– А это и есть просто. Проще некуда. – Он повесил сумку себе на плечо и посмотрел на Глэдис. Она с горечью подумала о том, как быстро рассыпался по кирпичику их семнадцатилетний брак, казавшийся ей таким прочным. Но, как видно, Дуг давно решил, что в их семье все должно быть так, как он сказал. Так – или никак. С ее точки зрения, это было несправедливо, но Дуглас даже не собирался обсуждать это с ней.
– Попрощайся с детьми от моего имени, – глухо произнес он. – Скажи им, что я приеду через две недели. Надеюсь, за это время ты успеешь одуматься.
Но Глэдис в этом сомневалась. Дело было не в ее упрямстве или нежелании идти на компромисс. За последние несколько недель она поняла наконец, чего хочет, и уже не могла от этого отказаться.
– Почему ты не хочешь меня выслушать? – в последний раз спросила она, хотя и знала, что все без толку. – Все движется, и нам всем необходимо меняться, приспосабливаться к новым идеям, к новым обстоятельствам.
– Нам не нужны никакие новые идеи, – отрезал Дуг. – И еще меньше они нужны нашим детям. Им нужно только одно: нормальная мать, которая думает не о себе, а о них. И то же самое нужно от тебя мне.
– Почему бы тебе не нанять гувернантку? – бросила Глэдис. – Ее, по крайней мере, ты можешь уволить, как только она перестанет тебя устраивать.
– Возможно, так и придется поступить, если ты вздумаешь пойти по стопам своего отца. Глэдис вспыхнула:
– Я не настолько глупа, чтобы работать в районах вооруженных конфликтов. Мне только хотелось сделать несколько действительно приличных репортажей…
– Хватит об этом, – холодно прервал ее Дуг. – К концу лета, когда мы вернемся в Уэст‑порт, ты должна выбросить из головы все эти бредовые идеи насчет фотожурналистики, Пулитцеровской премии и прочего. Когда ты выходила за меня замуж, ты говорила, что готова ухаживать за нашими детьми, и это я имею право от тебя потребовать.
Из глаз Глэдис снова брызнули слезы. Какой же он бесчувственный! Она и не подозревала, что Дуг может вести себя так! Его безразличие к ее переживаниям было просто поразительным. Пока она играла по его правилам, все было в порядке, но стоило ей высказать какое‑то желание, которое пришлось ему не по нраву, и Дуг уперся, как осел! И это было не просто упрямство – это была самая настоящая жестокость, порожденная эгоизмом и ограниченностью.
Дуг тем временем шагнул к двери спальни и, обернувшись в последний раз, сказал почти с угрозой:
– Я не шучу, Глэдис! Приди в себя, иначе ты пожалеешь!
И она уже жалела. Она не сказала Дугу ни слова, но долго стояла у окна, глядя, как он садится в машину, едет по улице. Все еще не верилось, что это происходит именно с ними, но от жестокой действительности никуда не укрыться.
Она все еще плакала, когда вернулся Сэм.
– А где папа? – спросил он.
– Уехал, – коротко ответила Глэдис, украдкой вытирая глаза.
– Но он забыл попрощаться со мной! – возмутился Сэм.
– Тебя не было, а у папы срочная встреча с клиентом, – солгала Глэдис. Сэм неожиданно успокоился.
– Ну ладно, – сказал он. – Тогда я пойду к Джону.
– Возвращайся к ужину, – с улыбкой сказала Глэдис. Ее глаза были все еще влажны, но Сэм этого не заметил.
В следующую минуту он уже исчез. Глэдис услышала, как хлопнула входная дверь, и подумала о том, как же она все‑таки любит их всех – и Сэма, и Джесс, и Джейсона, и Эйми. Раньше ей казалось, что эта любовь – главная гарантия того, что все они будут счастливы, но теперь она вовсе не была в этом уверена.
Все изменилось, и возврата к прошлому не было.
Глава 9
Дуг сдержал слово. В следующие выходные он не приехал. Звонил он за это время только один раз. Когда же в конце второй недели он все‑таки появился, оба испытывали странную неловкость и отчуждение, хотя старались не вспоминать о том, что произошло между ними. Глэдис, конечно, знала, что нового объяснения не избежать, но спешить не хотелось. Лучше отложить разговор до осени. Возвращение в фотожурналистику по‑прежнему оставалось ее заветной мечтой, но форсировать события Глэдис просто боялась – слишком высоки были ставки. Бросаться очертя голову в авантюры было не в ее характере.
В результате за все выходные они едва ли перемолвились двумя‑тремя словами. Дуг держался так, словно Глэдис совершила какой‑то непростительный поступок. Правда, он не Требовал, чтобы ему постелили отдельно, однако, когда они легли, Дуг отвернулся и заснул.
В воскресенье он уехал обратно в Уэстпорт. Глэдис вздохнула чуть ли не с облегчением, однако испытания для нее еще не закончились. Джейсон, который в последнее время был гораздо ближе к отцу, чем к матери, весь вечер как‑то странно смотрел на нее, а потом спросил:
– Ты сердишься на папу?
– Нет, а что? – быстро ответила Глэдис. Она давно решила, что не станет ничего рассказывать детям, пока они с Дугом не выяснят отношения окончательно. Зачем заранее расстраивать детей.
– Но ты почти не разговаривала с ним. И папа уехал слишком рано.
Глэдис машинально посмотрела на часы. Действительно, Дуг собрался и уехал чуть ли не на два часа раньше, чем обычно.
– Наверное, я просто устала. Да и папа тоже – в последнее время он очень много работает. Он торопился закончить дела, чтобы получить отпуск.
Отпуск у Дуга начинался уже в следующую пятницу, но Глэдис больше не ждала его приезда с нетерпением, как когда‑то. Впрочем, если не ей, то по крайней мере детям приезд отца доставит удовольствие.
Самой Глэдис все еще не верилось, что Дуглас готов разрушить их семью только из‑за того, что ей захотелось сделать несколько репортажей. С ее точки зрения, одно другого совершенно не стоило, вернее – одно другому совершенно не мешало. Но Дуг, очевидно, считал иначе.
Ее ответ, похоже, вполне удовлетворил Джейсона. Стащив со стола румяное яблоко, он отправился гулять. К ужину он вернулся с двумя приятелями. Все сели за стол, и Глэдис сразу заметила, что паузы в разговорах детей стали длиннее, а смех звучит значительно реже, чем обычно. Словно дикие звери, они как будто чувствовали беду.
Когда поздно вечером Глэдис лежала с книгой в постели, неожиданно зазвонил телефон. «Наверное, это Дуг», – подумала она и со вздохом сняла трубку. Но это был не он. Звонил Пол Уорд. Его голос звучал так отчетливо и громко, словно он говорил с ней из соседней комнаты.
– Ты где? – удивленно спросила Глэдис;
– На яхте, – ответил Пол. – У нас сейчас четыре утра, и мы только что подошли к Гибралтару. В конце концов я решил, что сам поплыву в Европу на «Морской звезде», и вот, путешествие почти закончилось.
– Как интересно! – Слушая его, Глэдис улыбнулась. За три прошедших дня это была ее первая улыбка. – Селина, я полагаю, не с тобой?
Пол рассмеялся.
– Конечно, нет. Седина в Лондоне – встречается со своими английскими издателями. Как ты понимаешь, в Лондон она тоже прилетела на самолете. А как твои дела? Что новенького?
– У меня все в порядке, – ответила Глэдис. Ей ужасно хотелось рассказать Полу об ультиматуме Дуга, но она сдержалась, зная, что он очень огорчится. – Как плавается?
– Отлично. Ветер почти все время попутный, и мы добрались до старушки‑Европы даже быстрее, чем рассчитывали.
– Ты непременно должен рассказать о своем путешествии Сэму, – сказала Глэдис, продолжая гадать, зачем все‑таки он позвонил ей, тем более в четыре часа утра по своему гибралтарскому времени.