Вы оба – маленькие гаденыши, вы совершенно ненормальные. Никогда не полезу на ваш поганый чердак, честное слово.
Она держит слово и никогда не залезает на чердак. Но в остальном она все время мешает нам жить.
Она говорит:
– Принесите мне малины.
Мы говорим:
– Сходи сама в сад и нарви.
Она говорит:
– Перестаньте читать вслух. У меня в ушах звенит.
Мы продолжаем читать. Она спрашивает:
– Что вы там лежите уже несколько часов на голой земле и не двигаетесь?
Мы продолжаем упражнение на неподвижность, даже когда она кидает в нас гнилыми фруктами. Она говорит:
– Прекратите молчать, в конце концов, вы действуете мне на нервы!
Мы продолжаем упражнение на молчание и ничего не отвечаем. Она спрашивает:
– Почему вы сегодня ничего не едите?
– Сегодня день тренировки на голод.
Двоюродная сестра не работает, не учится, не делает упражнений. Она часто смотрит в небо и иногда плачет.
Бабушка никогда не бьет сестру. Она ее не ругает. Она не просит ее работать. Она ни о чем ее не спрашивает. Она никогда с ней не разговаривает.
«Надо, чтоб она тоже умерла. Правильно, и чтоб никаких улик, чтоб никто ничего не узнал. Да, девчонка умрет. С ней будет несчастный случай. Как раз перед концом войны. Да, тут нужен несчастный случай. Не яд. В этот раз не яд. Несчастный случай. Утонет в реке. Надо держать ей голову под водой. Трудно. Столкнуть с лестницы в подвал. Мало высоты. Яд. Остается один яд. Что‑нибудь медленное. Малыми дозами. Чтобы болезнь точила ее исподволь, несколько месяцев. Врача нет. Во время войны многие умирают без лечения».
Бабушка поднимает кулак и грозит своему отражению в зеркале:
– Ничего вы мне не сделаете! Ничего!
Она хихикает. Снимает драгоценности, складывает в полотняный мешочек и прячет в матрас. Она ложится спать, мы тоже.
Назавтра утром, когда сестра выходит из кухни, мы говорим Бабушке:
– Бабушка, нам нужно что‑то вам сказать.
– Что еще?
– Слушайте внимательно, Бабушка. Мы дали слово старику заботиться о нашей двоюродной сестре. Поэтому с ней ничего не случится. Ни несчастья, ни болезни. Ничего. И с нами тоже.
Мы показываем ей запечатанный конверт:
– Здесь все написано. Мы отдадим это письмо господину кюре. Если с одним из нас троих что‑нибудь случится, кюре вскроет письмо.
Мы отдадим это письмо господину кюре. Если с одним из нас троих что‑нибудь случится, кюре вскроет письмо. Вы хорошо все поняли, Бабушка?
Бабушка смотрит на нас, глаза у нее узкие‑узкие. Она с шумом выдыхает. И тихо говорит:
– Сукины дети, шлюхины дети, чертовы дети! Будь проклят день, когда вы родились!
После обеда, когда Бабушка уходит работать на виноградник, мы обыскиваем ее матрас. В нем ничего нет.
Двоюродная сестра и ее возлюбленный
Наша двоюродная сестра становится серьезной, она больше нам не мешает. Каждый день она моется в большом тазу, который мы купили на заработанные пением деньги. Она очень часто стирает свое платье и трусы. Пока сохнет ее одежда, она заворачивается в полотенце или ложится на солнце в трусах, которые сохнут на ней. Она вся коричневая. Волосы закрывают ее до ягодиц. Иногда она переворачивается на спину и прикрывает грудь волосами.
К вечеру она уходит в город. Она задерживается там все дольше и дольше. Однажды вечером мы незаметно идем за ней.
Около кладбища она встречает группу парней и девушек, все они старше нас. Они сидят под деревьями и курят. Перед ними бутылки вина. Они пьют из горлышка. Один из них стоит начеку около тропинки. Если кто‑то приближается, он начинает насвистывать известную песню, продолжая спокойно сидеть на месте. Остальные разбегаются и прячутся в кустах или за надгробьями. Когда опасность исчезает, он насвистывает другую песню.
Члены группы говорят тихо, они говорят о дезертирах, о лагерях, о сопротивлении, об освобождении.
По их мнению, иностранные солдаты, которые находятся в нашей стране и называют себя нашими союзниками, на самом деле наши враги, а те, что скоро придут и выиграют войну, – это не враги, а, напротив, наши освободители.
Они говорят:
– Мой отец перешел на ту сторону. Он вернется с ними.
– Мой отец дезертировал сразу после объявления войны.
– Мои родители ушли к партизанам. Я был слишком мал, чтобы уйти с ними.
– Моих увели эти сволочи. В лагерь.
– Ты больше никогда не увидишь своих родителей. И я своих тоже. Теперь они уже умерли.
– Может быть, это не так. Кто‑то выживет.
– А за мертвых отомстят.
– Мы были слишком молоды. Жалко. Мы ничего не смогли сделать.
– Скоро все кончится. «Они» придут со дня на день.
– Мы встретим их на Главной Площади с цветами.
Поздно ночью группа расходится. Каждый возвращается к себе домой.
Наша двоюродная сестра уходит с одним парнем. Мы идем за ней. Они по тропинкам входят в замок и скрываются за разрушенной стеной. Мы их не видим, но слышим.
Наша двоюродная сестра говорит:
– Ложись на меня. Да, вот так. Поцелуй меня. Поцелуй.
Парень говорит:
– Какая ты красивая! Я тебя хочу.
– Я тоже. Но я боюсь. А вдруг я забеременею?
– Я на тебе женюсь. Я тебя люблю. Мы поженимся после Освобождения.
– Мы слишком молоды. Надо подождать.
– Я не могу ждать.
– Перестань. Мне больно. Не надо, не надо, милый мой.
Парень говорит:
– Да, ты права. Только ласкай меня. Дай твою руку. Гладь вот здесь, да, так. Повернись. Я хочу целовать тебя, вот здесь, вот так, а ты ласкай меня.
Сестра говорит:
– Нет, не надо так. Мне стыдно. О! Еще, еще! Я люблю тебя, я так тебя люблю!
Мы возвращаемся домой.
Благословение
Нам нужно сходить в приходский дом и вернуть взятые книги.
Опять нам открывает старая женщина. Она впускает нас и говорит:
– Господин кюре ждет вас.
Кюре говорит:
– Садитесь.
Мы кладем книги на письменный стол.