У нас не был выбор! Я нес трудовой повинность. Я работал на ферме, добывал еду, чтобы наш народ не был голодным. Я плохой человек делать это? Добывать еду?
Элен взглянула на Хеберле.
– Вы выяснили что-нибудь о втором? – Он кивнул.
– Идемте в машину, – сказала Элен и, бросив презрительный взгляд на фрау Шмидт, добавила: – Я здесь просто задыхаюсь!
– Вы… все знать лучше всех! – продолжала кричать фрау Шмидт. – Вам нравится мужчина без ног? Я едва добился жалованья от нашего правительства за то, что был Hausmeisterin.
– Что-то типа консьержки, – объяснил Хеберле, увидев вопросительный взгляд Элен.
Та резко повернулась и гневно сверкнула глазами.
– У меня была мать, фрау Шмидт, – проговорила она сквозь зубы. – Она была беременна. Нацисты били ее по животу до тех пор, пока не убили ребенка. А потом сожгли ее в печах Аушвица. А моя старшая сестра? Одному Богу известно, что с ней случилось. А моя малютка-сестра? – Дрожащим пальцем Элен указала в сторону кухни. – Этот ваш муж… ваш Ганс… пытал ее. Маленького ребенка! Совсем крошечного! Он жег ей живот. Вот здесь. – Элен, задрав блузку, ткнула себя в пупок. – Как вы думаете, откуда мне все это известно? – Элен посмотрела на фрау Шмидт. – Это чудовище жгло мою сестру прямо у меня на глазах!
Повернувшись, Элен ринулась по коридору к двери и, распахнув ее, бросилась вниз по лестнице. Вслед ей донеслась еще одна злобная тирада:
– Вы, молодой, все знать! Как вы можешь знать, что это такой? Мы не любить Гитлер! Всякий раз как радио сказал, что у нас победа, мы должен был повесить флаги на окнах! Вы считать, что мы любить это?
Хеберле опустил стекло в машине и закурил, глубоко затянувшись. Лицо его словно окаменело. Элен же трясло как в лихорадке.
– Что он сказал вам? – наконец спросила она.
– Не хотите заехать в «Гастхаус»? – вопросом на вопрос ответил Хеберле. – Похоже, вам не мешало бы выпить.
– Нет! – отрезала Элен. – Расскажите все здесь. – Хеберле побарабанил пальцами по рулю.
– Хорошо, – сказал он спокойно, – я вам расскажу, но, по-моему, облик того человека на кухне красноречиво говорит сам за себя. Шмидт доведен до отчаяния и подавлен.
– А весь этот… этот хлам на стене?
– Неужели не понятно? – Хеберле горько усмехнулся. – У него ничего не осталось, кроме прошлого. Он до сих пор в нем живет. Именно тогда он был мужчиной.
– Мужчиной? – рассмеялась Элен. – Как можно назвать мужчиной того, кто пытает ребенка?
– Речь сейчас не об этом, – раздраженно заметил Хеберле. – Я говорю о его физическом состоянии.
– Я видела, что у него нет ног, но не думаю, чтобы это что-то меняло.
Хеберле покачал головой.
– Там, на кухне, женщина заставила его спустить шорты. У него отсутствуют гениталии, а не только ноги. Он подорвался в России на мине.
Элен закрыла глаза. Все обернулось совсем не так, как она ожидала. Она воображала себя ангелом-мстителем с карающим мечом в руке, который вершит правосудие. Какой такой меч она может поднять против безногого человека, который к тому же уже и не мужчина? Она сокрушенно покачала головой. Ничего у нее не получилось. Ничего!
– Расскажите мне о втором! – закричала она, ударив кулаком по приборному щитку. – Об этом проклятом альбиносе!
Хеберле глубоко затянулся.
– Должен вас предупредить, что, связавшись с ним, вы выпустите джинна из бутылки. Он птица высокого полета.
– Я слушаю, – овладела собой Элен.
– Его зовут Карл фон Айдерфельд, и он сама респектабельность. Около десяти лет назад он начал свой нефтяной бизнес и занялся грузоперевозками. С тех пор его компания разрослась и ворочает миллионами. Она называется «Фон Айдерфельд индустри» и находится в Дюссельдорфе. Я абсолютно ничего не слышал о самом фон Айдерфельде.
Уверен, в печати никогда не появлялись его фотографии, статьи о нем. Ни в «Штерне», ни в «Шпигеле». – Нахмурив лоб, Хеберле задумался. – Чуть ли не обо всех промышленниках писали восторженные статьи как о послевоенном чуде, о нем же – никогда. А я уверен, что он внес большой вклад в восстановление промышленности. Вполне возможно…
В голове Элен вдруг мелькнула догадка.
– Его компания была создана сразу после войны? – спросила она.
– Это еще надо выяснить, но думаю, что да.
– Значит, у него с войны остались какие-то связи. Такой огромный индустриальный комплекс не может вырасти за одну ночь. Значит, за всем этим что-то кроется. Наверняка ничего хорошего.
– Его компания считается очень консервативной.
– Понятно. – Элен сложила руки, словно для молитвы и склонила голову. – Я хочу, чтобы вы начали расследование, – продолжила она, чеканя каждое слово. – Найдите тех, кто как-то связан с фон Айдерфельдом, особенно в послевоенный период. Составьте на него досье. Используйте документы, паспортные фотографии, все, что попадется. Подкараульте его и сфотографируйте. Мне бы хотелось посмотреть на него. Но самое главное – докопайтесь до его темного прошлого. Я хочу знать его военную карьеру от А до Я, чтобы иметь возможность обвинить его. Игра стоит свеч. Все материалы надо запротоколировать. Все должно быть доказуемо. – Элен повернулась к Хеберле, и в ее фиалковых глазах вспыхнула ненависть. Она чувствовала – нет, знала, – что сейчас на правильном пути. Была ли это женская интуиция или что-то другое, но ее охватило странное ощущение: он здесь, совсем рядом, – здоровый и полный жизненных сил.
– Задача непростая, – протянул Хеберле.
– Уверена, вам по плечу. – Элен едва заметно улыбнулась. – Если все пойдет не так быстро, как бы хотелось, я не буду вас за это ругать.
Хеберле посерьезнел.
– Я должен вас предупредить, – произнес он. – Фон Айдерфельд – это не просто деньги. Это власть.
– Ну и что? – засмеялась Элен. – У каждого есть своя ахиллесова пята. Найдется она и у фон Айдерфельда. Приступайте!
День клонился к вечеру, когда машина свернула, наконец, в обсаженную тополями аллею при въезде в Отеклок. Перед глазами Элен промелькнул знакомый, высеченный из камня герб де Леже. В сгущающихся сумерках лев и саламандра выглядели на удивление усталыми и скучными. Элен выпрямилась. Издалека вся надменность и неприступность замка выглядела не более чем элегантной маской. В сиреневых сумерках все дышало покоем. Сейчас Отеклок выглядел не таким грозным, как в те времена, когда Элен впервые его увидела.
– Ждите меня здесь, – проинструктировала Элен шофера, взяв дипломат.
Поднявшись по мраморной лестнице, она дважды постучала в дверь медным молоточком. Ожидая, когда ей откроют, она печально усмехнулась. Впервые они с де Леже встречаются на его собственной территории.
Ливрейный лакей открыл тяжелую резную дверь, и на ступени упала широкая полоса света.
– Мадам? – Он важно надул щеки.
– Я мадам Ковальская, – сухо сказала Элен. – Полагаю, что граф ждет меня.
С выражением полного безразличия на лице слуга впустил ее в вестибюль и медленно закрыл тяжелую дверь.
– Пожалуйста, подождите здесь, мадам. Я доложу месье графу.
Ожидая приглашения, Элен посмотрела вокруг. Да, в те времена ее очень задевало, что она вынуждена ходить не через эту парадную дверь… Что ж, за пять лет многое изменилось, по крайней мере, для нее.
– Граф примет вас, – вернувшись, провозгласил лакей. – Он ждет вас в Круглом зале. Пожалуйста, следуйте за мной.
Элен кивнула и последовала за ним через анфиладу комнат. С тех пор как она обедала с семьей де Леже, комната ничуть не изменилась. Только обитые голубым муаром стены слегка поблекли.