– Вот поймаю вам крысу, небось поверите в мои качества?
– Будем надеяться. Папаша старался доставить ей удовольствие, и ему повезло. Однажды он заметил в траве, в зарослях пустырника и пижмы возле свалки, небольшое коричневое существо с длинными ушами. Это был кролик, сбежавший из лавки господина японца Мали. Пират подкрадывался к нему долго, и схватил длинноухого, и уже хотел его задавить, как вдруг подумал: «Доставлю ей удовольствие. Преподнесу подарок любви в живом виде».
И он принёс кролика в ящик из-под сухарей и бросил на кучу котят. Выбраться из ящика кролик не смог и пристроился к котятам, которые сосали мать. Сообразительный кролик, переживший ужас пиратского нападения, понял, что судьба посылает ему невиданную удачу, и тут же принялся сосать шамаечное молоко.
– Тоже мне подарочек, – поначалу ворчала Шамайка, – длинноухого принесли.
Но скоро она к кролику привыкла и облизывала его утром и вечером.
Прошло две недели, и котята подросли. Они свободно уже стали вылезать из ящика, только кролик никак не мог выбраться наружу.
Глава 17
Господин У-туулин
– Слишком много развелось трущобных котят, – ворчал господин У-туулин, протирая тряпочкой малокалиберную винтовку. – Надо их перестрелять, пока они беспомощные.
И он полез на крышу с винтовкою в руках.
– Маса, маса! – вскричал негр Джим, вбегая в лавку японца. – Господин У-туулин стреляет по котятам! По трущобным котятам! Мне их жалко, маса!
– Трущобные – они же ничейные, – сказал японец. – Значит, господин У-туулин может по ним стрелять. Ты не вмешивайся в это дело, Джим. Нельзя нам ссориться с господином У-туулином.
Но Джим всё-таки побежал назад и полез на крышу, с которой стрелял господин У-туулин. Прилипая к оптическому прицелу, господин стрелял и стрелял – и очень много мазал.
Котята играли во дворе возле бочки и, конечно, не понимали, что это щёлкает и прыгает вокруг них. Когда пулька зарывалась в пыль и поднимала кучку дыма, они пытались поиграть с пулькой, прихлопывая это место лапкой.
– Не надо стрелять в котят, господин У-туулин, – сказал Джим. – Мне их жалко.
– Нечего жалеть всякую шваль, – ответил господин. – От них только блохи и разные болезни. Отойди в сторону.
Но Джим не отошёл в сторону, потому что он заметил, что на соседней крыше объявился чёрный кот-пират – папаша Рваное Ухо. И господин У-туулин навёл на него винтовку. В оптический прицел хорошо был виден пират, который сегодня отчего-то весь день ухмылялся. С ухмылочкой поглядывал он на этот мир и брёл по самому гребешку крыши.
– Не надо стрелять в этого кота, маса, – сказал негр Джим.
– Это твой кот?
– Нет, маса, это не мой кот, – ответил честный Джим. – Но этот кот – король трущоб. Он пират из пиратов.
– А я не люблю пиратов, – ответил господин У-туулин, – потому что они грабят честных собственников.
И он выстрелил, и чёрный кот-пират – новоявленный па– паша Рваное Ухо свалился с крыши, потому что пуля попала ему в лоб. И тут мы должны снять шапки в честь и в память старого пирата, если, конечно, шапки наши не из кошачьего меха.
А на крыше объявилась Шамайка. Она должна была объявиться по всем законам судьбы и литературы. И она объявилась. Она шла по гребню крыши, след в след за Рваным Ухом, и господин У-туулин навёл на неё винтовку. Здесь, вероятно, закончился бы наш рассказ, если б не одно обстоятельство. Шамайка тащила в зубах огромную дохлую крысу.
– Не стреляйте, маса, не стреляйте, – сказал негр Джим. – Ведь это кошка-крысолов. А у вас во дворе скобяного склада очень много крыс. Сами вы их не перестреляете.
Господин У-туулин почесал лоб.
– Твоя правда, негр, – сказал он. – Эта кошка достойна жить дальше.
Глава 18
Пульс кролика
Джим с крыши заметил, куда отправилась Шамайка, и пошёл по следу. Осторожно заглянул он в ящик из-под сухарей, увидел в ящике кошку, кролика и дохлую крысу и накрыл ящик доской.
– Господин японец! – кричал он, втаскивая ящик в лавку. – Господин японец! С вас полтора доллара!
Японец заглянул в щёлочку и стал всплескивать короткими руками:
– Это сенсационные обстоятельства! Джим, ты гений, получишь два доллара.
– За что два доллара такому обалдую? – спрашивала Лиззи, как всегда спускаясь в подвал из спальни.
– Смотри, хозяйка! Вот где пропавший крольчонок, а ты– то думала, что я его сожрал!
– Хватит с тебя и двадцати центов, – ворчала Лиззи.
– Я всегда чувствовал, – сказал японец, – что в этой кошке заключаются деньги. Но теперь я знаю, как их из неё извлечь!
Такие афиши расклеивал Джим в переулках, и народ валил не то что валом, но некоторые любопытные заходили посмотреть на редкое сожительство. Пришла и мадам Дантон с тремя молодыми подругами.
– Ах, какая редкость! Какое великолепие! – говорила она. – Среди людей это уже не встречается! Подберите кролика для моей Молли. Пусть и она живёт с кроликом.
– Сию минуточку, – радовался японец. – Сейчас подберём кролика, способного жить с кошкой. Вам подороже или подешевле?
– Мне средненького, чёрного цвета. Моя Молли беленькая, а кролик пусть будет чёрным.
– Какой вкус! – восклицал японец. – Изысканность! Чёрное и белое – это цвета королевской мантии! Изыск! Изыск!
И он всучил мадам Дантон вислоухого кролика, который всё это время равнодушно хрустел морковкой.
Заявился и господин Тоорстейн, который всякий раз надевал новый головной убор и теперь был в жокейской кепочке с чудовищно длинным козырьком.
– Лиса издохла, – сказал господин, входя в подвал.
– Не может быть! – вскричал японец. – Это она притворяется! Лисы, дорогой сэр, очень ловко умеют притворяться! Она и у меня сдыхала раз двадцать, и, заметьте, дорогой сэр, она сдыхала нарочно. Вы пробовали пульс?
– Какой ещё к чёрту пульс?
– Лисий пульс.
– Никакого пульса я не пробовал.
– И очень напрасно, очень. Где сейчас лиса?
– На помойку выкинул.
– Ай-я-яй! – воскликнул японец. – Чудовищная ошибка! Она издохла нарочно, специально, чтоб вы выбросили её на помойку. Ах, какой недосмотр! Теперь её уже, конечно, нету. Она ожила и убежала.
И тут японец мигнул Джиму, и негр взял лопату, стоящую в углу, и сказал, покряхтевши: – Пойду морковь вскопаю. А японец тарахтел дальше:
– Но давайте не будем говорить о печальном. Лиззи, Лиззи, посмотри, кто к нам пришёл!
– Вот это сю-у-урприз! – завопила Лиззи, спускаясь, кудлатая, из спальни. – Как здоровье почтеннейшей лисы?
– Сдохла, – изрёк господин Тоорстейн, несколько оживляясь при виде кудлатой Лиззи.
– Не сдохла! Не сдохла! – радостно гомонил господин Мали. – Это она притворилась! Ты помнишь, Лиззи, как она у нас нарочно притворилась? Но давайте поглядим на редкое сожительство. Давайте согреем кофию и будем наблюдать за редким сожительством кролика и кошки. Какой материал! Дарвина бы сюда!
Лиззи подала кофий, все уселись за стол, и Лиззи пристроилась рядом с Тоорстейном.
– Давайте понаблюдаем, – говорила она, подталкивая локотком господина, – за редким сожительством.
– Наблюдайте, наблюдайте! – кричал японец. – А я буду делать научные записи!
Тут японец достал грязную, замусоленную тетрадь и принялся строчить в ней научные закорюки, а Лиззи всячески подливала кофию почтенному господину.
Господин Тоорстейн старался поймать Лиззи за ушко и особо не смотрел ни на кошку, ни на кролика, который, прочим, лежал в клетке без движения, а Шамайка облизывала его. В какой-то момент взор господина Тоорстейна прояснился, он присмотрелся к кролику.
– Кролик-то, – сказал он, – кажись, тоже издох.