Опешив, Фулгрим повернулся к брату, испытывая дикое отвращение к услышанному. Ему предлагают заняться столь грязной работой? Наслаждение тонкими издевками над Воителем вмиг испарилось, оставив внутри неприятную пустоту.
— Ты что, предлагаешь мне заделаться землекопом? Стать подсобным чернорабочим?! Или, может, ты видишь во мне своего домоправителя, который должен подготовить жилье к приезду хозяина? Почему ты не отдашь такой приказ Пертурабо? Крепости — это ведь его обязанность!
— У Пертурабо сейчас хватает забот, — спокойно ответил Хорус. — Прямо сейчас он готовится опустошить родной мир по моему приказу, так что не волнуйся, скоро мы услышим о нашем вечно недовольном брате.
— А Мортарион?! — продолжал бесноваться Фулгрим. — Его вонючая Гвардия с радостью послужит тебе своими грязными руками, привычными к бесконечному рытью траншей. Мой Легион был избран Императором в те годы, когда он ещё заслуживал нашей верности. Я — славнейший из героев Империума, я — твоя правая рука в Новом Великом Походе! Ты… ты такими приказами предаешь все, ради чего я последовал за тобой!
— Предаю? — голос Хоруса угрожающе понизился. — Громко сказано, брат. Предательством было то, что совершил Император, отдав Великий Поход в руки гражданских бюрократов и наплевав на осовобождение Галактики ради обретения божественной славы. И ты прямо обвиняешь меня в чем-то подобном? Здесь, стоя на мостике моего корабля, в окружении моих воинов?
Фулгрим отступил на шаг, и его собственный гнев мгновенно угас. Теперь он наслаждался волнами ярости, исходящими от Воителя, и превосходным ощущением противоборства с одним из самых могущественных созданий в Галактике.
— А почему бы и нет, брат мой? Возможно, кому-нибудь и впрямь стоит говорить с тобой открыто и прямо, ведь твой драгоценный Морниваль более не существует.
— Вот меч, — произнес Хорус, указывая на ядовито поблескивающий анафем у пояса Фулгрима, — который я передал тебе как символ доверия. Лишь мы двое знаем о его истинной силе, брат мой. Подумай — это оружие страшно ранило меня, и тем не менее я спокойно отдал его в чужие руки. Как ты думаешь, о чем это говорит?
— Да. И вот ещё что: Истваан V — важнейшее звено в моих планах, — речь Хоруса успокоилась, и Феникс понял, что его брат подавил свой гнев и решил убедить его с помощью своих знаменитых дипломатических навыков.
— Даже сейчас, после того, что произошло между нами на этом мостике, я не могу возложить такую ответственность ни на кого, кроме тебя, Фулгрим. Ты должен отправиться на Истваан V, брат. От того, сумеешь ли ты подготовить его крепости к отражению атаки преданных Императору сил, зависит всё.
Феникс выдержал долгую, тяжелую и страшную паузу, наслаждаясь опасностью момента… и неожиданно расхохотался.
— Ну вот, теперь ты просто льстишь мне, разве нет? Надеешься, что я размякну от твоих сладких речей, верно?
— И ты размяк, да? — спросил Хорус.
— Да, — кивнул Фулгрим. — Твои приказы будут исполнены, Воитель. Я отправляюсь на Истваан V немедленно!
— Эйдолон продолжит комендовать остальными Детьми Императора, пока мы не перебазируемся в подготовленные тобой укрепления, — полуутвердительно сказал Воитель, и Фулгрим вновь согласно кивнул.
— Да, он будет счастлив проявить себя и доказать свое «превосходство» над всеми.
— Ну а теперь оставь меня, Фулгрим. Тебе есть, чем занять себя и своих Астартес.
Изящно развернувшись, Феникс быстрым шагом направился к переборке, ведущей на палубу «Духа Мщения». Он задыхался от наслаждения, вновь и вновь прокручивая в памяти моменты его противостояния с братом и восхищаясь яркостью и чистотой его гнева.
Фулгрим почти бежал, стремясь поскорее оказаться на Истваане V и начать подготовку к последней фазе плана Хоруса.
Фулгрим почти бежал, стремясь поскорее оказаться на Истваане V и начать подготовку к последней фазе плана Хоруса. Он чувствовал, что будущее сулит ему множество новых ощущений, ещё более ужасных, смертносных и прекрасных.
СОЛОМОН ВОНЗИЛ завывающий меч в грудь очередного врага, с неописуемой злостью и напором разрезая слои керамита, плоть и кости. Кровь алым фонтаном хлынула из страшной раны, и предатель рухнул на мозаичный пол, а Деметер резко обернулся в поисках нового противника. Однако же, единственным, кого он увидел стоящим на ногах, оказался Люций, тяжело дышащий, с раскрасневшимся от напряжения лицом, на котором багровели длинные шрамы. Ещё несколько раз повернувшись на месте, Соломон окончательно убедился в победе и, наконец, позволил себе простонать сквозь зубы от боли в местах растревоженных ожогов и только что полученных ран.
Кровь стекала с зубьев медленно утихающего лезвия его меча, и Деметер тяжело дышал, лишь сейчас осознавая, насколько близко они были от поражения и гибели. Лишь невероятное мастерство, с которым Люций поражал врагов, спасло обоих Десантников, и Соломон признал про себя, что репутация мечника как смертоноснейшего воина во всем Легионе вполне заслуженна.
— И всё-таки мы удержали их, — выдохнул Деметер, поняв, сколь дорогой ценой досталась им эта победа. Все Астартес, бывшие под командованием Люция, погибли, и Соломон с болью в душе оглядывал заваленный телами зал, понимая, что никто не сможет на первый взгляд отличить предателя от лоялиста.
Мог ли он сам, по какой-нибудь злой шутке судьбы, оказаться на той стороне баррикад?
— Мы справились, Капитан Деметер, — усмехнулся Люций. — Исключительно благодаря вам, не так ли?
Соломон хотел было оскорбиться высокомерным тоном мечника, но понял, что слишком устал для этого. Лишь покачав головой в ответ на неблагодарность Люция, он устало кивнул.
— Странно, что эти Десантники заявились сюда столь малым числом, — задумчиво произнес Соломон, приседая на одно колено возле тела последнего из сраженных им предателей. — На что они вообще могли рассчитывать?
— Ни на что, разумеется, — отозвался Люций, вытирающий обрывком ткани лезвие меча. — Но это пока.
— О чем ты? — тут же повернулся к нему Соломон, окончательно раздосадованный дурацкими и загадочными ответами мечника. Тот вновь ухмыльнулся, но ничего не ответил, и Деметер вновь начал оглядывать зал, постепенно заполняющийся вонью сожженной плоти и перепиленных костей.
— Не беспокойся, Соломон, — крикнул ему в спину Люций, — сейчас ты всё-всё поймешь!
Взглянув в глаза изукрашенного шрамами воина, Деметер увидел в них самодовольный блеск и вздрогнул от неприятного предчувствия. Ужасное, невыразимое подозрение начало зарождаться в его душе, стягивая живот холодными, скользкими кольцами.
Соломон, уже начиная понимать, что произошло нечто жуткое, принялся быстро подсчитывать безмолвные и неподвижные тела, устилающие искореженный пол. Люцию придали остатки нескольких подразделений, около тридцати воинов…
— О, нет, — прошептал Деметер, насчитав около тридцати трупов. Он смотрел на искореженные и наспех починенные доспехи, покрытые застарелыми ранами и шрамами тела, обожженные лица, и слишком поздно понимал, что эти Десантники вовсе не высаживались с кораблей Воителя. Все эти месяцы они защищали Дворец Регента вместе с ним. Среди них не было ни одного предателя.
— Это же лоялисты!
— Боюсь, что да, — промурлыкал Люций. — Знаешь, я собираюсь вернуться в славные ряды нашего любимого III Легиона, и входная цена — расчищенный путь во Дворец для Эйдолона и его шайки. Поэтому я чрезвычайно благодарен вам, — он издевательски поклонился, — Второй Капитан Деметер, что вы пришли мне на помощь так вовремя. Право, не знаю, смог бы я в одиночку перебить их всех до прибытия лорд-коммандера.