— Не стреляй, идиот! Здесь люди!
Бросилась к мальчику. Пуля его не задела, но проделала дырку в дереве прямо рядом с ним. Глупая песенка спасла его жизнь.
Мальчик поднял лицо, с которого полностью исчезли веселье и румянец. Грязь на щеке, испуганные глаза.
— Ружье. Пуля попала в дерево.
Он говорил, конечно, на французском, но настаивать на английском, да и самой ломать язык было как-то не ко времени. Я обняла его и заговорила на том же языке:
— Какой-то глупый дурак с винтовкой на лисиц. (А интересно, стреляют лис из винтовки?) Все в порядке. Глупая ошибка. Он услышал мои крики и, наверняка, испугался больше нас. Он, наверное, подумал, что ты волк.
Филипп весь дрожал, и, похоже, больше от злости, чем от страха.
— Он не имел права стрелять! Волки не поют, и вообще никто не стреляет на звук! Надо ждать, пока увидишь! Он кретин, имбецил! Он не должен ходить с ружьем, я велю его уволить!
Я позволила беситься этой трогательной смеси маленького испуганного ребенка и разъяренного графа де Валми, а сама с нетерпением ожидала появления униженного и виноватого лесника с извинениями. Далеко не сразу я поняла, что лес абсолютно пуст. Тропинка между просторно разместившимися деревьями, трава вверх по склону, пчелы и цветы, а еще выше — скалы и темная стена лесопосадок. Явно никто не собирался признаваться в преступной небрежности. Я сказала:
— Ты прав. Нельзя оставлять его на свободе, кто бы это ни был. Подожди здесь. Раз он сам не идет, я должна…
— Нет! — он крепко схватил меня за руку.
— Но Филипп, все будет в порядке, он сбежал и с каждой секундой уходит все дальше, разреши мне пойти, хороший мальчик.
— Нет.
Я посмотрела на пустой лес, на маленькое лицо под красной шапкой…
— Хорошо, пошли домой.
Мы возвращались обратно той же дорогой. Я крепко держала его за руку и очень злилась.
— Мы скоро его найдем, Филипп, не беспокойся, и дядя его уволит. Это или неосторожный дурак, который побоялся выйти, или сумасшедший, который думает, что это — шутка, но дядя все выяснит. Его уволят, вот увидишь.
Ребенок ничего не говорил, хромал рядом со мной, тихий и суровый. Никаких прыжков и пения. Я сказала, стараясь звучать как можно мягче и разумней:
— В любом случае мы сейчас пойдем прямо к месье де Валми.
Его рука дернулась.
— Нет.
— Но дорогой Филипп!.. — Я посмотрела на него и замолчала. — Ну хорошо, тебе не надо, а я должна. Позову Берту, она даст тебе что-нибудь на файв-о-клок и побудет с тобой, пока я не приду. Тетю Элоизу я попрошу подняться, чтобы тебе не сходить в салон, а потом поиграем в Пеггити, и ляжешь спать. Годится?
Он кивнул. Мы молча подошли к мостику, где считали рыб, и, не глядя на воду, направились дальше. Все-таки удивительное гадство!
— Мы уволим этого сумасшедшего глупого преступника, Филипп. Даже и не беспокойся.
Он опять кивнул, а потом посмотрел на меня снизу вверх.
— Что такое?
— Вы говорили на французском. Я только сейчас заметил.
— Да. — Я улыбнулась. — Но вряд ли можно было ожидать, что ты прекрасно помнишь английский, когда в тебя стреляли, как в бельку, правда?
Он тихо призрачно улыбнулся:
Вы говорите неправильно. Белку.
Совершенно неожиданно он заплакал.
Мадам де Валми увидела нас из розового сада, за сто футов, как только мы вышли из леса. Она замерла в полунаклоне, выпрямилась, уронила забытый нарцисс. Даже на таком расстоянии наверняка были заметны грязь на пальто Филиппа и его странное душевное состояние. Она направилась к нам.
— Что, ради бога, случилось? Твое пальто! Ты упал? Мисс Мартин, неужели опять несчастный случай?
Я еще не успокоилась.
— Кто-то стрелял в Филиппа в лесу.
— Стрелял?
— Да. Не попал только потому, что ребенок упал. Пуля попала в дерево.
Она медленно выпрямилась, не отводя взгляда от моего лица.
— Но это абсурд. Кто мог?.. Вы видели, кто это?
— Нет. Он, должно быть, понял, что случилось, потому что я закричала. Но он не появился.
— А Филипп? — Она повернулась к нему. — Comment ca va, p'tit? On ne t'a fait mal?
Единственным ответом было мотание головы и дрожь в ручонке, которую я сжала покрепче.
— Он упал, но не расшибся. Очень смело себя вел.
Я не собиралась говорить этого при ребенке, но повернись обстоятельства по-другому, он мог бы быть уже мертвым, и мадам это понимала. Она так побледнела, что, казалось, могла упасть в обморок. В бледных глазах несомненно было выражение ужаса. Значит, он ей все-таки не безразличен.
Она сказала:
— Это… ужасно! Такая небрежность, преступная… Вы ничего не видели?
— Ничего. Но, должно быть, не слишком трудно выяснить, кто это был. Я бы пошла за ним, если бы могла оставить Филиппа. Но, думаю, месье де Валми может выяснить, кто сегодня находился в лесу. Где он, мадам?
— Надо полагать, в библиотеке. — Она подняла руку к сердцу, уронила остатки нарциссов и, совершенно очевидно, была в полном шоке. — Ужасная история. Филипп мог…
— Думаю, лучше его здесь не держать. Можно мы сегодня не придем вечером, мадам? Проведем его тихо и рано ляжем спать.
— Конечно, мисс Мартин. И вы тоже. У вас стресс…
— Кроме того я разъярена, а это помогает. Как только отведу мальчика, пойду к месье де Валми.
Она кивала, пребывая в полубессознательном состоянии:
— Да, конечно. Он будет ужасно… обеспокоен. Ужасно обеспокоен.
— Надеюсь, что это — преуменьшение.
Когда мы уходили, я обернулась и увидела, что она бежит к углу террасы. Несомненно, чтобы сказать самой.
— Чем быстрее, тем лучше, — подумала я, и мы пошли вверх по лестнице.
Берта убиралась в буфетной. После быстрого объяснения, которое потрясло ее не меньше, чем Элоизу, я собиралась оставить с ней Филиппа, но она вцепилась в меня, было очень похоже, что она вот-вот заплачет, так что пришлось остаться.
Мадам наверняка рассказала все мужу, тот, несомненно, отдал необходимые распоряжения и запустил машину в действие. Для меня Филипп важнее.
Поэтому я осталась с мальчиком, нарочно говорила всякую чушь, чтобы отвлечь его. В конце концов освеженный горячей ванной он спокойно устроился с книгой на коврике у камина и ничуть не возражал, что Берта составила ему компанию. А я пошла вниз к его дяде.
Леон де Валми пребывал в библиотеке один. Раньше я туда не заходила. Высокий потолок, два больших окна, дубовые полки на все стены. Над камином портрет, мне показалось, что Рауля, очень красивого в одежде для верховой езды, в одной руке кнут, другая держит под уздцы большеглазого арабского пони. В камине горели поленья, можно даже сказать бревна, рядом стояло кресло. Кроме тысяч книг и большого стола у окна, в комнате было очень мало мебели. Я поняла почему, когда инвалидная коляска отъехала от стола и встала на свободное место у камина.
— Проходите и садитесь, мисс Мартин.
Я подчинилась. Первый приступ гнева давно затих, но его остатки сжимали мне горло, и я не знала, как начать. Как ни странно, в этом человеке сегодня не было ничего страшного, спокойное дружелюбное лицо. Я вдруг поняла, что на стене висит портрет не сына, а отца. Он заметил мой взгляд, посмотрел в ту же сторону, улыбнулся:
— Похоже, звезды не слишком благосклонны к нам, Валми.
Он был почти таким же романтическим, как в первый вечер. Я ничего не ответила и отвернулась.
— Мне сказали, что утром чуть не случилась еще одна трагедия.
— Мадам приходила к вам?
— Сразу. Была очень шокирована и огорчена. Просто заболела. Боюсь, у нее не слишком хорошее сердце. Вам тоже, думаю, стоит что-нибудь выпить. Шерри? И расскажите, что случилось.
— Спасибо, — я благодарно взяла стакан, коротко рассказала ему о событиях и в заключение спросила, — вы не знаете, кто сегодня ходил в лес с ружьем?
Он поднял стакан с шерри:
— Сразу сказать не могу. Арман Лесток говорил… Нет, это не подходит. Он днем ходил в Субиру и всегда очень осторожен с оружием.
— Но вы ведь сможете выяснить? Нельзя позволить…
— Сделаю, что могу. Моя активность в основном сводится к телефонным звонкам. Найду и уволю.
Он вертел в длинных пальцах стакан, смотрел на блеск огня в ароматной жидкости. За его спиной кожа и золото книг играли отблесками света. Уже потемнело, окна стояли серыми слепыми прямоугольниками. Скоро придет Седдон опускать шторы и зажигать свет. В сумерках комната казалась еще богаче и уютнее.
Я спросила:
— Кто-нибудь уже пошел туда?
— Конечно. Но шансов кого-либо найти почти нет. Увидев, что натворил, он наверняка немедленно скрылся и не остался ждать, чтобы его поймали с ружьем. Вы понимаете, что он очень постарается скрыть все следы? Не так-то легко здесь отыскать хорошую работу.
— Он наверняка слышал, как я закричала. И понятно, что он боится, на него можно даже заявить в полицию.
— В полицию? Если бы действительно произошло несчастье, тогда конечно. Но так…
— Не думаю, что это несчастный случай.
— Что вы, ради бога предполагаете? Умышленное убийство?
Его голос звучал издевательски, но я почувствовала волну злости, устремившуюся мне навстречу, и уставилась на него, изумленная. И он успокоился, сказал спокойно и холодно:
— У вас истерика. Кто захочет убить ребенка? У Филиппа нет врагов.
Я подумала, что и друзей тоже, кроме меня, выпрямилась и тоже успокоилась.
— Вы слишком быстро все схватываете. Я и не предполагала подобных глупостей, но это не может быть и случайностью. Открытое место, нас было видно и слышно. Думаю, это пошутил кто-нибудь, хотел нас напугать, понял, что чуть не попал, испугался сам и убежал.
— Понятно. Изложите теперь все подробно.
Я снова все рассказала с точным описанием мест и деталей. Он спросил с любопытством:
— И что, вы действительно хотели побежать за вооруженным бандитом?
— Конечно.
— Отважная девушка, да?
— Причем тут это? Понятно же, что он не нарочно. С какой стати мне бояться дурака?
Пауза, снова его лицо осветила очаровательная улыбка.
— У молодой женщины вполне могут быть основания бояться приближаться к вооруженному дураку. Не сердитесь. Это задумывалось, как комплимент.
— Извините, — и я добавила, подумав, — спасибо.
Он опять улыбнулся.
— Теперь скажите, вы разбираетесь в огнестрельном оружии?
— Ни капельки.
— Я так и понял. Вы рассказываете крайне невероятную историю. Вы считаете, что этот дурак стрелял практически наугад через деревья в еле видную цель или даже на звук?
— Да. Иначе не понятно, как он мог не понять… Поэтому я и думаю, что это — шутка.
— Подросток, с талантом к развлечениям? Вряд ли. Объяснение проще. Несчастный случай с ружьем обычно происходит, когда оружие неаккуратно держат, спотыкаются, как Филипп, и происходит выстрел. Думаю, он увидел, что мальчик упал, подумал, что попал, и убежал со страху.
— Да, очень похоже на правду.
— Конечно, я сделаю все возможное, чтобы его найти, но это маловероятно. Даже если объявить, что он не будет наказан.
Он еще поиграл стаканом и сказал избыточно по-доброму:
— Бедное дитя, вы пережили несколько ужасных дней. Мы с женой очень вам благодарны за неустанную заботу о Филиппе, это серьезная нагрузка.
— Это не нагрузка. И я здесь счастлива.
— Правда? Рад. В конце концов, если мы не найдем этого человека, вряд ли такое случится второй раз. Филипп успокоился?
— По-моему, да.
— Не нужно звать доктора или делать что-то в этом духе?
— Нет, он уже в порядке. Думаю, он не понимает, как был близок к смерти. Когда я уходила, он был вполне доволен, но я обещала вернуться и поиграть с ним перед сном.