лист на мое сердце… чтобы оно перестало биться… перестало жить… потомучто жизнь без тебя для меня исполнена муки, и на свете нетникого,ктобыдля меня что-нибудь значил… Я ухожу… я… исчезаю, Мелита!
— Каково это слышать матери! — воскликнула вдова Ефросина.
— Даже и не матери этослышатьужасно!—ответилавсявволненьеМарема, и обе ониразошлисьвразныестороны:Ефросинакбазару,гдепродавали рыбу, а Марема — к дому Мелиты.
XII
Ефросина явилась к Мелите, как обещалась, — скоро и с вкусным блюдом изрыбы, и как только пришла, так сразу же начала с ней разговоры, клонящиеся ктому, чтобы получить от Мелиты согласие на браксПруденцием.Онахотелакончить с этим как можно скорее и думала, что Мелита не станет упорствовать;но Ефросина ошиблась в своих соображениях.
Напрасно вдова Ефросина подводила, чтотеперьунихвдвухдомах,связанных старинною дружбою, остался только один мужчина, молодой и невинныйПруденций, — что они обе, то есть Ефросина и Мелита,должныегопоберечь,так как он нужен им обеим. И что самое лучшее; им всемсоединитьсяижитьодним общим хозяйством. Пусть Пруденцийвозьметсебекормщикавдолюиуходит в море и снова возвращается, а они будут его ждать и сделают для неговозвращение домой радостным и счастливым.
— А недостатков бояться не надо,—продолжалаговоритьЕфросина,—Пруденций уже знает все места, где что покупалиичтопродавалиГифасиАлкей, и поведет дело, как оно шло. Я уж стара, и мне не нужны низапястья,ни кольца, ни цепи — я все их отдам тебе с радостью, чтобытыихприбралавместе с твоими и надевала, когда что захочешь. А кроме того…Крометого(Ефросина понизила голос), правда иль нет, но была молва влюдях,будтобГифас и Алкей всамомделеиногдаразбиваличужиеладьииовладевалинасильно чужим имуществом. И что они отнимали, то все отвозили намаленькийостровок, а островок этот где-то затертсредискалиникому,кромеих,неизвестен. До островка этого, говорят, очень трудно добраться средиострыхкамней и бурных протоков, но сам по себе острее будто пригоден дляжизни—покрыт зеленью, имеет источник сладкой воды, бегущей сверху изкамня,ивсередине одна над другой две пещеры — одна с такимвходом,чтовровеньсземлею, а в другую влезть очень трудно… В верхнейпещереунихиздавнаустроеноуютноежилище,вкоторомАлкейиГифасжилиискрывались,высматривая в море добычу. Отсюда они выплывали, нападали и грабили ипотомвдруг исчезали с награбленным. Пещеры эти не рытые, а они сами образовались,и та из них, которая была в самом верху, на обрыве высокой скалы,былатактщательно скрыта, что ее ни за что неоткроетничейпостороннийглаз,апробраться в нее можно, только приставившижердь,скрытуювпотаеннейшемместе на дне темного ущелья. Стоит же только принять и убрать этужердь,иэта верхняя пещера делается недоступною. Но зато сна невелика в сравненииснижней, в которой, за много лет совместных трудов Алкея сГифасом,собраномного добра — много запасов пшена, и Фруктовсушеных,ирыбысушеной,ибочонков с разными винами и оливковым и ореховыммаслом;но,крометого,есть и тюки и целые скрыни с одеждой и утварью, есть икожи,ипурпур,ивсе, о чем только можно подумать.
— Да, и все это чужое… и на всем этом слезы и кровь тех, укогоэтоотняли, — перебила Мелита.
— Ну да, разумеется, те, у кого это было отнято, — они, может быть… иплакали… да ведь уж это все было давно…
— А все-таки было.
— Ну, было, конечно.
— А их не жалели и грабили… да и жизни лишили их…
— Может быть.
— Нет — не «быть может», а это наверное так было! А их матери, ижены,и дети, конечно, их ждали… толпились, рыдалиипроклинализлодейство…наших мужей… Алкея с Гифасом!
— Ну, вот ты опять куда все повернула, Мелита!
— Я не знаю, как можно сюда не сворачивать… Не виноватая,чтомойдух все туда глядит, куда вы не хотите смотреть. Ясмотрю,чтососмертиГифаса прошло уж три года, и в это время Алкей ходил в море с твоим сыном…Бедный Пруденций! бедный, невинный Пруденций… Он молчит, он скрывает,но,конечно, и он все это же самое делал, что делал Алкей, — он помогал настигатьлюдей в море, отнимать у них вино, фрукты, хлеб идругиетовары,асамихлюдей топить в волнах… и бить их веслом, если они выплывают…
— Ах, Мелита, — ведь и все так и в жизни, как в море,—одинбьетитопит другого!
— Это правда! И вот это у вас называется «жить»!.. Вечноследитьдругза другом, гнаться, отнимать и присваивать все, что только можно перебить изрук друг у друга, и все это прятать в недоступных местах… Для кого?..длячего?.. Нет, я не спорю, что такова вся наша жизнь — на воде и на суше, но яне годна к ней; я ее не хочу… Я не стану бороться за большую долю чегобыто ни было в жизни. И теперь я могу всеэтосделать,потомучтокончинаАлкея меня разрешила от всех обещаний.
Тогда вдова Ефросина обняла ее и прямо сказала ей, что она пришла к нейдля того, чтобы просить ее согласиться на новый брак с страстно влюбленным внее Пруденцием, но Мелита воскликнула:
— Как! опять брак!.. Опять снова обеты и снова заботы об их исполнении?О, никогда и ни за что на свете!
— Но чем же противен тебе сын мой Пруденций?
— Твой сын мне ничем не противен, но мне противны обязательствановогобрака.
— Почему же?
— Я не считаю за лучшее в жизни думать всегда об угождениях мужу.
— Что же может быть лучше этого?
— Что лучше этого?.. Жить для общего блага, а особливо тех, кому трудноживется на свете. В этом есть воля отца нашего бога.
— Боги желают, чтобы люди жили и размножались. Мелита молчала.
— В самом деле, чтопревзойдетвоспитаниечестныхгражданвсвоихдетях?
— Помощь всем детям чужим вырастать при меньших страданиях.
— Ты говоришь непонятные и неприятные мысли, Мелита!
— Я говорю простые самые мысли.
— Ты хочешь остаться одна?
— Зачем же? Я буду при тех, кому могу сделать услугу или пользу.
— Так вот и начни: сделайуслугу;проникнисьсожаленьемктоскеистраданиям страстновлюбленноговтебямоегосына!Троньсястенанияминевинного Пруденция, который так много терпит, потому что весьженскийроддля него воплощается в одной только Мелите…
— Ах, оставь это, вдова Ефросина! Ктожаждеттого,чегожаждетсынтвой, тот не иссохнет от жажды.
— Да, — продолжала вдова, — вот как Мелита жестока! Мелитаневнемлетему и даже не чувствует никакого состраданьякслезам,которыетекутпосморщенным щекам ее тетки и матери Пруденция, бедной вдовы Ефросины.
Мелита взглянула на Ефросину и увидала, что в самом делевселицоеемокро и по щекам быстро бегут потоками слезы.
— Это жестоко со стороны вас обоих, — сказала Мелита.
Но Ефросина закачала головою и сказала:
— И это ты же говоришь о жестокости!
— Да, это я говорю о вашей жестокости и не укоряю вас, но толькохочу,чтобы вы меня поняли. Вот теперь я скажу, в чемвыжестоки:яверю,чтолюдям дано средство жить веки веков и что от человека зависитвойтивэтувечную жизнь или угаснуть в пределах короткого часа, пока нашасвечагоритздесь на земле. Вот так мне дано, что дух мой проснулся отприродногосна,и, проснувшись, он слышит голос, которыйегогромкозовет,ивелитемубросать долой с себя всякие путы… Мой дух хочет бежать туда, откуда слышенему зов, а вы опять хотите мне спутатьногистрастнымипривязанностямиинавязывать мне обеты, которых я давать не могу,потомучто…янемогуникому обещаться…
— Неужели же ты чувствуешь себя такою непостоянною?
— Да что ты пристаешь ко мне с постоянством! В чемнадозастыть…вкаком постоянстве? Я сегодня такая, как есть, а, быть может, завтражедухмой увидит еще что-нибудь шире, и когда подрастут его крылья, онустремитсякуда-нибудь выше и дальше… в вечность!..
— Чего же и лучше! — перебила ее Ефросина, — вот ипожертвуйсобою—соверши счастье Пруденция, который так страстно влюблен в тебя и такужаснострадает, что теряет различие между тем, что видит в яве и что емугрезитсяв мучительных снах. Бедный ребенок! Воображенье его с тобою не расстается нина минуту, а уста его постоянно шепчут имя Мелиты. Бедный Пруденций!Сгораяогнем юных желаний, уста его лобзают воздух, вкоторомончувствуеттебясквозь стены и скалы… О, сжалься! сжальсянадним!Сжальсянадобоиминами, Мелита!
ТакокончиласвойразговорстрастнойпросьбойвдоваЕфросинаи,обливаясь слезами, с простертыми рукамибросиласьназемлюпередногамиМелиты.
Положение Мелиты было очень тягостно, но она, однако, несклониласькпросьбам вдовы Ефросины ихотястараласьпоказатьейсвоесожалениеиучастие, но не подавала никаких надежд к согласию на брак.
— Как!—воскликнулатогдаЕфросина.—Неужтотыжелаешьбытьнепреклонна даже в том случае, если Пруденций умрет или утратит рассудок?
— Для чего говоритьотом,чегоещенеслучилось?—отвечаласподавляемым в себе нетерпеньем. Мелита.
— Разве ты почитаешь за невозможное, чтобы человек утратил рассудокотмучений любви?.. Ведь это бывает.
— О, бывает, конечно! — отвечала Мелита, — но бывает потому,чтолюдисами отдают себя в жертву своим грубым желаниям и не хотят им противиться.
— А ты думаешь, что этим желаниям можно противиться?
— О, еще бы!.. Конечно…
Но в это самое время дослухаобеихженщиндостиглигромкиекрикиМаремы, которая бежала к дому и кричала издали:
— Госпожа Ефросина! Госпожа Ефросина! спеши скорейкдому…утебяслучилось большое несчастие! Пруденций стал умываться ивдругударилсяобпол и теперь катается с пеной у рта и рыкает, как львенок… Мы его впятеромнасилу держали, а горшечник Агав обложил ему голову мокрою глиной, но спеши,госпожа, — это все едва ли поможет… Бедный Пруденций! бедный Пруденций! онедва ли воротится к жизни.
XIII
Услышав о таком жесточайшем страдании сына, вдова Ефросина только молчабросила взгляд, полный укора, Мелите и, позабыв свои годы,побежаладомой,где терзался Пруденций; а Марема меж тем рассказалаМелитеподробнее,каквсе это случилось. Она повторила ей все то, что уже знаем, и потом прибавилатихо:
— Напрасно скрывать, чтоонвсеэтотерпитоттомленьяжестокогочувства, которым весь к тебе полон. Ты, как природа, властвуешь над всем егосуществом… Шесть человек нас с Агавом, который подоспел к нам, былиневсостоянии сладить с демоном, который напряг мышцыюношиивспенилвнемкровь до того, что все уста его облилися розовой пеной; ноедваязакрылаего помутившиеся глаза твоим покрывалом,котороевесланаплечах,чтобывымыть его у источника, Пруденций вдруг стих и зашептал:
«Мелита!.. близко Мелита!..боги!..пустьяумрупрежде,чемонаудалится!..»
— И, прости меня, госпожа, — заключила Марема, — он так страдал, чтояне могла взять у него твое покрывало… Пусть ему будет немножечколегче…Он обмотал в него свои руки и прижал егоксердцу,имало-помалувнемсудороги стихли… он, может быть, даже… уснет или…
— Что?
— Перейдет без новых страданий вцарствотеней.Мелитаподняласьс