Гавриил Гавриилович . А я не согласен. Позвольте! какая это еще задумчивость? Раз ты стоишь на площади, так веди себя вежливо, а не задумывайся. Голову опустил, ни на кого глядеть не желает, скажите пожалуйста! Спроси раньше, желаю ли я на тебя глядеть, а потом и задумывайся.
Голова.Ну и гордости у вас, Гаврил Гаврилыч! А по-моему, то и хорошо, что ни на кого не глядит, – чего ему на нас глядеть, эка невидаль, подумаешь! Кончено (звонит),принято подавляющим большинством. Поздравляю, Ваше Превосходительство, честь имеем!..
Ее Превосходительство.А что? – разве уже? Ах, какие вы милые. Но когда? Я так задумалась о нашем дорогом Пушкине, тень которого…
Голова.Уже, уже, поздравляем. А теперь что? В прошедший раз мы говорили, как его, этого самого Пушкина ставить, – продолжим?
Некто (грозно шипит).Тсс! что вы, что вы! Тут еще пресса сидит, а вы такое!.. Страха на вас нет, Пал Карпыч!
Голова (мгновенно потея) . Фух-ты! Про прессу-то и забыл.
Все со страхом смотрят друг на друга, потом на Исполинова. Молчание.
Исполинов.Мне удалиться?
Голова.Вот именно: удались, миленький. Тут у нас, понимаешь, такое дело, что… Некто. Тсс! Все. Тсс! тсс!
Снова со страхом смотрят друг на друга. Пауза.
Голова.Ты не обижайся, голубчик…
Исполинов.Не беспокойтесь, я привык. Я удаляюсь.
Голова.А привык, так тем лучше: удались, миленький, удались. Завтра я тебе, ей-Богу, все расскажу, а сейчас ступай ты от греха. Иди, иди!
Исполинов быстро уходит. Все смотрят ему вслед. Гавриил Гавриилович заглядывает в дверь.
Гавриил Гавриилович . Знаю я этих! Уйдет, да под дверью и притаится.
Барон.Лучше на ключ, Гаврил Гаврилыч.
Голова.Да и занавески бы спустить: чего на улицу светим, прохожих беспокоим!
Некто.Я и говорю: разные. Будь друг, Еремочка, опустите занавесочки-то: все спокойнее. Да и свету бы поубавить: друг дружку знаем и в потемках не ошибемся. Гаси свечи, Гаврилыч!
Гавриил Гавриилович . Готово. Я и лампу эту погашу, зачем она! (Гасит.)
На сцене темнеет. Лица заговорщиков бледны.
Еремкин.Но я полагаю, что в присутствии Ее Превосходительства…
Некто (шипит) . Опять: но! Вот как залетите в места не столь отдаленные, тогда и покаетесь, да поздно будет! поздно!
Ее Превосходительство . Я не понимаю. Ах, как романтично. Сейчас тень, да?
Голова.Какая еще тень? Да не пугайте вы, Христа ради! Тут и так поджилки трясутся, а вы еще: тень… Я так не могу, Ваше Превосходительство, – у меня дети!
Мухоморов.Ее Превосходительство не от мира сего: чего мы, однако…
Голова.Ну да, а мы от мира сего… Потуши-ка вон ту свечечку, Гаврилыч, – чего ей коптеть. Да поближе садитесь, кружком. Ну – кажись, все ладно, можно приступить. Ну – Господи благослови… чур меня, чур, перечур, тьфу!
Мухоморов (тихо и выразительно).Политика?
Голова (одним вздохом).Она самая. Господи, всю жизнь я этого опасался, а вот привелось на старости лет. Мука мученьская, этот ваш Пушкин.
Гавриил Гавриилович.Да, фигура.
Некто.Сказано: от тюрьмы да от сумы не отказывайся. Что есть мы? Человеки, а над нами перст. Куда направит, туда и придем, независимо от рассуждений.
Голова.Пожили, значит, побаловались, и буде. Детей мне, главное, жалко: останутся они без отца, без матери… Ну, да что уж, снявши голову, по волосам не плачут. Одним словом, навостри уши, Мухоморов, и слушай, – дело это негромкое. Навострил?
Барон.Да. Здесь мы очень нуждаемся в ваших компетентных советах, дорогой Анатолий Наполеонович. Ваш всему городу известный ум…
Мухоморов.Готов к услугам. Способности мои преувеличены голосом народа, но насколько могу – я весь внимание. Анна, сядь ближе. Извините, но это моя муза. Анна, садись. Мы слушаем. По какой статье?
Голова.Статья-то еще неизвестная, а плохая. Тяжелая статья. Надо его ставить, а как поставить, чтобы без нарушения… понимаешь? – политика, брат! Вот, рассуди сам, голубчик. Нашу Ильинскую площадь знаешь? Гляди, я тебе пальцем покажу для вразумления: тут острог, а супротив его, на другой стороне, – богоугодное заведение, ну, для сумасшедших, желтый дом, понимаешь? А тут, с правой руки, сиротский суд, а тут слева, супротив его, – свечной завод Галкина, знаешь небось. Вот она какая география-то, – сам тут черт ногу сломает.
Мухоморов (качая головой).Да, расположение затруднительное, требующее крайней осторожности. Анна, ты чувствуешь?
Голова.Ну, конечно, осторожности, а то чего же? Не маленький, чать, понимаю. Ну – и куда его задом приткнуть, спиной, понимаешь? Думали мы, думали, гадали, гадали и решили, после долгой канители, поставить его задом – к острогу: так оно никому не обидно… Ну… чего же ты молчишь?
Мухоморов.Молчу, Анна, ты также?
Анна.Я также.
Голова.О Господи!..
Барон.Говорите, многоуважаемый, мы ждем. По-видимому, что-то не так?
Голова.Да говори, не мучь. По ехидству твоему вижу, что мысль имеешь: рази уж. Ну?
Мухоморов.Я только одно позволю себе спросить: что такое острог? Анна, ты меня понимаешь?
Голова.Который для арестантов, что ж тут понимать. Ну?
Мухоморов.Так-с. Для арестантов. Так-с. А что такое арестант?
Испуганное молчание.
Не знаете, так я вам скажу: арестанты – это жертвы правосудия. А раз тут правосудие, то (вставая и угрожающе вытягивая руку)позвольте вас спросить, к кому задом вы изволите ставить господина Пушкина? Анна, слыхала?
Голова.Батюшки!
Мухоморов.Вот именно-с. К правосудию! К самим законам! А их четырнадцать томов, не считая кассационных решений! К самому, наконец (свистящим шепотом),министерству юстиции! (Садится.)
Все взволнованы.
Гавриил Гавриилович.Вот это голова! Это ум!
Голова.Ну и политика! Воистину только как Бог спас. Ну их, арестантов, – боюсь я их теперь, прокаженных! Вот история… Слушай, Мухоморов, наклонись-ка: а что, если мы его к сиротскому суду задом поставим?
Мухоморов.К сиротам-то? Анна, ты слышишь? Но, конечно, если невзирать ни на сиротский суд, ни на воспитательный дом, состоящий…
Ее Превосходительство (решительно) . К сиротам нельзя спиной. Какая ужасная идэя! Я не позволю вам обижать моих сирот, Павел Карпыч.
Голова.Нет, нет, я уж сам вижу… И опять Бог спас!
Гавриил Гавриилович.Раз спасет, а другой и не станет.
Некто.Истинно удивляюсь вам, Павел Карпович! Человек вы семейный, с достатком, а такие мысли!.. Нехорошо.
Голова.Язык мой – враг мой, сам вижу. Слова больше не скажу, клещами не вытащишь, оглоблей из меня не выбьешь! нет! А коли вы, батенька, так все понимаете, так вы и говорите; я ничего не знаю, я председатель. Кому желательно?
Еремкин.Позвольте мне!
Голова.Тебе? да ты спятил? Думаешь, двери затворены, так все тебе и можно? Помолчишь, и так хорош. Лишаю голоса, нельзя!
Некто.Ни в каком разе! Но по случаю того, что ко мне сделано обращение, и как человек многоопытный, весьма и весьма искушенный, предложу сие. Не поставить ли нам господина Пушкина задней их половиной к дому умалишенных? Поясню. Что есть умалишенный?..
Голова.Погоди, батя, он что-то улыбается. Ты что улыбаешься, Мухоморов? Ну и язва же ты, и кто тебя сотворил такого?
Мухоморов.Так-с. Спиной к желтому дому, – а лицом куда?
Голова.Погоди, дай сообразить. Ну, лицом к острогу, стало быть.
Мухоморов.К острогу? Так-с, хорошо. А не скажут ли свыше (вставая и угрожающе вытягиваясь) – это почему в городе Коклюшине господин Пушкин заглядывает в острог? Не есть ли сие (свистящим шепотом)самый предерзостный намек на неподлежащее нашим суждениям существо властей предержащих? Анна, понимаешь!
Гавриил Гавриилович.Ого! это уж в самые отдаленные, не ближе.
Голова.Да и то ежели с снисхождением.
Некто (взволнованно).Ну, конечно, так оно и есть. Воистину соблазн, и как это я? Тьфу, тьфу, отыди, сатана. Намек! форменный намек, не то что прокурор, а и ребенок всякий поймет! Отрекаюсь, поспешно отрекаюсь.
Голова.Вот сам видишь, батя, каково это, а других осуждаешь! С виду-то оно легко, а как вдумаешься, так со всех сторон каторгой пахнет. Хорошо, что умный человек с нами, а без него давно бы уж поминай как звали! Тю-тю! Двери-то закрыты?
Гавриил Гавриилович.Закрыты. А по-моему, уж не так это и трудно, – только бы ум был. Позвольте мне? Свечной завод, говорите? – ну и поставьте его спиной к свечному заводу, Галкин не обидится.
Молчание. Размышляют.
Барон.Это хорошая мысль. А вы как полагаете?
Некто.Не знаю. Может, хорошая, а может, и нехорошая. Ничего не понимаю. Один соблазн и больше ничего! Не знаю-с.
Барон.Но вы изволите молчать, Анатолий Наполеонович?
Мухоморов.Молчу-с. Анна, ты понимаешь?
Голова.Ну, держись, сейчас распишет… о Господи!
Мухоморов (небрежно).Да и расписывать нечего, все и так ясно… Конечно, здесь есть маленькая аллегория или символ, как говорится, но для тонкого ума это не представляет затруднений. Господа, – а что такое свеча?
Подавленное молчание.
Голова.Свеча, ну, и свеча, – да не пугай ты, Христа ради!
Мухоморов.Так-с. Свеча – это свет, не правда ли? Следовательно, к кому станет задом ваш господин Пушкин? (Поднимаясь.)К свету-с! К просвещению! (Свистящим шепотом.)К самому министерству народного просвещения!
Молчание.
Голова.Ну и дела! Одно слово: капут. Как ни упирайся, а капут. Плакал мой лабаз! Ваше Превосходительство, помилосердуйте, освободите – прикажите сами его поставить, как вашей душеньке угодно.
Ее Превосходительство.Но я не понимаю или я должна? Но что? Если бы дело касалось идэи, я могла бы, но здесь… Но помогите же нам, гениальный ум! Мы умоляем!
Мухоморов.Нет уж, какое я имею право. Извольте сами.
Голова.На колени перед тобой, что ли, становиться? Помоги!
Мухоморов.Извольте сами.
Голова.Да не упирайся ты, как козел. Скажи! Тебе при твоем уме это все равно что плюнуть, а мы мучаемся!
Барон.Мы просим вас.
Все просят.
Мухоморов.Хорошо-с. Но тогда уж позвольте не мне, а моей музе. Анна! скажи.
Ожидание, полное надежды. Маслобойников даже разинул рот.
Анна.Надо у Пушкина весь зад обсадить деревьями.
Мухоморов (торжествующе).Что-с? каково-с? Так по слову самого поэта и выйдет: широколистные дубравы и прочее. Анна, я тебя благодарю.
Всеобщее ликование.
Голова.Спасибо! Выручил Мухоморов! Свечи зажигайте! занавески отдергивайте! Эх, музыку хорошо бы! Урра!..
Занавес
notes
1
Монмари– мой муж (фр. mon mari).