6. Солдатами не рождаются
Ночь, как известно, является темным временем суток. А посему имеет и свои, присущие только ночи, особенности - причем не зависящие ни от погоды, ни от даже сезона. Ночью природа в основном спит. Спят деревья и слоны, дяди спят и тети, и даже немецко-фашистские гадины - и те норовят воспользоваться дарованным самой Природой временем отдыха от дневных забот. Один лишь лейтенант Иванов не мог заснуть, все снова и снова прокручивая в голове полученное задание и прикидывая так и эдак, каким образом можно совместить несовместимые условия.
К счастью, июльская ночь недолга - и Иванов, решив, что скоро наступающее утро все же мудренее угаснувшего вечера, заснул. Но выспаться ему опять не удалось: едва рассвело, как громкий возглас Хабиббулины "Сюда не ходи, мая стрилять будит!" сдернул его с пуховой перины.
Иванов было подумал, а уж не сплюнуть ли ему с досады, но решив, что уж слишком он, рабочекрестьянский командир, проникается аристократическими замашками графа, плевать не стал, а, поправив ремень, вышел из палатки. И окаменел от открывшегося ему зрелища.
У входа в расположение стояла дама. Одетая лишь в короткие, но до блеска надраенные сапоги, между голенищами которой и простой юбкой цвета хаки проглядывали чулки неуставного коричневого цвета. Гимнастерка дамы, с сержантскими нашивками, была почему-то подпоясана офицерским кожаным ремнем, а завершала ее облик лихо скошенная на правое ухо пилотка. В одной руке дама держала большой, и, судя по всему, довольно тяжелый железный чемодан, в другой - большую, и, судя по всему, довольно тяжелую железную коробку. На спине у нее висел "кавалерийский" карабин - подсумки с патронами к которому были закреплены на ремне, а за спиной болтался тощий солдатский сидор, чем-то набитый так, что мешок выглядывал одновременно и с правого, и с левого боков весьма неминиатюрной представительницы слабого пола. На вид даме было где-то под пятьдесят, а на взгляд было в ней килограмм девяносто. Причем - и это было очевидно - сплошных мышц, прикрытых традиционными для женщин кожно-жировыми покровами, достигавших - в избранных природой местах - достойных всяческого уважения размеров.
- Женщин, зачем приходить? Мима шагай, и железка свой не греми, а то савсем таварища камандира разбудишь - уговаривал даму Хабиббулин.
Уговаривал он ее очень убедительно, так что секунд через пятнадцать уже вся рота, продирая глаза и яростно зевая, выстроилась позади часового.
- Здравствуйте, мальчики! Меня зовут Синеок Людмила Константиновна, я теперь буду вести у вас физику… тьфу, назначена в вашу роту радистом. Журнала у меня пока нет, так что представьтесь пожалуйста.
Народ на секунду замер, осмысливая услышанное. Но, так еще не закончив осмысливание, а повинуясь приобретенным еще в ранней юности рефлексам, команду учительницы выполнил.
- Дежурный по классу рядовой Хабиббулин! - бодро закончил представление часовой. Граф, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поднял руку. Людмила Константиновна, заметив это, милостиво кивнула:
- Ну что у тебя, Вяземский?
- Можно выйти?
- Выйдите. Только не все сразу! - добавила добрая женщина, увидев взметнувшиеся руки. - По одному, всем хватит… а это кто? - заинтересованно спросила она, увидев выползающих из своей палатки гансов.
- Гансы.
- Что, все трое?
- Яволь, фрау лехарин, - ответил один из гансов, - Ганс Ерстен, Ганс Цвейтен и Ганс Дриттен, цу ирен динстен!
- Ладно, играйте… - Людмила Константиновна махнула рукой. - Иванов, где мне радиостанцию поставить?
- А я думал, вы с нами в разведку пойдете… сообщение в штаб передать.
- Какое сообщение?
- Ну, нам задали узнать, по какому времени фашисты наступать будут, по сталинским часам или по часам Особого отдела.
- Да, запущенный мне класс достался… Мальчики, ученик - это не сундук, который надо набить, а факел, который следует зажечь. Кто сказал?
- Вы - немедленно ответил Сидоров.
- Плутарх - опроверг его Вяземский.
- Какой Плутарх? - возмутился Сидоров, - Синеок ее фамилия! Красивая, кстати, хотя и смешная…
- Обычная фамилия - скупо прокомментировала Людмила Константиновна. - У нас вся деревня Синеоки. Триста дворов - и все Синеоки… хотя нет, учителя из города прислали, так у него действительно смешная фамилия была. Как его… Зайцев, вот! Ну вот, сбили меня… Вы, дети, должны думать, а не тупо запоминать приказы! Откуда у немцев часы товарища Сталина? И тем более часы Особого отдела? Они по своему времени наступать будут. А я с вами никуда не пойду, потому как тяжело: радиостанция двадцать семь килограмм вести - она ткнула ногой в железный чемодан, - а батарейка к ней тридцать два - она ткнула второй ногой в железный ящик. - Так что лучше мы просто послушаем по радио немецкие сигналы точного времени. Иванов, куда радиостанцию ставить?
Через пять минут, после того как вся рота оправилась и собралась вокруг установленной в углу рации, сержант Синеок включила выкрашенный в военно-полевой цвет агрегат. Вовремя, как оказалось, включила. Немецкий голос прокашлялся и сообщил:
- Передаем сигналы точного немецкого времени. Начало шестого сигнала соответствует шести часам утра на Смоленском направлении. Камраден солдатен, напоминаем: наступление переносится на четыре часа, просьба не опаздывать…
- Спешат у особиста часы - сказал, переводя стрелки, Вяземский. - Зря я по его часам свои поставил…
- А у меня секунда в секунду - похвастался Сидоров, внимательно глядевший на циферблат снятых с "Мессера" часов.
Людмила Константиновна покрутила ручки на рации и забормотала в микрофон:
- Третий, третий, я седьмой, как слышно? Чего? Ну так поменяй батарейку! Ладно, тогда беги сюда, я тебе так радиограмму продиктую…
Прибежавший через минуту связист из штаба был не один, вместе с ним в расположение пришел и капитан-особист. Иванов продиктовал радистке разведданные, та передала их штабному радисту, и особист, прочитав радиограмму и выставив свои часы уже по часам Сидорова, отдал новый приказ:
- За досрочное и качественное выполнение приказа командования приказываю: идите и узнайте, какими силами собираются наступать фашисты. Ах да - он повернулся к штабному радисту - передавай приказ…
- Растет наш особист - прокомментировал приказ, зачитанный личному составу Ивановым после того, как особист покинул расположение, Вяземский. - Первый раз разумный приказ отдал.
- Приказ-то разумный, да как его выполнить? - отозвался Силоров.
- А давайте перекусим, а в процессе тщательного пережевывания пищи и помозгуем - ответил Моисей Лазаревич. - Хабиббулин так замечательно этого трофейного барана поджарил, аж слюнки текут.
- Какого барана? - удивилась сержант Синеок, - я тут только борова на вертеле вижу…
- Товарищ сержант, я не спрашиваю, как этого барана звали при жизни - насупившись, ответил Лазаревич, - так что отрезайте шесть кусков, а остальное в госпиталь отправим.
- Семь кусков отрезайте - раздался до слез знакомый голос Петрова - мне что, решили кусок зажать?
- Уже поправился? - радостно-удивленно повернулись на голос товарища разведчики - Тебе же печень штыком проткнули!
- Не печень проткнули, а только кожу на боку порезали. Правда сильно, поначалу в госпитале хотели двенадцать швов наложить, но и семи хватило,, так что эскулапы меня быстренько залатали. Хотели, правда, по крайней мере до вечера в госпитале подержать, но я как чуял, что что-то интересное наклевывается, вот и уговорил главврача пораньше выписать. Да и запах от расположения вкусный аж до госпиталя достает. А мне раненых объедать в таком разе неудобно, так что принимайте и кормите.
- Это, как я понимаю, Петров явился не запылился? К выдаче боевого приказа опаздываем?
Петров вопросительно взглянул на сослуживцев.
- Людмила Константиновна, училка по физике… то есть тьфу, ротный радист - прошептал Вяземский.
- Извините, Людмила Константиновна, я там двух раненых старушек до госпиталя через дорогу переводил…
- На первый раз прощаю, садись за стол. Но учти!
- Уже учитываю, Людмила Константиновна! Я так мыслю - продолжил Петров, ловко отрезая серебряным ножом тонкие пласты неназываемого окорока - германец в наступление широким фронтом не пойдет, дальше дорога только через мост есть. Поэтому немцам удобнее войска свои у Узловой и сосредоточить, так что надо просто снова туда сходить, поглядеть на это сосредоточение и капитану все рассказать.
- Узловая большая, пока станцию из конца в конец пройдешь, немцы нас три раза арестовать успеют. А граф, падла такая, немецкий мундир на сметану сменял!
- Да, в дырявом летном мундире твоя арийская рожа ни у кого подозрения не вызвала бы - сварливо отозвался Вяземский.
- Тише, мальчики, не спорьте на посторонние темы. У нас есть простая задача, а как ее решить, нам расскажет… - она внимательно поглядела на притихших бойцов - нам расскажет… Петров. К доске!
- Я учил…
- Садись… ну, кто сможет рассказать, как решить эту задачу? Можно с места.
Вяземский тяжело вздохнул, снисходительно поглядел на сослуживцев:
- На станции Узловая, в соответствии с правилами обустройства железнодорожных станций, введенных Постановлением Министерства путей сообщения от восемнадцатого июля тысяча восемьсот шестьдесят третьего года установлена водонапорная башня. С которой всю станцию и ее окрестности должны быть видны как на ладони. И забраться на башню нетрудно…
- Садись, пять!
- … но вот обратно со станции выбраться после этого будет очень сложно. Нас на башне тоже будет видно со всей станции и ее окрестности. Так что узнать-то мы все узнаем, а как донести узнанное до штаба?
- Элементарно, Ватсон… кто сказал?
- Конан Дойль! - хором откликнулся личный состав роты.
- Неверно, этого Конан Дойль не говорил. Я это сказала, и сказала потому, что пойду с вами и передам все данные по рации.
Иванов, несколько мгновений пообдумав предложение и не найдя иных вариантов, распорядился:
- Рацию и батарейку понесет Сидоров, а Людмилу Константиновну…
- Людмила Константиновна и сама дойдет, не инвалидка небось - отрезала сержант.
Через час, прокравшись мимо немецких постов и поудивлявшись, что на этих постах никого нет, разведчики взобрались на водонапорную башню. Вяземский оказался прав: с башни было видно всё. Но вот почему-то на этом всём никого видно не было.
- Не иначе, все в палатках, дрыхнут перед наступлением - высказал гипотезу Петров.
- Надо сделать так, чтобы немцы из палаток выскочили, тогда мы из и посчитаем.
- А как?
Сидоров секунду подумал, потом приудобил свою пушку на ограде верхней площадки башни и выпустил длинную очередь по стоящим на путях паровозам. Из пробитых котлов поднялись клубы пара и раздались истошные вопли.
- Алярм, алярм - кричали напуганные немцы, а немцы еще не напуганные дружно выскочили из палаток и начали неорганизованно метаться, пытаясь понять, откуда стреляли. Людмила Константиновна уже разложила рацию и даже успела связаться со штабом.
- Передавайте, Людмила Константиновна, я посчитал - наклонился к сидящей перед рацией Людмилой Константиновной Петров. - Сто тридцать восьмой пехотный полк, четыре тысячи шестьсот сорок два солдата и офицера, не считая размещенных в полевом госпитале ранбольных, двенадцатый гренадерский батальон в составе…