— Помоги, Льнов, — крикнул Леха, на которого наседали сразу несколько врагов, — отнеси отца в подвал, а я прикрою вас.
Льнов дал последнюю длинную очередь, бросил на пол умолкнувший пистолет-пулемет и, подхватив освободившейся рукой священника, побежал с ним к подвалу. Сзади раздался жуткий вой вступающих в схватку трезвенников.
Любченева уже не было видно — только вражеские спины, исчезающие в подвале. Раздались подряд два взрыва, из черного проема взрывной волной выкинуло кровавый огрызок черепа.
— Не стреляй, — крикнул Льнов, — мы спускаемся! — И, выставив руку с секирой, бросился по лестнице.
Стены и низкий потолок были заляпаны мозгом и кровью. Последний враг покачивался уже от смертной неуверенности, куда падать. Удар секиры повалил труп.
— Держи священника! А я за Лехой! — Льнов вытащил пистолет и побежал по узкой лестнице наверх, где, судя по ругани, еще живой, дрался Нечаев.
За эти полминуты в здание набилось больше полусотни. Безнадежно отрезанный от подвала, отбиваясь лопатой и кистенем, в брызжущем кровью круге находился Нечаев. Его ловкость и выносливость позволяли ему уберечь себя, но количество врагов неумолимо выдавливало его наружу, к выходу. Он отчаянно кружился на месте, весь покрытый, как новорожденный, красной слизью.
Льнов кинулся на врагов. В несколько взмахов он почти приблизился к Нечаеву. Тот увидел Льнова: «Я сейчас!» — и попытался пробиться к нему. На Леху напали сзади, он вскрикнул и развернулся для ответного удара, сверкнула его лопата, врубаясь в чью-то грудину, взмах кистеня раздробил висок, с корнем вырывая у нелюдя глаз.
— Держись! — Льнов, не щадя патронов, продвигался к Нечаеву.
Пистолет умолк. Привалившись к стене, Льнов сменил обойму. Этих секунд хватило, чтобы неожиданно подступившие с боков противники отнесли сражающийся в центре клубок с Нечаевым к обвалившемуся дверному проему. Разбивая поганые воющие рыла, наседающие отовсюду, Льнов уже не видел самого Нечаева. Несколько раз взметнулась бурая от крови лопата. Потом он услышал: «Уходи, Льнов!» Снаружи колыхнулась человеческая масса, и голос Нечаева затих навсегда.
Вражеский поток, усиленный черными иеговистами, похожими из-за своих распятий-столбиков на загробных тренеров, двинулся на Льнова. Он побежал к подвальным дверям. Любченев ждал его. Свистнула тетива, опрокидывая последним зарядом несколько самых прытких фигур. Льнов захлопнул дверь, погружаясь в темноту. Клацнул засов. С другой стороны в дверь сразу глухо застучали.
5
Вспыхнул фонарик. Льнов обшарил светом стены коридоров.
— Что с церковником? — Льнов положил на пол секиру и повернулся к Любченеву.
— Наверное, сознание потерял. А где Леша?
— Умер… — боль в голове заставила Льнова умолкнуть. Усилием воли он пытался побороть дурманящую пульсацию.
— Мы тоже скоро умрем? — спросил Любченев.
— Не болтай. Выберемся.
Льнов направил луч на дверь, дрожащую от внешних ударов как мембрана.
— С ней они дольше провозятся. Здесь бетон, из него не так скоро крепления вышибешь.
Он подсел к священнику, приподнял его голову и стал осторожно похлопывать по щекам:
— Давай, очнись. Некогда умирать.
Цыбашев глубоко вздохнул. Потом сказал:
— Включи свет, Алексей.
— Нет уже Лехи… — сказал Льнов.
— Темно очень, — повторил Цыбашев.
— Я проверял. Выключатель не работает… — Льнов почувствовал, как боль докатилась до висков, чуть коснулась их и отпустила.
— Нет, он исправен, — Цыбашев пришел в себя. — Это когда мы тебя ждали, то провода отсоединили. Попроси Алексея.
— Я сам. Покажи только, где…
— Ты не найдешь… Помоги, — священник протянул руку.
Льнов поднял его с пола. Опираясь на плечо Льнова, Цыбашев подошел к стене.
— Здесь посвети.
Луч выхватил в небольшом углублении комок проводов. Цыбашев соединил невидимые контакты, треснула искра, и под потолком зажглась неоновая лампа.
Цыбашев устало сполз на пол:
— Значит, погиб Леха…
— Да. Говоря вашими словами, принял мученическую кончину. Настоящий боец был… — Льнов перевел взгляд на дверь. — Вот что, я тут этажом ниже книги видел. Попробуем ими баррикадировать. Вставай, Любченев.
В пятнадцать минут они замуровали размокшими упаковками дверь и половину лестницы — толчки сделались намного глуше.
Только тогда Льнов позволил себе отдохнуть. Рядом опустился и притихший Любченев. Священник все это время что-то бормотал, как в забытьи.
— Послушай, — обратился к нему Льнов, — ведь у твоей церкви тоже есть своя магия. Я не знаю, ну святая вода там или крест… Делай что-нибудь! Потому что у меня в обойме только одиннадцать патронов…
— А у меня уже ни одной пули к рогатке, — отозвался Любченев, запустив руку в карман.
— Нет магии, — прошептал Цыбашев, — только вера…
— Но у вас же изгоняют бесов! Мне, что ли, тебя учить?! Прочти молитву. Осени крестом!
— Ты же видел их. Они его не боятся. У половины на шеях кресты. Да и мне не дано изгонять демонов. Даже не все святые имели этот дар…
— И что нам делать?
— Предаться воле Божией…
6
— … А староверы с Алтая уходили в долину за высокими снежными горами и называли то место Беловодьем. Путь лежал между Иртышом и Аргунью до соленых озер, потом до гор Бурхан-Будды, оттуда до хребта Кокуши, потом через вечные снега Ергора в священную долину. Ламы из Сиккима говорят про тайные ходы, ведущие через ледяные пещеры Канченджанга. Отшельники, живущие в пещерах Кайлас, указывают на определенное место к северу от священной горы. Тибетские ламы утверждают, что повелитель мира Ригден-Джапо возникает на черной скале, по дороге в Ладакх — это тоже к северу от больших Гималаев.
— Ты не понял, Льнов, — Цыбашев с трудом разлепил пересохшие губы. — Я говорил, что Он порождение другой Шамбалы. Внутренней…
— Вроде внутренней Монголии?
— Нет. Я говорю об адовой бездне. Где Сатана. О Шамбале, которая в душе. Как нарыв. Вот ее нужно взорвать. В самом себе взорвать!
— А отчего же сразу не настоящую? Я думаю, это несложно.
Внизу под этажами словно вздохнуло огромное существо и, выдернув из себя пробку, с утробным бульканьем выпустило кровь.
— Что это? — подхватился Льнов.
— Вода с нижнего этажа ушла, — сказал Цыбашев.
Льнов поднялся.
— Надо проверить… Все равно спускаться пора.
Он растолкал Любченева, стал поднимать бессильного Цыбашева.
— Ты не сомневайся, я ведь не шучу насчет Шамбалы. Вот выберемся отсюда, отдохнем немного и махнем втроем в Гималаи. Отыщем и взорвем ее на хуй!
Цыбашев слабо улыбнулся:
— А как же утверждение, что никто не в состоянии достичь Шамбалы без зова!
— А я считаю, это тибетские попы нарочно придумали, — вдруг сказал Любченев, — чтобы люди и не пытались искать.
* * *
Священник уже не держался на ногах, и Льнов взвалил его на плечо. Впереди бежал Любченев с фонариком в зубах и с натянутой тетивой рогатки, которую он вместо взрывной пули, за неимением лучшего, зарядил крупной гайкой.
Льнов шел, цепко оглядываясь по сторонам.
— Еще во времена холодной войны были созданы минно-взрывные заграждения, — рассказывал он священнику. — Основу составляли ядерные фугасы. На случай большого количества танков. У нас две линии было, между Китаем и по Варшавскому разделу. Потом, когда Союз развалился, их вывезли, но часть осела в Молдавии и Украине. Кое-что осталось в Казахстане. В районе Семипалатинска полно было ракетных баз. Там много чего в заброшенных штольнях… Я даже одного человека знаю. У него можно купить.
— Льнов, подожди, — сказал священник. — Я устал. Давай здесь передохнем. Это какой этаж?
— Второй.
Чуть дрогнул луч фонаря и сделался тусклее.
— Батаейки шадятся, — чуть шепеляво прокомментировал Любченев, оборачиваясь своей, точно шах-терской, излучающей свет головой. — Полчаша — макшимум.
— Здесь были свечи, — сказал священник. — Посмотри, вон там, в коробке, за книжными стопками…
Льнов осторожно прислонил раненого к стене.
— Нашел! — крикнул Любченев. Послышалось шарканье спички о коробок. — Отширели. Фигня, у меня жажигалка есть…
Погас фонарь, потом появился Любченев с дрожащим огоньком на коротком свечном огарке.
— Всего три свечки…
— Неплохо. — Льнов посмотрел на священника. — Этого часов на пять хватит. Верно, Серега? Что замолчал?
— Я умираю…
— Ты это брось, — торопливо заговорил Льнов. — От пули в ноге никто не умирает. Я еще не досказал тебе… Эти фугасы разных мощностей бывали, и размеры у них незначительные. Сам ядерный запас мало весит и вполне помещается в чемодан. Основной вес приходится на корпус и взрыватель. Перевезти не сложно. Я уже бывал в тех местах. Можно ехать до Барнаула, оттуда через Алейск, Шипуново, Поспелиху и Рубцовск до Семипалатинска. Таможня теперь в районе Рубцовска. Там, конечно, денег придется кому надо сунуть. Из Семипалатинска поезд идет на Аягуз, потом на пограничную станцию Дружба, далее уже Китай. Таможня — она везде одинаковая. Главное, деньги иметь. Из Урумчи можно поездом или машиной попасть в Корла, оттуда через пустыню Гоби машиной в Тибет. Из Нагчу дорога атомобильная в Лхасу. А там проще простого…