По‑вашему, подходящая компания для человека моего социального положения?
– Ну…
– Да‑да, понимаю, что вы хотите сказать, но я не из тех мужчин, что ищут продажной любви. К тому же ни для кого не секрет, что она подружка Молчунова… была. Надеюсь, вы в курсе, что этого бандита не так давно застрелили?
– В курсе.
– По слухам, он отличался горячим нравом и легко расправлялся с соперниками.
– То есть он был очень ревнив?
– Я с ним не был знаком, слава богу. Может, ревнив, а может, просто не желал, чтобы ему наставляли рога за его же деньги.
– Он здесь часто появлялся?
– За три года я его ни разу не видел.
– Немного странно, да?
– Почему? Слава богу, не в коммуналке живем.
– У нее часто были гости?
– Не знаю.
– Может, слышали шум, музыку?
– Нет, у нее, в общем‑то, тихо. Да и стены у нас… я позаботился о том, чтобы соседи не мешали друг другу. Этот дом я строил, – с гордостью добавил он. – Моя квартира занимает весь этаж плюс мансарда. В этом есть преимущества: я никому не мешаю, мне никто не мешает.
– Вы сказали, Молчунов купил убитой квартиру?
– Да, купил ее у прежнего хозяина. Тот, собственно, и строил ее для продажи.
– Анастасия Викторовна приглашала вас к себе, может быть, сама иногда заходила?
– К чему эти вопросы? – нахмурился Ляпушинский. – Я же вам сказал… давайте откровенно, Ольга Сергеевна. Мне эта женщина не была симпатична. Нет, нет, ничего против нее я не имел, и даже ее прошлое… какое мне до всего этого дело? Я пять лет назад развелся с женой, и у меня твердое намерение более никогда не вступать в брак, а Анастасия, извините, очень напоминала мою супругу и манерами, и даже внешне. И она пыталась меня соблазнять. Зашла за солью, представляете? Я был очень вежлив, выставил ее вон, но потом проявлял исключительную осторожность. Я не ищу неприятностей, я хочу немного пожить в свое удовольствие. Поэтому никакого намека на дружбу или, наоборот, вражды между нами не было.
– Расскажите, как вы обнаружили труп.
– Я приехал утром…
– Откуда?
– У меня была встреча с партнерами. Мы решили отдохнуть в охотничьем домике, километрах в тридцати от города. Там и заночевали. Я, собственно, заскочил домой сменить рубашку и взять кое‑какие документы. Шофер остался ждать в машине, а я поднялся сюда и обратил внимание на дверь квартиры Анастасии. Она была приоткрыта, и в замке торчали ключи. «Довольно странно», – подумал я. Как вы считаете?
– Я бы, наверное, подумала так же.
– Ну, я и позвонил. Честно говоря, я не имел в виду, что с ней что‑то… с другой стороны, ведь ее дружка не так давно… Я позвонил еще раз, но никто не ответил, и тогда я позвал Василия Васильевича.
– Это консьерж?
– Да, это он дежурил. Он мне сказал, что Анастасия пришла ночью с каким‑то мужчиной. Оба очень пьяные. Оттого и дверь забыли закрыть. Это все объясняло. И то, что на звонки не реагируют, и ключи… Но, наверное, какие‑то сомнения… в общем, Василий Васильевич приоткрыл дверь, и мы увидели… Анастасия лежала в холле.
– Вы сразу поняли, что она мертва?
– Еще бы, вы бы ее видели… Ужас. – Он передернул плечами и отвернулся. – Я сразу же позвонил в милицию.
– В квартиру вы не входили?
– Василий Васильевич вошел, но только в холл.
– Зачем он входил?
– Когда увидели, что она лежит, подумал, может быть, ей плохо, перевернул на спину… Ольга Сергеевна, мне действительно необходимо быть на работе.
– Да‑да, извините. А почему вы утром не воспользовались лифтом? Все‑таки третий этаж.
– Я лифтом никогда не пользуюсь. Предпочитаю лестницу. Это вместо зарядки. Вам это кажется подозрительным?
– Нет, что вы. Я сама обожаю бегать по ступенькам.
Вешняков ждал меня на лестничной клетке.
– Ну, что? – спросил он сердито.
– Ничего.
– А я что говорил? Со стариком поболтаешь или на слово поверишь, что тоже ничего?
– Где он?
– Внизу, таблетки пьет.
Мы спустились на первый этаж. У лифта была комната, окно рядом с дверью прямо напротив входа. Комната оказалась довольно большой, на стареньком диване лежал мужчина лет шестидесяти, рядом сидела врач, мерила ему давление.
– Как себя чувствуете, Василий Васильевич? – спросил Вешняков.
– Нормально.
– В больницу ему надо, – заметила врач. – Давление сто восемьдесят.
– Понервничал, – сказал Василий Васильевич, точно оправдываясь.
– Извините, что вопросами замучили, – вздохнула я. Он махнул рукой.
– Чего там, дело такое… ух ты, господи, мне опять все рассказывать?
– Боюсь, не в последний раз, – опять вздохнула я, он кивнул.
– Понятно. Значит, приехали они ночью, я спал, слышу, какая‑то возня. Ну, поднялся, смотрю, Настасья входную дверь никак не откроет. У нас кодовый замок, но на ночь еще на ключ запираем. Вот она никак открыть и не могла, дверь наполовину стеклянная, все видно. Я сообразил, что она долго возиться будет, открыл. С ней мужчина. Оба сильно выпивши. Он вроде бы даже пьянее Насти.
– Что, на ногах не стоял?
– Стоял, видать, ноги крепкие, но соображал ли чего, не знаю. Она его за руку тянет. Поднялись на лифте. Я постоял, послушал, дверь открылась, Настя чего‑то засмеялась, ну, думаю, слава богу, добрались. Главное, чтоб в лифте не застряли, а остальное дело не мое. Пошел спать. Утром Михалыч пришел, дворник наш, он инструмент здесь оставляет, в подвале. Попили чаю, он пошел двор мести, а я стал телевизор смотреть. Смена у нас в девять, сутками дежурим. Тут Ляпушинский из пятой квартиры приехал. Поднялся на второй этаж и меня зовет. Я, когда дверь открытую увидел, не испугался, даже объяснил ему, что Настя с кавалером и оба пьяные. Но он всполошился и меня перепугал. Звонил два раза, подолгу. Ну, толкнул дверь…
– Он или вы?
– Вроде я. Честно сказать, от страха и не помню. А она лежит. Странно так. И мужика вижу, он на диване, лицом вниз и рука на пол свесилась. Я вазу разбитую увидел и вот тогда испугался, бросился к Насте, а она уже того…
– Выходит, они поссорились, вазу разбили, а вы ничего не слышали?
– Ничего. Богом клянусь. Я же здесь, в закутке, дверь закрыта плотно, а они на втором этаже.
– Но если бы женщина, к примеру, закричала?
– Если б закричала, думаю, что услышал бы, раз у нее дверь не заперта. Дверь‑то тяжеленная, но, если закрыта неплотно, может… Но я ничего не слышал. Не было никаких криков, вообще тихо, никакого шума.
– Но ведь вы сказали, что спать легли.
– Да. И уснул быстро, у нас не запрещается. Дверь‑то на ключ заперта, чужие не войдут.
– Так, может, все‑таки не слышали?
– Чего?
– Шума.
– Нет. Все тихо было.
– Я его в больницу забираю, – вмешалась врач, поднимаясь. – У него, между прочим, инвалидность, а с таким давлением не шутят.
Я простилась с ними и вышла в холл, Вешняков за мной.
– Ничего не вижу, ничего не слышу, – пробубнил он.