– Ух, спасены! - вздохнул он и, положив «гнездо» на землю, прикрыл его новым мхом, иголками и листьями. И вдруг над всей кучкой, словно над маленьким чумом, заколебался едкий дымок.
Вскоре мы разложили большой костер, для того чтобы обогреться, и маленький - для кастрюли с водой.
Умывшись на роднике, мы сели завтракать, то есть выпили по стакану горячей воды с брусничным листом.
У меня и у Лешки вода в желудке свободно переливалась, и эти переливы были очень хорошо слышны Владимиру Сергеевичу.
– Ну-с, товарищи романтики, - наконец спросил он, надо завтракать, а чем? Денег и хлеба нет. Но есть желание стать полезными людьми.
– Я предлагаю на завтрак варить топор, - оптимистически сказал Лешка. - Помните, как в одной сказочке солдат топор варил? У нас будет суп из топора, а на второе мы его обсосем, как будто сахарную косточку. Ват проблема и решена!
– Уж лучше тогда ботинки взять, - сказал я, - они из кожи. Эта очень вкусно - навар из подметок! А каблуки у нас на жаркое пойдут. С хреном съедим…
– Ну вы, дети! Развеселились! - сказал Владимир Сергеевич. - Я у вас серьезно спрашиваю, а вы хиханьки да хаханьки!
– А знаете, - вдруг засветился Лешка, - деньги на хлеб будут! Я думал об этом всю ночь.
– Значит, ты хлеб берешь на себя? - спросил я.
– Беру.
– Чудесно! - сказал Владимир Сергеевич. - А мы с Юркой берем на себя другое съестное. Только, чур, деньги у Зойки не добывать!
– Ну зачем мне Зойка! - улыбнулся Лешка и, взяв кастрюлю и стакан, пошел по направлению к станции.
– Убежит? - спросил я Владимира Сергеевича.
– В Москву? Да нет, не думаю. А убежит - бог с ним! Нам такие люди не нужны.
– А какие нужны?
– Люди дела! Раз постановили - значит, выполняй! А то куда это годится: сегодня скажешь одно, а завтра другое. Сам себя уважать перестанешь. А эта самое страшное на свете.
По серому зеркалу Оки расходились миллионы маленьких кружков; мелкий дождик шуршал в кустах ивняка, выбивал на песке рябинки. Зеленые окрестности были задернуты легким туманцем. В природе была что-то такое осеннее и печальное.
«А может быть, и мне поехать в Москву? - думал я. - А ну его… этот шалаш и самостоятельную жизнь!»
Сняв брюки, в рубашках - дул холодноватый ветер, мы с Владимиром Сергеевичем начали ловить рыбу… руками.
Я предлагал сбегать в деревню к Сашке Косому за удочками, на Владимир Сергеевич махнул рукой:
– Ладно, обойдемся. На одном конце крючок, на другом дурачок! Рыбу можно по-всякому ловить…
– А правда, что и с помощью борной кислоты ее можно ловить? - спросил я. - У нее вздувается пузырь, и она всплывает!
– Ей бы ты еще на нос люминала насыпал.
Мы подходили в воде к ивовому кустарнику и осторожно шарили под его корнями. Владимир Сергеевич мне сказал, что в дождливую погоду рыба любит стоять в корнях или под корягами. И в подтверждение своих слов он вскоре выкинул на берег маленького окуня. Я выломал прутик с сучкам на конце и продел его сквозь рыбьи жабры и рот.
Я несколько раз чувствовал, как в мои ладони тюкались рыбки, но схватить мне их не удавалась.
– А ты не торопись, - медленно, без шума погрузившись по горло в воду и еле заметно подбираясь к ивняку, учил меня Владимир Сергеевич, и вдруг - цап! - в его руке опять блестит рыбка!
За час мы наловили семь рыбок. В конце концов и я поймал одну: серебряной елочкой висели они у нас на прутике и тянули граммов на двести пятьдесят. Как-никак, а завтрак у нас все-таки был.
Я то и дело выскакивал из воды и, посиневший, бегал по берегу. У Владимира Сергеевича лицо было в мурашках, и он отчаянно щелкал зубами.
– Вот бы сейчас стаканчик горячего какао да яичницу с жареной ветчиной! - говорил он, переходя по реке с места на место.
– А может быть, лучше сосиски с пюре на молоке?
– Нет, пельмени с маслом… Эх, каналья, ушла! - горько вздыхал Владимир Сергеевич. - И здоровая была, на полкило. Вот бы поели!
Мы еще с полчаса ходили по реке, но поймать еще какую-нибудь дурную уклейку или зазевавшегося пескаря нам не удалось.
Придя к шалашу, мы рыбу почистили, посыпали солью и уложили в кастрюлю. После чистки рыбки сделались еще меньше, но Владимир Сергеевич не огорчался. Он то и дело подливал в кастрюлю воды.
– Одно ведро воды, - говорил он, - заменяет сто граммов мяса, а два ведра воды - два яйца. И стоит только нам вскипятить три ведра воды, как у нас будет королевский завтрак!
В кастрюле уклейка догоняла уклейку.
– Наша «уха» бурлила долго, а Лешки все не было. Без него завтракать мы не могли.
Мы с Владимиром Сергеевичем лишь в порядке пробы съели по четыре ложки «ухи». И остались довольны. Мутно-серая эмульсия с костями была приятно солоноватой и имела далекий запах рыбьего жира.
– А Лешка, видимо, все-таки удрал к своей мамочке, - сказал я, вдыхая парок над кастрюлей. - Уже к Казанскому вокзалу подъезжает.
– Ты прав, надо садиться за стол, - сказал Владимир Сергеевич. - Что ж, будем есть без хлеба.
– Слушайте, Владимир Сергеевич, - сказал я, - а может быть, взять нам какой-нибудь крупы и насыпать в кастрюлю? Все-таки сытнее будет.
– А уговор?
– Да бог с ним, с этим уговором!
– А ты, брат, малодушный, - усмехнулся Владимир Сергеевич. - Говорил, надо воспитывать волю, надо закалять характер, а сам? Можешь, конечно, брать продукты. Там, кстати, на веревочках висит и масло и сахар. Я их рюкзаком прикрыл - не промокли.
Он взял ложку и принялся хлебать нашу «уху».
Кастрюлю мы уничтожили в пять минут. Но не всю. Мы еще надеялись, что придет Лешка и спросит свою порцию.
Дождь перестал. С неба уходили последние тучи, и лес ежеминутно менял свое освещение: то становился ярко-зеленым от солнечных лучей, то моментально темнел. И миллионы капелек на ветвях, на сосновых иголках, на цветах то вспыхивали, как алмазы, то угасали. И птичий щебет то умолкал, то раздавался с новой силой. Потом вдруг все зазеленело, зацвенькало, засверкало, и к нам в лес пришло ослепительное, жаркое утро.
– Да здравствует шалаш - поел и шабаш! - воскликнул Владимир Сергеевич. - Начинаем трудовой день! Сегодня у нас разведка: где работа, какая работа. Мы можем пойти на подсобное хозяйство дома отдыха, в колхоз. А то и на Оку. Видел, там баржа с цементом пришла? Станем грузчиками! Лучше помогать от чистого сердца, чем болтаться без дела. «Все работы хороши, выбирай на вкус…»
Мы прикрыли наш шалаш дверью, сплетенной из еловых ветвей, предварительно уложив в него все походное имущество, и снова отправились на реку.
Маленькая баржа была причалена к деревянным жиденьким мосткам. Она была уже наполовину разгружена, и цемент в мешках лежал под брезентом на берегу. Около баржи нас встретила женщина-сторож.
– Скажите, тетя, - обратился к ней Владимир Сергеевич, - а чья это баржа?
– Колхозная.
– А разгружать будете?
– Конечно. Тут ребята были, Мишка да Петька, а потом ушли. Говорят, мало платят.
– А сколько платят?
– Десять копеек за мешок. Вынести из баржи и уложить. А в мешке, чай, килограммов сорок.
Владимир Сергеевич, прищурив глаз, прикинул расстояние от баржи до штабеля мешков и спросил:
– А деньги когда?
– Разгрузите и сразу получите.
– Без ведомостей? - улыбнулся Владимир Сергеевич.
– Да зачем они, волынку разводить! Мне председатель дал десятку и говорит: «Рассчитывайся сама».
– Отличная постановка дела! - сказал Владимир Сергеевич и, сняв с себя рубаху и штаны, бросил их на траву.
Эта работа была очень тяжелая. Помогать Владимиру Сергеевичу я не мог. Я только стоял в барже на мешках и пытался за края подцепить их и поудобнее укладывать на его спину.