— Из-за всего этого, — заключила Салли, — я сопьюсь. — И сделала большой глоток.
— Ну и очень хорошо, — сказала Мередит, допивая собственный бокал.
— Итак, днем мы с Остином отправились в коттедж, — продолжала Салли. — Честно сказать, я просто хотела поскорее покончить с делом, вернуть ключи и забыть обо всем. В то же время и в дом заходить не хотелось, да выбора не было. Все это мне ужасно не нравилось. Потом я рассудила, что мой коттедж рядом, значит, домой еду, очень удобно. Остин тоже, конечно, поехал. Оценка — его прямое дело.
Коз увезли к Саттонам. Салли и представить себе не могла, что ей будет их так не хватать. Лайам громко радовался избавлению от запаха и шума, а она скучала по проницательным, понимающим взглядам из-за изгороди, особенно по Джасперу с коварными озорными глазами цвета голубоватого мела.
Коттедж Бодикота выглядел заброшенным. Из трубы в морозном воздухе не вьется дымок, кругом пустота. Поэтому она нервничала, подходя к дому по неровной дорожке. Чувствовала себя нарушительницей, незаконно вторгшейся на чужую территорию, словно дух Бодикота еще витал над участком, готовый прогнать незваных гостей.
— Как-то непристойно, — сказала она Остину. — Его еще не похоронили. Ты уверен, что это законно?
— Проверял, миссис Саттон действительно душеприказчица. — Остин все всегда проверяет. — Собственно, с завещанием предстоят обычные формальности, но приступить к оценке ничто не препятствует. Конечно, она ничего фактически не сможет забрать до официального утверждения завещания, но уже запустила машину. Ни мы, ни кто другой ничего взять не можем. А зайти посмотреть разрешается. С ее стороны разумно получить независимую оценку, особенно если возникнут претензии. Хотя, бог свидетель, никак не пойму, чего она волнуется. Речь идет о старике, который всю жизнь прожил в деревне, держа нескольких коз, а не о владельце сотен акров земли и фамильного имения, принадлежавшего предкам! Коттедж имеет какую-то перспективу, но нуждается в полной реконструкции, а ты на собственном опыте знаешь, во что это выльется. Кусок земли хороший, однако строительный бум кончился, и я сомневаюсь, что муниципальный совет даст разрешение на перепланировку. Новое шоссе не пойдет через…
— Хватит! — взмолилась Салли. — У меня своих проблем выше крыши.
— Просто привожу примеры. Суть в том, что здесь ничего не планируется. Эта земля — всего-навсего большой сад. В идеале, будь она моя, я бы снес коттедж и выстроил новый. Но, во-первых, участок не изолированный, слишком близко примыкает к вашему. Во-вторых, дом находится под охраной местных властей, верно?
Салли кивнула:
— Верно. Мы с огромным трудом получили разрешение на пристройку и переоборудование кухни. Пришлось пообещать оставить оригинальные балки и перегородки и поставить такие же окна, как были.
— Видишь? Что касается содержимого, если родственники считают, будто мы найдем нечто ценное, то сильно ошибаются. Нас просят оценить все, что стоит больше пятидесяти фунтов? — Остин фыркнул. — Пяти минут хватит.
— Ладно, если ты так уверен.
Он дружелюбно улыбнулся.
— Конечно. Почему нет? Зайдем и выйдем.
Салли тоже так думала и согласилась.
Остин пожал плечами, ветер, насквозь продувавший пальто Салли, трепал его длинные волосы.
— Родственники! — хмыкнул он. — Откуда такое желание плодить злоумышленников в ближайшем окружении?
Попытка пошутить не удалась. Салли было совсем плохо. Она передала ключи Остину, не собираясь отпирать дверь. Приехавший вместе с ними Лайам ушел к себе. Вернулся к работе, конечно. Можно лишь позавидовать, что он сразу забыл о мелкой неприятности. Остин сунул ключ в скважину.
— Замок новенький, — заметил он. — Похоже, старик заботился о безопасности. — Он оглядел дверь с внутренней стороны. — И новая цепочка… И крепкие засовы вверху и внизу. Он боялся кого-то?
— Бедняга, — пробормотала Салли. — Без конца о нем думаю. Жалею, что мы не были к нему добрее.
Остин ей улыбнулся.
— Наверняка ты была к нему добра, дорогая. Ты никого не можешь обидеть.
— Нет, я его обидела. Сказала, что желаю ему смерти! Теперь он мертв. Триста лет назад меня сожгли бы, как ведьму. Во многих местах, даже в Европе, сказали бы, что у меня дурной глаз. Мне кажется, будто я накликала на него смерть! — Она затрясла головой. — Не ожидала ничего подобного…
— Успокойся. — Остин широко распахнул дверь. — Мы быстро.
— Запах был жуткий, Мередит. Ты не представляешь. Там всегда дурно пахло. Но дом несколько дней простоял закрытым, и поэтому стало гораздо хуже. Главным образом, из-за прокисшего пойла для коз, старых сапог и специфического старческого запаха. Чувствовалось еще что-то… Я не распознала. Как будто кожей пахло.
— Да, — тихо подтвердил Алан. — Я чуял этот запах в гостиной.
Салли взглянула на него:
— В гостиной и обнаружился первый сюрприз.
— Ох, — непритворно вздохнул Остин. — Первым делом откроем окно. Не замерзнешь? Тут дует. Хотя и без сквозняка холодно.
— Меня не тошнит, но окно открой. Лучше замерзнуть, чем задохнуться. У него есть очень любопытные образчики фарфора. Я на кухне видела. Молочник в виде коровы…
— В свое время дойдем и до кухни. Давай тут сначала посмотрим. Это парадная комната, скорее всего, здесь находятся вещи, за которые Саттоны с Бодикотами готовы вести феодальные войны. — Он огляделся. — Книжный шкаф… Интересно посмотреть, что читал пожилой джентльмен.
Открыв окно, он шагнул к шкафу в углу. Бледный зимний свет хлынул между отдернутыми шторами, заиграл на потертых корешках плотно стоявших томов. Остин вытащил первый в верхнем ряду.
— Боже… — шепнул он и умолк.
— Что? — встревожилась Салли.
Он не ответил, осторожно — очень осторожно — вынимая следующую книгу.
— Салли… — Голос звучал глухо, но сдерживаемое изо всех сил волнение все-таки прорывалось. — Иди посмотри. Джон Бьюкен, «Тридцать семь ступеней» в оригинальном переплете. А это «Зеленая мантия», первое издание. Много раз читанное, но его тщательно берегли. Абсолютно неповрежденное. А вот это, если верить Маркби, любимое чтение старика: Шерлок Холмс. Постой…
Он вдруг визгливо завопил:
— Рождественский ежегодный альманах Битона восемьсот восемьдесят седьмого года!.. С «Этюдом в багровых тонах», первой повестью о Шерлоке Холмсе! Мечта коллекционера! Известно тебе, что такой экземпляр продан недавно на лондонском аукционе за двадцать тысяч?.. «Белый отряд», исторический роман Конан-Дойля. Черт побери… внутри письмо… подпись и рука, несомненно, самого автора… Адресовано мисс Шарлотте Эдвардс. Судя по дате, может быть, матери или бабушке старика. Скорее бабушке. Похоже, Конан-Дойль вел с ней обширную переписку, поскольку ссылается на предыдущие письма и поздравляет с успешной деятельностью в сфере образования деревенских детей. Господи помилуй! Думаешь, в доме еще письма спрятаны?
— Может, сначала книги просмотрим? — нервно предложила Салли.
— Да, да… конечно…
Остин лишился дара речи. Они вместе вынимали с полок книги, раскладывали на столе.
— Смотри… — слабо вымолвил он. — Вся Агата Кристи… Первые издания… в переплетах… чистые… для коллекционера чистое золото… — Дальше принялся распевать, как молитву: — Грэм Грин, Д.Г. Лоуренс, Сомерсет Моэм, Г.Э. Бейтс… Американцы: Фолкнер, Хемингуэй, Дэшил Хэммет… Первые и ранние издания! Но Конан-Дойль — это все, о чем можно мечтать.
Остин восторженно повысил голос:
— Видно, в семье старика существовала традиция покупать каждую книжку, только вышедшую из печати, и по возможности отсылать авторам с просьбой дать автограф. И они ее выполняли, подписывали, присылали ответные письма! Здесь пять-шесть авторских писем, возможно, где-то лежат еще десятки… Старейшее по времени отправлено Шарлотте на адрес школы, на девичью фамилию Эдвардс, дальше она уже именуется миссис Парди. Следующая партия адресована Элис Парди, впоследствии Элис Бодикот. То есть дочке Шарлотты и матушке Бодикота. Наконец, корреспонденция самого Гектора. Бабушка положила начало хобби — переписке с писателями, — дочь и внук продолжили. Простые деревенские жители… Кто б мог подумать?
— Шарлотта не была простой деревенской жительницей, — заметила Салли. — Первые письма адресованы на школу. Возможно, она была здешней учительницей.
Остин пригладил растрепанные волосы.
— Вот что я тебе скажу, — объявил он. — Мы, конечно, проверим, но я вот как думаю. До восемьсот семидесятого года существовали церковные школы, а в Касл-Дарси такой школы не было. Ребятишки ходили за много миль, скажем в Чертон. Или вообще не учились. С восьмисот семидесятого года Гладстон учредил школы под началом школьных советов. Они появились повсюду, в том числе в Касл-Дарси. Шарлотта приехала сюда в качестве учительницы. Даты соответствуют. Бедная девочка, видимо, тосковала до слез, искала утешения в книгах, стала поклонницей писателей, начала писать письма. Потом вышла замуж за местного парня по фамилии Парди, так здесь и осталась. Но продолжала писать любимым авторам, а следом за ней ее дочь Элис, а следом за ней ее сын Гектор Бодикот.
Они в изумлении смотрели друг на друга. Потом Остин сдавленно вымолвил:
— По-моему, надо подняться наверх.
Взобрались по узенькой лестнице, Остин впереди.
В первой крошечной комнатке находилась спальня Бодикота, отличавшаяся монашеской простотой. Подобно средневековым монахам, он устроил над головой полки для своих драгоценных книг.
— Еще, — глухо пробормотал Остин. — Знаешь, я уже пресытился.
Он взял свои слова обратно, открыв дверь другой комнаты.
Там совсем не было мебели, кроме грубо сколоченных полок на стенах. Книги громоздились от пола до потолка, вываливались из старых картонных коробок, были завернуты в тряпки, теснились на полках. От Античности до современности. Одни ничего не стоили, другие ценные, третьи чрезвычайно редкие.
— И все краденые, — звонко и напряженно отчеканил Остин.
— Что?..
Салли вытаращила глаза.
Он развернулся на месте, указывая на трофеи:
— Старик был ненормальный! Буквально помешался на книгах. Бабушка привила ему любовь к чтению, потом мама постаралась. Со временем чтение превратилось в безумную страсть. То, что нельзя купить, он воровал, прятал здесь. Собранная за всю жизнь коллекция ворованных томов! Смотри… — Остин схватил ближайшую книгу. — Штамп Бодлианской библиотеки Оксфордского университета. Как он туда пробрался? А вот последняя добыча. Штамп библиотеки Уилвер-парка. Дальше… Будь я проклят! Старый мерзавец! Два тома Диккенса, пропавшие с наших торгов! Никакого понятия, что твое, что чужое.
Голос треснул.
— Он постоянно ходил на торги, — шепнула Салли. — Покупал рухлядь, мелочи. Вечно в одном и том же старом плаще…
В комнате трудно было дышать. Окна плотно закрыты. Воздух спертый, с заплесневелым запахом старой бумаги и кожаных переплетов.
Салли вытащила книгу наудачу.
— Латынь… Он даже прочесть не мог. Зачем ему это? — изумленно спросила она.
— Зачем? — прохрипел Остин, вытащил платок, вытер лоб. — Затем, что он сумасшедший!
— Но ведь мы не можем оценивать, — сообразила Салли. — То есть, как сказать, какие книги краденые, а какие нет? Знаю, по библиотечным штампам, к примеру, из Уилвер-парка. А остальные? Возможно, он их пятьдесят лет воровал! Владельцев никогда не найти…