– Я запрещаю тебе заниматься этим делом. Я хочу, нет, я требую, чтобы ты немедленно уехала. Поезжай в Париж, там сейчас прекрасно.
– Допустим. Только я не хочу в Париж.
– Я еще раз повторяю…
– Игорь, – сказала я. – Я никуда не поеду.
С минуту мы сверлили друг друга взглядом.
– Хоть раз в жизни ты можешь меня послушать? Поверь мне, лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это уехать.
– Чтобы развязать тебе руки и надолго упечь его в тюрьму.
– Чтобы дать возможность следствию спокойно во всем разобраться. Если он не убивал, ему нечего бояться.
– Ага. Главное, избиратели увидят, что перед законом все равны.
– Между прочим, и это тоже. Мне не нужен скандал. Ты будешь путаться у всех под ногами, а газетенки с восторгом вытащат всю грязь на поверхность. Но даже не это меня беспокоит.
– Да? А что?
– Твоя безопасность. Тагаев в тюрьме, неизвестно как к этому факту отнесутся его дружки и как он сам относится к этому факту.
– Что‑то не очень я понимаю…
– Все ты прекрасно понимаешь, – махнул рукой Дед и печально взглянул на меня. – Ты его не любишь. И сейчас рвешься в бой, потому что чувствуешь себя виноватой. Вытащишь ты его, и что дальше?
– Игорь, – в свою очередь вздохнула я, – если ты намерен от него избавиться, это не лучший способ.
– Ты не права. Я не хочу от него избавиться. Я хочу, чтобы люди, которые мне поверили и отдали свои голоса, могли жить спокойно. А ты столько дров наломаешь… В прокуратуре толковые ребята, они во всем разберутся.
– Я все равно не смогу уехать, – почесав нос, осчастливила его я. – Паспортов лишилась обоих, вместе с сумкой сперли из машины. Ужас.
– Убирайся, – сказал Дед и вернулся к столу.
– Ну, что? – зашептала Ритка, когда я закрыла дверь кабинета.
– Могло быть и хуже, – оптимистично заверила я, поспешно двигаясь к двери.
В коридоре прогуливался Ларионов. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять: меня дожидается.
– Прекрасно выглядишь, – брякнул он, должно быть, ничего умнее в голову ему не пришло. Ларионов смутился и пожал плечами. – Могу я сделать тебе комплимент?
– Лучше скажи, по какой надобности ты здесь отираешься?
– Между прочим… – заговорил он, но тут же махнул рукой. – У тебя десятка два удостоверений. Их следует сдать, раз ты здесь больше не работаешь.
– Кому сдать?
– Мне.
– Я тебе их по почте вышлю.
– Я не шучу. Хочешь загреметь вслед за своим любовником?
– Не стыдно запугивать бедную девушку? – скривилась я и двинулась по коридору.
Ларионов слабо дернулся, но остановить меня даже не пытался. И до того мое скверное настроение приобрело масштабы стихийного бедствия. Тагаев в тюрьме, и мне дают понять, что препятствовать его устройству там на долгие годы – плохая идея. Значит, в своих фантазиях мы не ошиблись и Дед всерьез намерен избавиться от Тагаева. Его продержат до суда в тюрьме несколько месяцев, а может, и не один год. За это время много воды утечет. Дед сумеет использовать это с большой для себя пользой.
Зазвонил телефон, голос у Вешнякова был безрадостным.
– Ты где? – спросил он.
– Возле резиденции любимого вождя и учителя.
– Ты туда или оттуда?
– Оттуда.
– Значит, по шее уже надавали?
– Уволили еще полгода назад.
– А мне настоятельно рекомендовали усилить работу с молодежью.
– Значит, по шее уже надавали?
– Уволили еще полгода назад.
– А мне настоятельно рекомендовали усилить работу с молодежью. А то ходят, понимаешь ли, стаями, бездельничают.
– А что с Тагаевым?
– Дело вроде бы ясное. Девка что‑то знала об убийстве Молчуна, ненароком сболтнула и лишилась жизни.
– Классная версия.
– А чего больно голову‑то ломать.
– И то верно. Еще новости есть?
– По убийству девчонки никаких. Никто не видел, никто не слышал. На момент убийства в доме находились три человека: Тимур, девушка и консьерж. Входная дверь заперта, никаких следов взлома и прочего… Консьерж – Глымов Василий Васильевич – характеризуется положительно, живет один, вдовец, инвалид, работает здесь несколько лет. С убитой их ничего не связывало, отношения нормальные. Старик тихий.
– То есть он вне подозрений.
– Зачем ему убивать девчонку?
– А зачем это Тимуру? Если старик ни при чем, значит, в доме был кто‑то третий.
– Ясное дело, – вздохнул Артем. – Будем искать. Есть кое‑что интересное по убийству в «Витязе», или оно тебя больше не интересует?
– Интересует.
– Вот что выяснилось: один из молодых людей незадолго до убийства Кислицына покинул компанию, в которой отдыхал. Швейцар видел, как он заходил в туалет, а потом прошел на стоянку. Машину разглядеть не мог, ее из окна не видно.
– Ну и что?
– А то, что с этой компанией парень познакомился накануне и пригласил их в «Витязь». Толком о нем они ничего не знают. Зовут его Коля, во всяком случае, он так назвался, работает в автомастерской, а в какой, неизвестно. Вроде ему лет двадцать пять, но одна девчушка утверждает, что он гораздо старше, просто выглядит моложаво, а еще он ей что‑то не понравился по неизвестной причине.
– Думаешь, это наш киллер?
– Кто его знает.
– Он мог зайти в туалет, открыть окно. Потом демонстративно уйти из бара на глазах у швейцара, а чуть позже вернулся в туалет через окно и дождался появления там Кислицына. После чего спокойно смылся через все то же окно.
– По‑моему, неплохая версия, – отозвался Артем. – Кстати, Олег навел справки о твоем герое по имени Станислав.
– И что?
– Ничего. Характер нордический, связей, порочащих его, не имеет, то есть ничего такого, что могло бы нас заинтересовать.
– И на том спасибо.
– Пожалуйста.
– Артем, – я вздохнула, – будь осторожнее.
– С чего это вдруг?
– Особо не светись, – посоветовала я. – Если тебя отстранят от дела…
– Сама варежку не разевай. Тагаев в тюрьме, Дед в гневе. Заступиться за тебя некому, а врагов у тебя немерено.
– Спасибо, утешил.
– Уж как мог.
Сашка выбрался из сумки и устроился на соседнем сиденье, был он непривычно тих и даже печален, наверное, чувствовал, что‑то у нас не так. Приподнялся, положил мне лапы на плечо и неожиданно лизнул в щеку.
– Чего это на тебя нашло? – удивилась я и поспешила погладить пса. – Вытащим мы твоего Тагаева, вытащим.
Вернувшись домой, я накормила Сашку и попыталась поесть сама, потом передумала и решила соснуть. Однако сон не шел. Я хотела разработать некий план на ближайшие дни, но вместо этого вновь и вновь возвращалась к разговору с Дедом. Когда зазвонил телефон, я даже обрадовалась. Есть возможность хоть ненадолго избавиться от невеселых мыслей. Голос я узнала сразу, чуть хрипловатый, приятный. Сейчас в нем чувствовалась некоторая нерешительность.