Эверта Гульберга молниеносно перевезли в травмато-логическое отделение, где за него взялся доктор Андерс Юнассон и незамедлительно предпри-нял множество мер для восстановления жизненных функций.
Второй раз в течение одной недели Юнассон делал срочную операцию, во время которой извлекал пулю с цельнометаллической оболочкой из тканей человеческого мозга. После пятича-совой операции Гульберг пребывал в критическом состоянии, но по-прежнему оставался жив.
Однако повреждения у Эверта Гульберга оказались значительно более серьезными, чем у Лисбет Саландер, и в течение нескольких суток он находился между жизнью и смертью.
Сделанное по радио сообщение о том, что пока не называемый по имени мужчина шести-десяти шести лет, подозреваемый в покушении на жизнь Лисбет Саландер, застрелен в Саль-гренской больнице Гётеборга, Микаэль Блумквист услышал в кафе на Хурнсгатан. Незамедли-тельно поставив чашку и взяв сумку с компьютером, Микаэль поспешил в редакцию на Гётгатан. Он пересек площадь Мариаторгет и как раз сворачивал на Санкт-Польсгатан, когда у него зазвонил мобильный телефон, и Микаэль ответил прямо на ходу.
– Блумквист.
– Привет, это Малин.
– Я слышал новости. Известно, кто стрелял?
– Пока нет, но Хенри пытается узнать.
– Я уже иду, буду через пять минут.
В дверях «Миллениума» Микаэль столкнулся с выходившим оттуда Кортесом.
– Экстрём дает пресс-конференцию в пятнадцать ноль-ноль, – сказал Хенри. – Я еду на Кунгсхольмен.
– Что нам известно? – прокричал ему вслед Микаэль.
– Малин, – ответил Хенри и скрылся.
Микаэль направился в кабинет Эрики Бергер… нет, Малин Эрикссон. Она разговаривала по телефону, что-то лихорадочно записывая на желтых листочках для заметок, и жестом пред-ложила ему подождать. Микаэль пошел на редакционную кухню и налил в две кружки кофе с молоком. Когда он вернулся в кабинет Малин, та уже закончила разговор. Микаэль протянул ей одну из кружек.
– О'кей, – сказала Малин. – Залаченко застрелили сегодня в тринадцать пятнадцать.
Она посмотрела на Микаэля.
– Я только что разговаривала с медсестрой из Сальгренской больницы. Она говорит, что убийца – пожилой мужчина лет семидесяти, который пришел за несколько минут до убийства и попросил передать Залаченко цветы. Он сделал несколько выстрелов в голову Залаченко, а по-том выстрелил в себя. Залаченко мертв. Убийца пока жив, и его сейчас оперируют.
Микаэль вздохнул с облегчением. В тот момент, когда он услышал в кафе эту новость, у него сердце ушло в пятки и возникло паническое предчувствие, что оружие держала Лисбет Са-ландер. Это бы серьезно осложнило его план.
– Знаем ли мы имя стрелявшего? – спросил он.
Малин замотала головой, и тут телефон снова зазвонил. Она стала отвечать, и из разговора Микаэль понял, что звонит из Гётеборга временный сотрудник, которого Малин посылала в Сальгренскую больницу. Он помахал ей рукой, пошел к себе в кабинет и опустился на стул.
Было такое ощущение, будто он появился на рабочем месте впервые за несколько недель. У него скопилась кипа непрочитанной корреспонденции, но он решительно отодвинул бумаги в сторону и позвонил сестре.
– Джаннини.
– Привет. Это Микаэль. Ты слышала, что произошло в Сальгренской больнице?
– Можно сказать, своими ушами.
– А ты где?
– В Сальгренской больнице. Этот подлец в меня целился.
На несколько секунд Микаэль утратил дар речи, пока до него не дошли слова сестры.
– Какого черта… ты что, была там?
– Да. В такой переплет мне еще в жизни попадать не приходилось.
– Ты ранена?
– Нет. Но он пытался войти в палату Лисбет. Я блокировала дверь и заперлась с ней вместе в сортире.
Микаэль вдруг ощутил, что мир пошатнулся.
Я блокировала дверь и заперлась с ней вместе в сортире.
Микаэль вдруг ощутил, что мир пошатнулся. Его сестру чуть не…
– Что с Лисбет? – спросил он.
– Она цела и невредима. Я имею в виду, во всяком случае, сегодняшняя драма ей вреда не причинила.
Он вздохнул с некоторым облегчением.
– Анника, тебе что-нибудь известно об убийце?
– Абсолютно ничего. Пожилой мужчина, хорошо одетый. Мне показалось, что у него был растерянный вид. Я с ним раньше не встречалась, но за несколько минут до убийства мы вместе ехали в лифте.
– А Залаченко точно мертв?
– Да. Я слышала три выстрела, и, как мне удалось тут разузнать, все три раза стреляли в голову. Но здесь был полнейший хаос, набежала тысяча полицейских, эвакуировали все отделе-ние, а здесь лежат люди с тяжелыми травмами и больные, которых вообще нельзя перемещать. Когда прибыла полиция, кто-то обязательно хотел допросить Саландер, пока до них не дошло, что она чуть жива. Мне пришлось на них наорать.
Инспектор уголовной полиции Маркус Эрландер увидел Аннику Джаннини через откры-тую дверь палаты Лисбет Саландер. Адвокат прижимала к уху мобильный телефон, и Эрландер стал выжидать, пока она закончит разговор.
Через два часа после убийства в коридоре по-прежнему царил хаос. Палату Залаченко оцепили. Врачи попытались было оказать ему помощь сразу после выстрелов, но вскоре сдались – помочь Залаченко уже было нельзя. Останки перевезли к патологоанатомам, и теперь полным ходом шло обследование места преступления.
У Эрландера зазвонил мобильный телефон – на связи был Фредрик Мальмберг из пат-рульной службы.
– Мы точно установили личность убийцы, – сказал Мальм вместо приветствия. – Его зовут Эверт Гульберг, и ему семьдесят восемь лет.
Семьдесят восемь лет – убийца преклонного возраста.
– И кто, черт побери, он такой?
– Пенсионер, живет в Лахольме, имеет титул бизнес-юриста. Мне только что звонили из ГПУ/Без и сообщили, что как раз начали в отношении его предварительное следствие.
– Когда именно и почему?
– Когда, я не знаю. Почему – из-за того, что он имел пагубную привычку рассылать офи-циальным лицам бредовые письма с угрозами.
– Например?
– Например, министру юстиции.
Маркус Эрландер вздохнул. Значит, псих, любитель борьбы с официальной властью.
– В СЭПО утром звонили из нескольких газет, получивших письма от Гульберга. Позво-нили и из министерства юстиции, поскольку этот Гульберг недвусмысленно угрожал смертью Карлу Акселю Бодину.
– Мне нужны копии писем.
– Из СЭПО?
– Да, черт возьми. Если потребуется, поезжай в Стокгольм и забери их лично. Я хочу, чтобы они лежали у меня на столе к моменту моего возвращения в полицейское управление. То есть примерно через час.
Он секунду подумал, а потом задал еще один вопрос.
– Тебе звонили из СЭПО?
– Именно.
– Я имею в виду – они звонили тебе, а не наоборот?
– Да. Именно так.
– О'кей, – сказал Маркус Эрландер и отключил телефон.
Его заинтересовало, что же это нашло на СЭПО, если им взбрело в голову самим связы-ваться с простой полицией. Обычно из них почти невозможно выдавить ни звука.
Ваденшё резким движением распахнул дверь в помещение «Секции», которое Фредрик Клинтон использовал для отдыха. Клинтон осторожно приподнялся.
– Что, черт побери, происходит? – закричал Ваденшё. – Гульберг убил Залаченко, а потом выстрелил себе в голову.
– Я знаю, – сказал Клинтон.
– Знаете? – воскликнул Ваденшё.
Он так сильно раскраснелся, что его, казалось, вот-вот хватит удар.
– Он же, черт подери, стрелял в себя. Пытался совершить самоубийство.