что я с ним жила, и не бежалаизегодома,инераздражалаегогневауклонением от его ласк и объятий,которыеядолжнабылапринимать,разназвавшись женою! Да, я все это снесла, и все этобыломнетяжело,нояпонимала, что Алкей не виноват в том, что в его глазах свет светилсяиначе,чем он засветился в моем взгляде! Когда нам пели брачныегимны,яегонемогла предупредить об этом и так же точно не должна была его оставить,покаон мог быть моим мужем… Но теперь, когда не по моей воле все это минуло, —теперь, когда я свободна и вижу ясную цель в моей жизни, я не хочуутомлятьдух мой в обязательствах брака с мужчиной…
Я не считаю призваньем и долгом вызвать нескольконовыхдетей,чтобыбыло кому собирать ракушки и камни на берегу моря… Напрасно вы думаете,—что я соглашусь связать с кем-нибудь мое право отдать себя сэтимтеломикровью на пользу вечного духа, жизнь которого я в себе ощущаю… О, какие выдети! О, какие вы несмысленные, бедные дети!.. Встань, о Марема,—встань,друг мой!.. Ты уже друг мой, а нерабыня,—рабствобеззаконно,ятебяотпускаю и… я постараюсь, чтобы тыполучилавсето,вчемтывидишьсчастье… Целуй меня просто, как друга, и, если любишь меня, — сослужи самамнеещеоднувеличайшуюслужбу…Встань,оМарема!спешиковдовеЕфросине… говори ей… проси… убеждай… что Мелита не может…онанегодится быть подругой Пруденция… Иди!
И Марема действительно встала и вышла, но она была в сильном волнении ипобежала ко вдове Ефросине,акогдаразбудилавдову,тосказалаейсзамирающим сердцем:
— Случилось еще очень большое несчастье!
— Дом ваш сгорел?
— Нет, но Мелита, моя госпожа… помрачилась в рассудке.
— О боги! о боги! Зачем так всесильна над нами любовь!
— Ужасно!
— Скажи же скорее, что она говорит?.. Она не дождется Пруденция?..Да?Говори же!
— Она говорит… совсем против брака.
— С Пруденцием?
— С кем бы то ни было. Ефросина вскричала:
— О боги, какое безумье! Но это минует.
XI
Так несродно было пониманию вдовы Ефросины и юной Маремы все то, что имсказала молодая христианка Мелита. Обе женщинынемоглидопустить,чтобычеловек, сохраняющий здравый рассудок в своей голове, мог иметьозначениижизни и о главном назначении женщины такие, по их мнению, безумныепонятия,какие начала высказывать высоко настроенная Мелита… Иизтого,чтоэтослучилось так неожиданно, вдруг, вскоре после того, как молодая вдоваАлкеяпережила столько внезапныхпотрясений,опытнаявжизниматьПруденция,пожилая вдова Ефросина, имела вполне достаточные, поеемнению,основаниявывесть, что в Мелите произошла не твердаяияснообдуманнаяпеременавобразе мыслей, а просто забурлил на время какой-то бурный порыв,дающийеемыслям болезненное и беспорядочное направление.
А как Мелита очень нравилась вдове Ефросине за ее красоту, добрыйнрави изящную домовитость и Ефросина знала, что ее сын,юныйПруденций,давнострастно любит Мелиту и уста его, наяву и в сонной дремоте, только ишепчутдрагоценное юноше имя Мелиты, тоизвестие,принесенноеМаремою,все-такисильно встревожило вдову Ефросину, ионапросилаМаремуникомуболеевселении не рассказывать о том, что она слышала от находившейся вособенном,возбужденном состоянии Мелиты.
— Для чего ее подвергать общим насмешкам и осуждению? Пустьлучшеэтопройдет ипозабудется,какзабываютсямногиемолодыегрезы…Большойопасности нет. Слава богам, в селении не завелось еще других людей, опоенныхэтим мечтательным учением, которое принесли какие-то жиды из какой-тосвоейдалекой и никому не нужной Галилеи. Мелита одна где-то наслышаласьобэтомучении от своей какой-то подруги и воттеперьбредит…Этажизньбудтотолько и стоит внимания, каквоспитаниесебяккакой-тоинойжизни,окоторой мы не можем судить, потому что сна так не схожа стем,чтовидим,как не похож желудь на дуб, который может из желудя выйти… Но ведь все этовздор, и Мелита не удержитсявэтомнастроении,ионоскорозаменитсядругим, более жизненным и более свойственным молодойкрасавице,ккоторойгорит нежною страстью такой совершенный красавец, как невинныйПруденций!..Ведь она давно о немдумает!..Неонали,Мелита,научилаегомногимзнаниям; она развила в нем и ловкость и силу и часто самалюбоваласьимисама с ним состязалась и в беге и в других упражнениях…Иразвенеонавиновата, что в нем зародилась любовь к ней как к женщине и сердце Пруденциядавно уж горит страстным огнем, который, без сомнения, вспыхнет ещесильнеетеперь, когда Алкей удалился в область Аида… Ведьнедаромжетам,предпослами народа, вещая дева соединила их руки над телом Алкея!.. Развеможетже быть, чтобы теперь Мелита сама все это пожелала разрушить? Разве возможномолодой и столь красивойвдове,бывшейженоюсуровогомужа,каковбылмореходец Алкей, отказаться отстрастныхласкиобъятийтакогонежногоюноши, как невинный Пруденций?..
Ведь он так изящен, так нежен, что один отказ Мелиты принять его к себемужем наверное и без малейшего сомнения убьет его!.. Да; убьетего,самогостройногоикрасивого,самогодоброгоидостаточногоюношунавсемпобережье! Неужто это — то, совсем отвлеченноеималопонятное?..Неужтоестьтакаястраннаявера,котораяможетпобудитьженщинуотвергнутьвлюбленного в нее молодого красавца, как невинный Пруденций?Нет;этовсепустяки! нужно только скорее дело свести к поцелуям! Скорее украсить цветамиалтарь бога любви, скорее заставить Мелиту принести жертву Гимену.
Всеми такими соображениями и надеждами вдова Ефросина вдохновила пылкуюдушу темнокожей Маремы, девушки, возраст которой достиг самой огневойпоры,и Ефросина вдруг увидела, как этот огонь всюду светит во всемтелеМаремы,разливаясь прямо из-под черных волнистых волос наеегладкийлоб,брови,полные неги глаза, нашею,надрожащиеплечиигрудь,котораяволнойзаходила под легким покровом.
Ефросина теперь точно в первыйразувидалаМаремуитолькотеперьпочувствовала, что эта темнолицая девушка тоже прекрасна, и хотя красотаеесовсем не такова, как красота Мелиты, но зато… здесь дух не поведет расприс плотью и кровью… Эта наверно не станет укорятьприродузаоднообразиеобщих всем людям желаний!
И вдова Ефросина сама не уследила за собою, как она увлеклась страстнойкрасотою Маремы:онакоснуласьслегкаобеимирукамиееплечипотомулыбнулась и, быстро отодвинув ее от себя, воскликнула:
— Ну что это, право, как ты красива,Марема!Вообрази,чтодоэтойминуты я тебя будто совсем не видала!
— Вот как! — отозвалась шутливо Марема. — У насвФиникии,откудаяродом, есть много красавиц; быть может, и мать моя тоже была из красивых.
— А ты ее не видала?
Марема молча отрицательно покачала головою.
— И вовсе не знаешь ее?
— И вовсе не знаю. Иначе бы я не была продана сюда в рабство.
-Да, да, да! — молвила, точно будто в себе самой, Ефросина. — Изнаешьли, друг мой Марема, ты уж слишком хороша для рабыни… Мелита, можетбыть,и не делала ошибки, что держала тебя, пока она былазамужемзаАлкеем.Кнему она была равнодушна, и ты не могла возбуждать в ней ревности, нокогдамужем ее станет сын мой Пруденций… Вот уж тогда я ей не посоветую этого…Ты не безопасна…Пододнойкрышейстобоювсякойженедолжнобытьтревожно… Ты опьяняешь… от тебя чем-товеет…Ябоюсь—это,бытьможет, одуряющий запах заколдованного корня…
Марема расхохоталась, а Ефросина всерьез продолжала ворчать:
— Нет, право… Бедный Пруденций!.. неглядинанегоэтимижгучимиглазами, Марема!.. Я постараюсь тебе найти добрую госпожу, котораязаплатитза тебя Мелите хорошую цену и будет с тобой хорошо обращаться.
— А разве у той госпожи нет мужа?
— Есть, но он уже очень стар.
— Это тем лучше: тем он скорее возненавидит свою старую женуистанетгнуться к коленам красивой невольницы…Итогдаэтадобраягоспожа,ккоторой ты хочешь меня устроить, исцарапает ногтями лицоМаремыипродастменя еще худшей мегере. Так-то вот трудно устроить со мною. Но ты,овдоваЕфросина, не беспокойся: знай, что не невольница больше… Маремасвободна.Мелита подарила мне волю.
— Давно ли? — Сегодня женочью,когдаейказалисьтакскучнывсеповторения в супружеской жизни. Тутоназахотела,чтобыидляменянеповторялись терзанья неволи. Да, я свободна, вдова Ефросина, и считаю земнуюлюбовь разнополых людей высочайшей усладою жизни… Ямоглабы…идажехотела бы принести мое тело в жертву при храме Изиды илимогудатьвнучатматери красивого исильногоюноши,но…тызнаешь…ивомнеестьсмущенье…
— Чем же ты смущена?
— А вот тем самым, что происходит с Мелитой…
— Что ж тебе кажется?
Марема двинула своимсмуглымплечоми,взявшизаоберукивдовуЕфросину, пригнулась к ее лицу и сказала ей тихо и внятно:
— Мне иногда тоже кажется… что он где-то есть…
— Кто?
— Тот, кто научил ее знать что-то такое, чего мы не знаем.
— Так пусть она это покажет.
— Она еще не нашла… а все хочет искать, чего мы неищем…Ктоон,который дает ей эту силу терпеть все, что посылается в жизни, и отказыватьсяот всего, что привязывает к этой жизни… Зачем она налагает на себя узы,аменя одаряет свободой?.. О Ефросина! Что, еслиМелитаправейнас!..Что,если мы не все целиком здесь на земле начались инездеськончимся,что,если взаправду здесь только школа или гостиница?.. Как тогдастыдно!..Кактогда страшно! Я хочу когда-нибудь это проникнуть… хочу это понять… Иявсе, что мне нужно, пойму… Не верь, вдова Ефросина, что одни только старцыпод длинными тогами могут понять, в чем настоящий смыслжизни…Втожесамое время, когда я слышу своими ушами, как шумит моя кровьистучитмоесердце, яслышуичто-тодругое…что-тотакое,что,вероятно,ещеявственней слышала моя госпожа и что ее сделало…
— Сумасшедшей на время, ты хочешь сказать?
— Да!.. Я, впрочем, не знаю… я незнаю,чтохочуясказать.Мнекажется, и я будто брежу.
Ефросина погладила Марему по плечу и сказала:
— И впрямь обе вы очень молоды, и обеим вам что-то представляется, чегововсе нет… Вы очень долго жили одни, без супружеских ласк… Все этонам,старухам,знакомо.Поусердствуйтебраку,нарожайтепобольшедетейдахорошенько вскормите их молоком вашей груди —вотвамибудетнастоящийсмысл жизни. А теперь иди, Марема, к Мелите и скажией,чтокнейскоропряду и принесу ей вкусную рыбу. Мы снейсегодняжекончимобраке…Бедный Пруденций и без того ожидал ее ласк слишкомдолгоислишкомтяжкотомится.
В это мгновение до слуха женщин, какнарочно,достигиз-затолстогозанавеса томительный бред Пруденция:
— О, не удаляйся… не удаляйся, Мелита!.. Яви мне милосердие…станьтвоею ногою на этот лист, который растет утропинки…Коснисяеготвоеюногою, чтобы бедный Пруденций моглобызатьегопосле…Сделай,чтобяполучил облегчение в моих тягостных муках! Я возьму этот лист ипокроюеголобзаниями… я оботру им мои слезы, которыми плачу отебеднеминочью,скрывая от всех, о чем я действительно плачу, и… затем…яположуэтот