По странному стечению обстоятельств этот ключ отыскала не слишком красивая, но очень интеллигентная девушка из мещанской семьи Ярмила Майерова. Когда один из знакомых, стараясь избавиться от неприятного соперника, заявил, что Гашек — бесхарактерный человек, Ярмила горячо за него заступилась: «Он слишком глубокая и замкнутая натура, чтобы как на тарелочке выкладывать перед каждым, кто пожелает, свои достоинства».
Любовь, большая романтическая любовь открывает нам характер Гашека с самых светлых сторон. Вместо ироничного богемного весельчака мы обнаруживаем милого, внимательного, искреннего в чувствах, непосредственного молодого человека.
Первое наивное любовное увлечение приходит довольно рано. Как мы помним, возвращаясь из балканской поездки, Гашек в моравском местечке познакомился с дочерью местного учителя Славкой Гайнишовой. Как-то в апреле следующего года, стоя в толпе пражан, он смотрел на процессию сапожников, направлявшуюся с Вацлавской площади, из ресторана Примаса, на нусельский храмовый праздник. Неожиданно к нему подошла Славка. Гашек вызвался показать ей Прагу. Так завязалась дружба. Славка, ученица коммерческого училища при женском промышленном обществе, представила интересного путешественника и писателя трем подругам, среди которых была и Ярмила Майерова. Полный молодой человек с темными усиками обычно поджидал Славку за углом, у здания политехнического института, поскольку ученицам свидания с особами мужского пола были строжайше запрещены. Одна из подруг Ярмилы, Вильма Вароусова, рассказала о тех свиданиях в интересной мемуарной книжке: «…вот и мы узнали этого молодого любителя приключений и стали внимательно к нему присматриваться. В нем не было никакой особой романтичности — красивый, кареглазый, с волнистыми каштановыми волосами, лицо почти девичье, нежное, розовое. Выглядел он здоровым, упитанным и уравновешенным. Ходил чуть пригибаясь, с какой-то ленивой небрежностью, в пухлой белой руке держал трубку и оттопыривал губы. Когда ему удавалось сострить, его маленькие глаза щурились от затаенного смеха».
Для девушек Ярослав был прежде всего отличным товарищем, веселым, милым, забавным. Они знали, что Славка заходит к нему домой, но что ничего серьезного между ними нет. Особым вниманием он не удостаивал ни одну из девушек. Вместе с ним они открывали мир пражских кафешантанов и прочих увеселительных заведений, мир, который привлекал девушек привкусом запретного плода. Предпринимали небольшие прогулки в окрестности Праги, навещали ресторанчики в предместьях. Молодой спутник пытался пробудить в них интерес к литературе. В трактирчике над Радлицами он прочел им цикл юморесок «Невзгоды пана Тенкрата». Девушки были несколько шокированы грубоватой, гротескной развязкой, но виду не подали. Ведь в ту пору была в моде женская эмансипация, и дружба с бродягой, представителем богемы и анархистом почиталась волнующим приключением.
Совсем по-иному смотрели на это родители. Двум девушкам дома запретили видеться с Гашеком. Отвергнутый «кавалер» в одном из стишков посетовал: «Две мамаши мне не верят, с подозрением глядят, звать на ужин не хотят…»
Ничто так не способствует сближению молодых людей, как запреты и ограничения. Должно быть, именно поэтому партнер одной из девушек достался другой. Славка была слишком экзальтированной, легкомысленной и часто меняла увлечения. Из девичьей четверки наибольшую симпатию Ярослава снискала Ярмила, как раз та, которой запрещалось встречаться с ним самым строжайшим образом. В ее сердце он возбудил ответное чувство. После первого же свидания Ярмила записывает в дневнике: «Выглядит он бродягой, но выражение лица у него такое приятное». Узнав друг друга поближе, они поняли, что у них очень много общего.
Ярмила была интеллигентна, умна и находчива и — что для молодой девушки особенно удивительно — тонко воспринимала гашековскую иронию. Возможно, этому способствовало знакомство с художественной средой, ведь оба ее старших брата были архитекторами. Не претила ей и развязность друга, сокрушавшая ее родителей.
(Лишь позже обнаружились расхождения. После замужества Ярмила быстро утратила прежние принципы и хотела вести дом на вполне практической основе. А Гашек остался все таким же невыдержанным и неуправляемым.)
У них были близкие интересы. Оба пробовали свои силы в литературе, изучали русский язык на курсах, организованных Центральной рабочей школой.
Во время каникул 1906 года, когда Ярмила по традиции уехала к родственникам в Либань, взаимная симпатия превратилась в любовь. В стихотворении, отправленном Ярмиле в августе, Ярослав шутливо стилизует себя под Онегина, но за меланхолической пресыщенностью скрывается горячее чувство:
Живу не шатко и не валко,
пишу, слоняюсь по корчмам,
где старичок на цитре жалкой
весь день наигрывает нам…
В том же письме он упоминает о намерении совершить поездку в Данию, но план этот так и остался на бумаге. Гашек все больше привязывается к Праге. Письмо он заканчивает словами: «Жду Вашего возвращения. Будем всюду ходить вместе, даже если это Вас пугает».
Что могло пугать Ярмилу, как не домашние раздоры и неприятности? Она была из так называемой состоятельной семьи; на Виноградах, на улице Коменского, у Майеров был четырехэтажный дом, где помещалась и мастерская гипсовых украшений фирмы «Антонин Редль и К°». Пан Майер поднялся до положения совладельца фирмы. Это был честный ремесленник старой закалки, на вид суровый, любивший прикрикнуть на ближних, но в душе добряк. Выходец из довольно бедных слоев — отец его был рабочим на мельнице, — пан Майер старался воспитать в детях самостоятельность. Хоть он и дал им возможность получить образование, однако стремился к тому, чтобы они знали и какое-нибудь ремесло и в случае необходимости могли прокормить себя собственными руками. Нетрудно представить, какое разочарование ждало этого добропорядочного мещанина, когда его дочь познакомилась с Ярославом Гашеком! Писатель вообще считался тогда в Чехии незавидной партией, а этот ко всему еще был анархистом!
Но Ярмила не могла забыть дней, проведенных со своим Гришей, как она любила называть Гашека. (Он как бы олицетворял ее девичий идеал — Ричарда Львиное Сердце, а Гриша — придуманное ею русифицированное сокращение этого имени.) Для нее он был воплощением мужества и благородства. Когда во время прогулки в скалах, под Святым Яном, она вывихнула ногу, он сам донес ее до железнодорожной станции Србско. Осенью 1906 года после крупной ссоры в семье они ненадолго расстались, и Ярмила пишет подруге:
Верь мне,
Гриша — мой палач,
но люблю его — хоть плачь.
С той поры, как с ним простилась,
я смеяться разучилась.
Поначалу ее приводили в ужас циничные суждения Ярослава о политике, его анархистский нигилизм. «Я познакомилась с одним молодым человеком. Иной раз он так странно говорит, что я его даже не понимаю», — перефразирует Гашек ее тогдашние ощущения в фельетоне «Из дневника наивной девушки». Позднее она привыкла к его радикальным взглядам и ироническому способу их выражения. Ей казалось, что и сама она чувствует то же, что он.
В апреле 1907 года Ярослав выступает с речью в Усти-над-Орлицей и, как настоящий рыцарь-анархист, обещает сложить к ее стопам голову клерикала д-ра Мысливца. (Письмо, в котором он упоминает об этом событии, мы уже цитировали.) Теперь это не простое знакомство, а более близкие отношения, возможно — большая любовь.