебе, папа, спасибо за то, что ты был! Господи, какое жеэто
таинство - от кого родиться, с кем жить под одной крышей, откакихлюдей
набиратьсяума...Закономерностьлюдскихсвязейнепознанна,даи
закономерность ли это: от кого кому родиться? Впрочем, - заметил онсебе,
- ты же всегда стоял на том, что случай закономерен в такой жемере,как
иной закон - случаен...
Наверное, все-таки таинство родственных уз важнее даже, чем лотерея с
местом рождения.Появись янасветгде-нибудьвНовойЗеландии,на
маленькой ферме возлеберегаокеана,прошлибымимоменяреволюция,
интервенция, войны...А ты хотел бы этого? У тебя была бы семья, каминв
углу холла, дети, может быть, внуки уже.Это так радостно - иметь внука в
сорок шесть лет! Ты хотел бы этого - взамен того,чтотебедалажизнь?
Ишь, инквизитор, - подумал он о себе, - разве можно ставить такие вопросы?
Даже врага грешно спрашивать об этом, а уж себя тем более.