Попробуйте у него пульс.
Глава 19
Свежие мозги
Кролик устал быть экспонатом и членом редчайшего сожительства. Он тихо, по-кроличьи, скончался. Шамайка окончательно осиротела.
– Сдирай, Джим, афиши, – сказала Лиззи. – Кончилось счастливое сожительство.
– Зато наше ещё продолжается, – шутил японец, хлопая Лиззи по костлявой спине. – Мы ещё будем ездить в собственной карете.
– Откуда же ты её возьмёшь?
– Я говорю вам: эта кошка – золото. Она пахнет долларами. На счастливом сожительстве мы заработали кучу долларов и ещё добавим. Мы вырастим эту кошку на мех, а потом продадим. Вот тебе и собственная карета, ха!
– Не знаю, хватит ли этих денег на одно колесо, – сомневалась Лиззи. – Да и кому нужен мех с блохами? Надо вычесать блох.
– Ты шутишь, Лиззи! – смеялся японец. – Всё мною продумано, всё учтено. А ну-ка, Джим, разогрей-ка немного жиру гремучих змей! Прекрасное средство от блох.
И Джим разогрел на своей дурацкой печке банку варева, и вонь в лавке поднялась такая, что Лиззи сморщила нос, позеленела и, сказавши: «Мне дю-у-урно», убралась в спальню.
– Это большая вонь, сэр, – задумчиво говорил Джим, помешивая палочкой в банке. – Очень большая вонь, сэр. В прошлый раз, когда мы грели этот жир для меха лисицы, сдохли два кенара.
– Главное, что издохли блохи, – смеялся японец. – А мне, например, этот запах ни капли не воняет. Мне этот запах нравится – как-то легче дышать.
И тут они достали королевскую трущобницу из клетки и принялись её мазать жиром гремучих змей.
О, как она брыкалась, лягалась и кусалась! Как она верещала, рычала и вопила!
Потом её купали в тазу с горячей водой, вонь от жира гремучих змей смешалась с мыльным паром, и продолжались вопли и муки Шамайки.
Потом Джим подкинул в печурку расколотых ящиков, и клетку с Шамайкой подвинули поближе к печке. Приятнейший охватил её жар, добродушное тепло распушило шерсть ласково и необыкновенно.
– Чудо! – сказал японец и отчего-то опечалился и задумчиво глядел на кошку, и Джим пригорюнился, и так долго они сидели, грелись и любовались кошкой, которая блестела и переливалась серым и перламутровым.
– Серый барс с голубыми глазами, – вспомнил Джим.
– Лиззи! – крикнул японец. – Ты посмотри, какое чудо! Серая барсиха!
– Действительно, странное явление, – сказала Лиззи, взглянув на кошку. – Вон чего может наделать жир гремучих змей! Хочу только тебе сказать: чтобы выращивать кошек на мех, мало одной этой барсихи. Нужен хотя бы десяток.
– Потрясающая голова! – сказал японец. – Невиданная голова с самыми свежими мозгами, какие только есть на земле. Скажи-ка, моя милая, ну откуда у тебя такие свежие мозги, а?
– Сама не знаю, – отвечала достойная Лиззи.
Глава 20
Карасий жмых
Клетку с Шамайкой выставили во двор, защитив её от ветра и дождя, и стали кормить кошку маслянистой пищей.
– Главное условие успеха, – толковал японец, – маслянистая пища. Скажи-ка, Джим, ты покормил сегодня кошку маслянистой пищей.
– Масло сам слопал, а кашу киске отдал, – ворчала Лиззи.
– Неправда, мэм, я не лопал масло. Негры вообще не едят масло в это время года.
– А почему же тогда киска не толстеете.
– Какое противное слово «киска», – обижался негр. – Сказала бы ещё «киса».
– Киса – это твоя рожа, когда ты объешься маслянистой пищей, – недружелюбно пояснила Лиззи, которая, как мы давно заметили, была по натуре грубовата. Я бы даже назвал её неотёсанной, если б она не была так худа.
Снова подкатила зима.
Холодные ветры трепали шерсть Шамайки, мех её становился все пушистей и краше. Делать кошке было совершенно нечего, и она бесконечно лизала свою шубу, и с каждым взмахом кошачьего языка шкура её приближалась к совершенству.
Тут вдруг и Простуженная Личность пожаловала в лавку японца. Личность эта потрясающе чихала и тащила на спине огромный мешок.
– С вас два доллара, сэр, – сказала Личность, начихавши на всех окрестных кроликов.
– Два долларами! – восхитился японец. – Ну, этого даже я не ожидал. Вываливай!
– Советую запереть двери, сэр, – сказала Личность, скидывая на пол мешок, из которого неслись вопли.
Джим запер дверь, и из мешка стали выскакивать коты и кошки всех возрастов, мастей и общественных положений. Рябые и рыжие, пятнистые и гиенистые, трущобные и хозяйские, заметались они по лавке, завыли, замяукали. Большинство ринулось к выходу, и Джим отгонял их лопатой, яростно, по-собачьи рыча. Джим – наивная душа – про что думал, в то и превращался. И сейчас он превратился в собаку, и на эту собаку с лопатой стоило поглядеть.
– Никак не могу, сэр! У меня появилось совершенно собачье настроение.
– Кошек тут много, – сказал японец. – Но я не вижу здесь двух долларов. Вот это Молли – кошка мадам Дантон, а это рыжий Крис господина У-туулина. Двадцать центов долой! Кошек придётся вернуть владельцам.
– Ничего подобного! – спорила Личность. – Я не дурак, хоть и простужен. Я прекрасно понимаю, что вы вернёте их за приличное вознаграждение.
Личность кое-как удовлетворили, вытолкали на улицу и стали сколачивать клетки.
Скоро рядом с клеткой Шамайки выросли на улице ряды решеток, за которыми кошки трущобные и помоечные обжирались рыбными головами.
– А по-моему, все это зря, сэр, – говорил Джим. – Весь этот сброд никуда не годится. До Шамайки им далеко. Ну какой мех из этой твари. Интересно, где он такую дохлятину изловили.
– Джим, ты негр и поэтому ничего не понимаешь. Мы продадим этот мех, но мы скажем, что это выхухоль! Ха-ха! Ты понял наконец всю глубину моей затеи.
Японец смеялся и хлопал Джима по чёрным плечам. – Ну а вот эту образину за кого мы выдадим?
– Эту вот? – Японец крепко задумался, разглядывая кошку, которая смахивала на смесь обезьянки с гиеной. – Действительно, задача. Ладно, что-нибудь придумаем, скажем, что это какой-нибудь гималайский еноторог. Джим, поверь мне, нам очень помогут жмыхи! Жмыхи, Джим, жмыхи! Я привёз два пуда специальных жмыхов, нажатых из рыбьей требухи! Это чудо какое-то! Да ты вот сам попробуй.
Джим запустил руку в какой-то сомнительный мешок с надписью «Карасий жмых», отведал серого вещества, зачмокал и засопел.
– Ох, маса-маса, дорогой сэр, – сказал Джим, – давай всех кошек выгоним, а жмыхи сами съедим.
Глава 21
Ария Энрико Карузо
К концу зимы трущобные кошки подразгладились, распушились. Жмыхи и холодный воздух помогли этому малосимпатичному делу – выращиванию кошек на мех. Коты обжирались жмыхами, и к началу марта у них появилось адское желание петь и выть по ночам. Начались невероятные концерты и рапсодии, весь мир вокруг японца замяукал. Мяукала подушка, когда он ложился спать, мяукало одеяло, мяукали канарейки и кролики, и даже негр Джим замученно и хрипло примяукивал.
Не мяукала только Лиззи.
– Чёрт знает что! Ты японец или кот? Теперь-то я понимаю, что ты в душе своей кот и только притворяешься японцем.
– Да нет, я не кот, – защищался японец. – Просто надо ещё потерпеть, чтоб меха достигли могучего колорита.
– К чёрту! К чёрту! Если ты не кончишь дело, я сама завтра отравлю кошек своим пронзительным взглядом.
– Ладно, – сказал японец. – Видимо, пришла пора превращать наших питомцев в ценные меха.
На следующий день в подвале снова появилась Простуженная Тёмная Личность с дубовой колотушкой в руках.
Джим ворчал. Помогать неприятному джентльмену ему никак не хотелось. Он жаловался, что у него болит голова и ноет поясница, что вначале он разотрёт поясницу ядом гремучих змей, а уж потом изо всех сил поможет.