Она грохнула кастрюлей о плиту.
— Мы обращаем внимание на все, что нам говорят, — сказал он.
— Но я ничего не скажу. Зачем? Вы как во все места. Преследуете и презираете бедные беженцы. Если я говорю, что неделя назад, когда этот парень приходить просить деньги у мисс Блеклок, и она его посылать домой… Если я говорю, что потом я слушала, что он говорил с миссис Хаймес… Да-да, с ней около оранжерея, вы опять говорите, что я это придумать?
«Вполне вероятно», — подумал Креддок, а вслух сказал:
— Но ты же не могла слышать, о чем они говорили внутри!
— И вы ошибались! — торжествующе взвизгнула Мици. — Я ходить собирать крапива, она делать такой хороший суп. Вот я ходила и слышала: они там говорят. Он говорит: «Но как я могу прятаться?» А она говорит: «Я тебе покажу». А потом говорит: «Четверть шестого». А я думала: «Ага, так ты ведешь себя, моя леди! Идешь с работа и бежишь к мужчина. Несешь его в дом. Наверно, мисс Блеклок это не очень нравиться. Она тебя выгонять быстро. Я думала, я буду смотреть, слышать, а потом рассказываю все мисс Блеклок. Но сейчас я понимаю, что думала неправильно. Она с ним планировала не любовь, она с ним планировала ограбить и убивать. Но вы говорите, что я все придумывала. Злая Мици, вы говорите. Я буду садить ее тюрьма.
Креддок призадумался. Она могла и сочинять. Но могла и не сочинять. Он осторожно спросил:
— А ты уверена, что она разговаривала с Руди Шерцем?
— Конечно. Он выходил, я видел, что он пошел по дорожка оранжерея. А я в тот момент, — вызывающе добавила Мици, — выходила смотреть, если выросла молодая крапива.
«Интересно, — подумал Креддок, — что за молодая крапива может быть в октябре?» Но он понимал, что Мици просто наспех выдумала причину, чтобы скрыть свои шпионские намерения.
— А больше ты ничего не слышала?
Мици посмотрела удрученно.
— Эта мисс Баннер с ее длинный нос начинала меня звать: «Мици, Мици!» И я должна уходить. Она такая вредная! Все лезет. Говорит, будет меня научить готовить. Ее готовление! В ней, да, везде, везде вода, вода, вода!
— А почему ты в прошлый раз ничего не сказала? — строго спросил Креддок.
— Потому что не помнила… Я не думала… Я потом решила, что они имели план… он и она.
— А ты уверена, что это была миссис Хаймес?
— Очень уверена. Она воровка, эта миссис Хаймес. Она воровает и показывает воры хорошие дом. Что она получает за работа в саду, для такая леди не хватает, нет. Ей надо ограбливать миссис Блеклок, которая была с ней такая добрая.
— А вдруг, — сказал инспектор, — мне сообщат, что это тебя видели с Руди Шерцем, тогда как?
— Если они кто-нибудь видят меня с ним, это ложь, ложь, ложь, — презрительно сказала она. — Говорить ложь о кого-нибудь просто, но в Англии это надо доказывать. Мисс Блеклок так мне говорила, и это правда или нет? Я не разговариваю с воры и убийцы. Никакой английский полицейский это не может говорить. Но как я могу готовить, если вы всегда здесь говорить, говорить, говорить? Уходите из моя кухня, пожалуйста. Я хочу делать сейчас очень осторожный соус.
Креддок послушно вышел. Его подозрения насчет Мици слегка поколебались. Он решил поговорить с Филлипой Хаймес. Во время допроса она показалась ему спокойной, хорошо воспитанной молодой женщиной. Он ее не подозревал.
Креддок прошел через холл и, задумавшись, попытался открыть не ту дверь. Мисс Баннер, спускавшаяся с лестницы, поспешно указала ему дорогу.
— Не в ту, — сказала она. — Та дверь не открывается. В следующую налево. Запутаться можно, да? Столько дверей!
— Многовато, — согласился Креддок, оглядывая узкий холл.
Мисс Баннер любезно принялась перечислять:
— Вот эта первая — в гардеробную, за ней в чулан, затем в столовую, это по нашей стороне. А по той — фальшивая дверь, в которую вы сейчас пытались войти, потом настоящая дверь в гостиную, потом в кладовку с фарфором, потом в маленькую оранжерейку и в конце черный ход. Запутаться можно. Особенно в этих двух, они так близко друг от друга. Я тоже частенько по ошибке толкалась не в ту дверь. Обычно ее стол загораживал, но его отодвинули.
Креддок почти машинально заметил тонкую горизонтальную полоску на двери, которую только что пытался открыть. Теперь он понимал, что это след от стола. Смутная мысль шевельнулась в его мозгу, и он спросил:
— Отодвинули? Когда?
— Дней десять назад, от силы недели две.
— А почему его отодвинули?
— Не помню. Кажется, из-за цветов. Вроде бы Филлипа поставила их в большую вазу, она просто очаровательно составляет букеты — осенние цветы, веточки, ветки, и букет получился такой большой, что цеплялся за волосы, поэтому Филлипа сказала: «А почему бы не отодвинуть стол подальше, и цветы будут красивей смотреться на фоне голой стены, а не этой двери».
— Но ведь на самом деле дверь нефальшивая? — спросил Креддок.
— Нет-нет, она настоящая. Она ведет в маленькую гостиную, но, когда комнаты соединили, две двери стали не нужны, и одну закрыли.
— Закрыли? — снова осторожно попытался выяснить Креддок. — Вы хотите сказать: заколотили? Или просто заперли?
— Думаю, закрыли на ключ и на засов.
Он увидел наверху засов и попробовал отодвинуть его. Засов легко поддался, слишком легко…
— А когда ее открывали в последний раз? — спросил он мисс Баннер.
— Должно быть, давным-давно. С тех пор, как я здесь, ни разу, а то бы я знала.
— А где ключ?
— Там, в холле, стол, и в ящике полно ключей. Наверно, он там.
Креддок пошел за ней и увидел уйму ржавых ключей в глубине ящика. Он внимательно рассмотрел каждый, выбрал один, с виду отличавшийся от остальных, и вернулся к двери. Ключ сразу вошел в замочную скважину и легко повернулся. Он толкнул дверь, она бесшумно открылась.
— Осторожней, — воскликнула мисс Баннер, — с той стороны может быть что-нибудь прислонено. Мы же никогда ее не открывали.
— Мисс Баннер, эту дверь открывали совсем недавно. Замок и петли смазаны.
— Но кто мог ее открыть? — удивленно спросила она.
— Вот это я и должен выяснить, — мрачно сказал Креддок. А про себя подумал: «Икс с улицы? Как бы не так! В тот вечер Икс был здесь, в доме, в гостиной».
ПИП И ЭММА
На этот раз мисс Блеклок слушала его более внимательно. Она была умной женщиной и сразу ухватила самую суть.
— Да, — спокойно сказала она, — это меняет дело… Никто не имел права открывать ту дверь. Но никто и не открывал, насколько мне известно.
— Поймите же, — настаивал инспектор, — когда погас свет, кто-то из сидевших в комнате мог проскользнуть в ту дверь, подкрасться к Шерцу сзади и выстрелить в вас.
Мисс Блеклок сказала с расстановкой:
— И вы верите, что кто-то из этих заурядных людей, один из моих милых соседей, проскользнул туда и пытался меня убить? Но почему меня? За что, скажите, бога ради!
— По-моему, это вы должны ответить, мисс Блеклок.
— Но я не могу, инспектор. Уверяю вас.
— Что ж, начнем сначала. Кто получит наследство после вашей смерти?
После некоторого колебания мисс Блеклок ответила:
— Патрик и Джулия. Дора Баннер получит обстановку и небольшой годовой доход. Но в общем-то мне нечего особо оставить. У меня были вклады в немецких и итальянских ценных бумагах, но они обесценились, да и налоги нынче высокие, а проценты низкие, так что убивать меня никакого толку, уверяю вас… большую часть денег я положила в банк год назад.
— И все-таки кое-какие средства у вас есть, мисс Блеклок, и ими завладеют ваши племянник с племянницей.
— Стало быть, Патрик с Джулией замыслили меня убить? Просто не верится. Да они не так уж и нуждаются.
— Вы точно знаете?
— Нет. Только с их слов… Но я решительно отказываюсь их подозревать. Может, когда-нибудь и появится смысл убивать меня, не только не сейчас.
— Что вы имеете в виду, мисс Блеклок? — ухватился за ее слова инспектор.
— То, что когда-нибудь, возможно и весьма скоро, я стану очень богатой. Двадцать с лишним лет назад я была секретаршей и близким другом Рэнделла Гедлера.
Креддок заинтересовался. Рэнделл Гедлер был одним из крупнейших магнатов в финансовом мире. Его дерзкие спекуляции и довольно театральная известность сделали его человеком, которого нелегко забыть. Он умер, если Креддока не подводила память, в 1937 или 1938 году.
— Вы, вероятно, слышали о нем? — сказала мисс Блеклок.
— О да. Он ведь был миллионером?
— Даже мультимиллионером, хотя его финансы не были стабильны. Он всегда вкладывал большую часть денег в какое-нибудь рискованное предприятие. За последние двенадцать лет у кого-кого, а у меня была прекрасная причина убить миссис Гедлер.
— Простите, а миссис Гедлер негодовала на мужа, что он так распорядился капиталом?
— Не нужно стараться быть таким учтивым. Вы ведь хотите узнать, была ли я любовницей Рэнделла Гедлера, не так ли? Нет, не была. И вряд ли Рэнделл когда-либо вздыхал по мне. Он любил Белль, свою жену, и продолжал любить до самой смерти. Думаю, его шаг объясняется благодарностью. Видите ли, инспектор, давным-давно, когда Рэнделл еще не твердо держался на ногах в деловом мире, он вдруг очутился на грани банкротства. Речь шла всего о нескольких тысячах. Он сделал важный ход, очень рискованный и дерзкий, как и все его планы, но у него не хватало денег, чтобы довести операцию до конца. Я выручила его. У меня было немного своих денег. Я верила в Рэнделла. И отдала ему все до последнего пенса И план удался. Через неделю Рэнделл стал баснословно богат.
После этого он обращался со мной как с младшим партнером. Какие чудесные времена были! — вздохнула она… — А потом умер отец, моя сестра осталась беспомощной калекой. Мне пришлось все бросить и ухаживать за ней. Рэнделл через пару лет тоже умер. За время нашего сотрудничества я скопила вполне приличное состояние и не ожидала, что он мне оставит что-нибудь, но я была до глубины души тронута и очень горда, да, горда, когда выяснилось, что, если Белль умрет раньше меня (а она из тех хрупких созданий, о которых говорят, что они не жильцы), я буду единственной наследницей. Думаю, бедняга действительно не знал, кому завещать наследство. Белль милая, она пришла в восторг. Она действительно прекрасная женщина. Живет в Шотландии. Я не виделась с ней много лет, мы только посылаем друг другу открытки на рождество. Перед началом войны мы с сестрой поехали в санаторий в Швейцарию. Там сестра и умерла от туберкулеза… Я вернулась в Англию только год назад.
— Значит, вы можете разбогатеть. А как скоро?
— От сиделки, ухаживающей за Белль, я знаю, что Белль быстро угасает. Это может случиться… через несколько недель. — Она печально добавила: — Но теперь деньги не имеют для меня такой цены. Запросы у меня маленькие, мне вполне хватает того, что у меня есть. Раньше я бы с удовольствием тряхнула стариной и поиграла на бирже, но теперь… Итак, вы понимаете, инспектор, что, замысли Патрик с Джулией меня убить из-за денег, с их стороны было бы безумием не подождать несколько недель.
— Так-то оно так, мисс Блеклок, но что будет, если вы умрете раньше миссис Гедлер? К кому тогда перейдет наследство?
— К законному потомству, или как там у вас называется, к детям Сони, единственной сестры Рэнделла. Рэнделл с ней рассорился. Она вышла замуж за человека, которого он считал мошенником.