– Тарентийцы уговорили их не убегать, а я сказал, что надо делать. В конце концов, я римский всадник.
– Это звучит чудовищно просто и вместе с тем великолепно. Будучи главой магистрата Кум, я приглашаю всех наших спасителей – всех тех, кто принимал участие в битве – на пир, который состоится сегодня вечером в здании городского совета. Это весьма скромно, однако лучшее из того, чем мы можем отблагодарить вас.
– Спасибо, – сдержанно произнес римлянин. – А тем временем не догадался ли кто‑нибудь принести сюда немного вина? После битвы сильно пересыхает горло… Ну вот, так лучше!
Зопирион с удивлением заметил, что солнце собирается перебраться на западную часть небосвода. Со времени их аудиенции у Сивиллы прошло, по меньшей мере, два или три часа. Молодая женщина продолжала плакать. Вокруг нее стояло трое: два раба и крепкий телохранитель, принимавший участие в сражении с пиратами.
– Милая девушка, не могу ли я помочь вам? – Застенчиво сказал Зопирион. – Я знаю, что этот человек был вашим дядей.
Она подняла на него полные слез глаза.
– Спасибо, чужеземец. Я не знаю, что делать. Как мне теперь привезти тело дяди Нестора домой?
– Разве нельзя похоронить его здесь?
– Клянусь двумя богинями, нет! Это будет ужасно! Его дух никогда не успокоится, если он не будет похоронен в фамильном склепе в Мессане, и он будет вечно преследовать нас. Но теперь…
– Значит, сначала его нужно отвести в Кумы. Как вы сюда добирались?
– Я ехала на осле, остальные шли пешком.
– Можете сесть на моего мула: это слишком длинный путь для молодой девушки.
Девушка с сомнением посмотрела на него.
– Я не знаю…
– Вам нечего бояться. Я Зопирион из Тарента, смиренный последователь Пифагора, а это – Бризон, архонт нашего города. Подтвердите, о архонт, что эта юная леди может доверять нам.
– Милая девушка, – начал архонт. – Не знаю, как вас зовут…
– Коринна, дочь Ханта. Если этот молодой человек с вами, архонт, значит, он – честный человек.
Жители Кум раздевали погибших пиратов и сжигали обнаженные тела, рубили кустарник для костров. К тому времени, как трое тарентийцев вместе с Коринной и ее спутниками двинулись в путь по дороге, идущей вдоль побережья, над погребальными кострами поднялись потрескивающие языки яркого пламени и столбы густого темного дыма, а по окрестностям разносился запах горелого мяса.
По дороге в Кумы Зопирион шел рядом с ослом, на котором ехала Коринна. Телохранитель девушки шел впереди них и вел в поводу мула, принадлежащего Зопириону, на спине животного покачивалось в такт его движениям мертвое тело.
– Даже не представляю, как я доберусь до Мессаны, – произнесла Коринна обеспокоено. – Женщине невообразимо трудно путешествовать в одиночестве. Обычно все устраивал дядя Нестор.
– А как же три твоих спутника?
– Софрон, похоже, хороший парень, – кивнула она в сторону телохранителя. – Вряд ли он попытается меня обесчестить, но этот киприот слишком глуп, чтобы что‑нибудь предпринять.
– Рабы? Не нужно объяснять, что они из себя представляют. Ты видел, как беспомощно стояли все трое, пока ты не объяснил им, что нужно сделать.
– А каким образом вы добирались сюда из Мессаны?
– На корабле капитана Страбона. Завтра он планирует отплыть домой.
– А мы пришли по суше, через Венерию и Аквилонию.
– И как протекало путешествие?
– Достаточно гладко, за исключением того, что нам удалось ускользнуть из‑под носа разбойников Мальенты и пережить снежную бурю в Тифатских горах.
И, конечно, дороги Италии, если их можно так называть. Они больше походят на козьи тропы. Я поражаюсь, как ты, юная девушка, решилась пуститься вместе с дядей в такое путешествие?
– Он мне не дядя, а сопровождающий.
– Да? – Удивленно поднял брови Зопирион.
– Я… Я хотела узнать, как мне вернуть своего ребенка. И не смотри так испуганно. Я почтенная женщина, дважды была замужем. Один раз овдовела, второй раз развелась.
– Клянусь Землей‑матерью, ты выглядишь слишком молодо даже для одного замужества!
– Ерунда! Это все ваша тарентийская галантность! Мне скоро двадцать – я почти старуха!
– Значит, мои глаза меня обманывают. А где твой ребенок?
– После смерти моего первого мужа я вернулась в отчий дом и попросила отца подыскать мне мужа поинтереснее. Бедный Аристей был милым, но ужасно скучным.
– Боюсь, что многие мужчины таковы, – заметил Зопирион. И добавил со злобной улыбкой: – И ты быстренько нашла преемника, не так ли? И что, он оказался более интересным?
– Сначала я так и думала. Но любовь похожа на зеркало. Когда ты его поворачиваешь, все приобретает противоположный смысл.
Коринна замолчала. Зопирион, шагая рядом с ней, чувствовал себя весьма неловко и затруднительно. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что грустное выражение исчезнет с лица девушки, если попытаться разговорить ее.
– Что за человек был твой второй муж? – попытался он начать разговор.
– Илазар был строительным подрядчиком из Финикии, бездетным вдовцом. При строительстве рынка в нашем городе мой отец вел с ним дела. Как‑то раз я увидела, как они стояли во внутреннем дворике и обсуждали свои планы. Илазар сразу произвел на меня впечатление – крупный, сильный мужчина, борода с проседью. Он много путешествовал по всему миру, бывалый человек, полная противоположность Аристею. Отец, конечно, не хотел, чтобы я выходила замуж за иностранца. Но, не желая меня не расстраивать, он согласился.
– Когда ты узнала его лучше, не вышло ли так, что Илазар потерял свою привлекательность?
– Ох, Илазар своеобразный человек. И к тому же, у финикийских жен есть свои преимущества. Разве ты не знаешь, что их женщины обладают гораздо большей свободой по сравнению с эллинскими?
– Я их отлично знаю, ведь я прожил в Тире три года. А что было дальше?
– Илазар привез меня в Мотию, свой родной город. Там он получил контракт на перестройку участка городской стены.
– Город расположен на западном берегу Сицилии, не так ли?
– Да, на острове в заливе.
– Разве они ожидали нападения эллинов? – спросил Зопирион.
– В принципе, нет. Но склады каждого финикийского города забиты товарами, которые их торговцы свозят со всего мира, от равнин Скифии до Геракловых столбов. Любой военачальник с радостью ограбил бы такой город, и финикийцы прекрасно это понимают. Мы прекрасно жили. Я могла бы свыкнуться с грубоватыми манерами Илазара, если бы у нас не родился сын.
– Сын? Большинство семей встречают появление первенца как милость богов!
Девушка понизила голос, как будто воспоминания давались ей с трудом.
– Илазар очень набожный человек. Слово за слово, и я узнала, что у него на уме. Когда финикийским городам угрожает серьезная опасность, знатные семьи отдают своих первенцев в жертву – на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона. Можно представить, что сделает с нашим милым ребенком Илазар, если над Мотией нависнет опасность.
– Клянусь Зевсом‑Спасителем! Однажды в Тире мне довелось присутствовать при этом. Итальянский обычай вооружать рабов или пленных и заставлять их биться насмерть гораздо более гуманный. Что ты предприняла?
– Сначала я была так напугана, что ни о чем не могла думать.