– Мы вышли сразу после завтрака – я, Джоди и три собаки при нас. Мы прошли по следу медведя весь скраб, что на юге. Мы прошли по его следу вдоль мочажин с пилой-травой. Мы прошли всё Можжевеловое урочище. Мы шли за ним по болоту, и след делался всё горячей и горячей. Мы догнали его…
Форрестеры судорожно стиснули руками колени.
– Мы догнали его, ребята, на берегу Можжевеловой реки, как раз у того места, где самая глубокая и самая быстрая вода.
На взгляд Джоди, рассказ выходил лучше, чем сама охота. Он снова видел перед собой всё: тени и папоротники, сломанные пальмы и быстро бегущую воду. Рассказ захватывал его и переполнял. И ещё его переполняла гордость за отца. Пенни Бэкстер, невеличка ростом, словно какая-нибудь оса-землеройка, мог обставить на охоте самых сильных из Форрестеров. А ещё он мог сидеть, как сидит сейчас, и плести таинственное, волшебное кружево слов, от которых чаще колотилось сердце и дух занимался у этих огромных волосатых людей.
Он описывал схватку в эпических тонах. Когда ружьё разрядилось через казённую часть и Топтыга примял Джулию к груди, Говорун проглотил табак и бросился к очагу, кашляя и отплёвываясь. Форрестеры, судорожно сжав кулаки, непрочно сидели на краешках стульев и слушали с разинутыми ртами.
– Эх, кабы мне быть с вами… – выдохнул из себя Бык.
– А куда ушёл Топтыга? – жадно спросил Говорун.
– Этого никто не знает, – ответил Пенни.
Наступило молчание.
– Ты ни словом не обмолвился о собаке, – заметил наконец Лем.
– Не упрашивай меня! – ответил Пенни. – Я же сказал, что собачонка совсем никуда.
– Я вижу, она в самом отменном виде. На ней ни царапины, так ведь?
– Да, на ней ни царапины.
– Это какой же ловкой собакой надо быть, чтобы выйти из драки с медведем без единой царапины!
Пенни сделал затяжку.
Лем встал и, подойдя к нему, башней возвысился над ним. Костяшки его пальцев хрустели. С него катил пот.
– У меня два желания, – хрипло сказал он. – Хочу присутствовать при смерти Топтыги и хочу вот эту собаку.
– Нет, нет, – мягко возразил Пенни. – Я не хочу надувать тебя на такой сделке.
– Не морочь мне голову. Говори, что хочешь взамен.
– Я лучше отдам тебе Рвуна.
– Хитришь! У меня есть собаки лучше Рвуна.
Лем подошёл к стене и снял с гвоздя ружьё. Это была «лондонка» мелкой нарезки. Сверкающие сдвоенные стволы. Ложе орехового дерева, тёплого и как бы светящегося изнутри. Щеголеватые курки, замысловатый чеканный орнамент. Лем приложил ружьё к плечу, прицелился. Затем сунул ружьё в руки Пенни.
– Прямо из Англии. Не придётся больше заряжать с дула. Набиваешь гильзы – плёвое дело, – вставляешь патроны, закрываешь, взводишь курки – трах! трах! Два выстрела. Бьёт безотказно. Справедливая мена.
– Нет, нет, – сказал Пенни. – Это дорогое ружьё.
– Там, откуда его привезли, найдутся ещё. Не спорь со мной, старина. Уж коли я хочу собаку, то мне собаку и надо. Бери ружьё, не то, ей-богу, я приду и украду её.
– Ну что ж, будь по-твоему, – сказал Пенни. – Раз ты так повернул дело. Только обещай при свидетелях, что не выколотишь из меня душу, когда испытаешь её на охоте.
– По рукам. – Косматая лапа легла на руку Пенни. – Сюда, малыш!
Лем свистнул дворняжке, взял её за загривок и вывел наружу, словно всё ещё опасался упустить её.
Пенни покачивался в кресле-качалке. Ружьё он с безразличным видом положил себе на колени. Джоди глаз не мог оторвать от его совершенных форм. Он трепетал при мысли, что отец провёл Форрестера. Интересно, сдержит ли Лем своё слово. Джоди много слышал о тонкостях меновой торговли, но ему в голову не приходило, что можно обмануть человека таким простым способом – говоря ему только правду.
Разговор затянулся за полдень.
Бык подправил старую шомполку Пенни, так что, по его мнению, она ещё могла послужить. Форрестеры никуда не спешили, словно не было у них на руках никаких дел. Рассказывались истории о хитрости старого Топтыги, о других медведях до него, правда не таких умных. Подробнейшим образом описывались погони. Перечислялись имена и охотничьи заслуги собак, умерших двадцать лет назад. Сенокрыл устал слушать и хотел пойти на пруд ловить гольянов. Но Джоди не в силах был оторваться от этих старых историй. Папаша и матушка Форрестеры время от времени вставляли замечание чирикающими пронзительными голосами, затем снова впадали в дремоту, словно сонные сверчки. В конце концов немощи взяли над ними верх, и они крепко заснули, сидя рядышком в креслах-качалках, – два старых, высохших человеческих остова, не гнущихся даже во сне. Пенни потянулся и встал.
– Мне страшно жалко расставаться с доброй компанией.
– Оставайся на ночь. Поохотимся на лисиц.
– Спасибо. Да вот не люблю я, когда мой двор остается без мужчины.
Секокрыл просительно потянул Пенни за руку:
– Позвольте Джоди остаться со мной. Он ещё ничего у меня не видел.
– Позволь мальцу остаться, Пенни, – сказал Бык. – Завтра мне так и так ехать в Волюзию, я подвезу его.
– Мать будет сильно серчать, – сказал Пенни.
– На то она и мать. Ну как, Джоди?
– Мне страшно хочется остаться, па. Я уже так давно не играл…
– Всего лишь с позавчерашнего дня. Ну ладно, оставайся, ежели хозяева вправду этого хотят. Лем, не убивай мальчишку, ежели испытаешь собачонку до того, как Бык привезёт его домой.
Форрестеры буйно загоготали. Пенни примостил новое ружьё на плече рядом со старым и пошёл к лошади. Джоди последовал за ним. Он протянул руку и попробовал на ощупь гладкость ружья.
– Будь это кто другой, а не Лем, я бы постыдился нести его домой, – пробормотал Пенни. – Ну, а с Лемом я должен поквитаться – за кличку, которую он мне дал.
– Ты сказал ему правду.
– Слова мои были прямы, но намерения кривы, как река Оклавохо.
– А что он сделает, когда узнает?
– Захочет стереть меня в порошок. А потом, я так думаю, будет смеяться. Ну, всего доброго, сын, до завтра. Веди себя хорошо.
Форрестеры вышли его проводить. Джоди махал отцу рукой с каким-то неведомым дотоле чувством одиночества. Его так и подмывало окликнуть отца, побежать за ним, взобраться в седло и вернуться с ним домой, в уют росчисти.
– Енот ловит рыбу в луже, Джоди! Пойдём поглядим! – позвал Сенокрыл.
Он побежал к еноту. Зверёк плескался в небольшой луже, ища своими человеческими руками что-то такое, к чему его мог направлять только инстинкт. Джоди проиграл с Сенокрылом и енотом весь остаток дня. Он помогал чистить ящик белки, помогал строить клетку для искалеченного кардинала. Форрестеры держали бойцовых петухов, таких же диких, как они сами. Куры клали яйца по всему близлежащему лесу, в непролази ежевичных кустов, под грудами валежника, и змеи поедали столько же яиц, сколько птенцов высиживалось. Вместе с Сенокрылом Джоди ходил собирать яйца. Они застали одну курицу на кладке. Сенокрыл подложил ей найденные яйца. Всего набралось пятнадцать.
– Это хорошая наседка, – сказал Сенокрыл. Похоже было, все подобного рода дела лежали на нём.
Джоди вновь страстно захотелось, чтобы у него был какой-нибудь зверёк, свой, собственный. Однако по прошлому опыту он знал, что лучше не раздражать мать ещё одним ртом, сколь бы мал этот рот ни был. Сенокрыл говорил с несушкой:
– Теперь оставайся на гнезде, слышишь? Высиди из всех этих яиц цыпляток. На этот раз я хочу жёлтых, а не чёрных.
Они повернули назад, к дому. Енот с криком выбежал им навстречу. Он вскарабкался вверх по кривым ногам и спине Сенокрыла, обхватил лапами его шею и удобно устроился на ней.