— Вот это номер! — выражение лица следователя стало озадаченным. — Ну-ка, аргументируй!
— Зачем вы всё это провернули? Вы как по нотам всё расписали, сыграли спектакль, а теперь ещё ей восхищаетесь? И… меня тоже… использовали… — парень замялся под насмешливым взглядом Аля и мгновенно растерял весь кураж.
— Я-то, может, и сволочь, только я её ничем не обидел. А вот тебя теперь она вряд ли простит.
— За что простит?! — опешил Тор.
— М-да, молодой и глупый, — сокрушённо покачал головой следователь. — Ты для себя-то определись, что тебе важнее — твоё бестолковое любопытство или друзья. А то, пока думать будешь, всех растеряешь.
— Я… не понимаю, о чём вы? — проворчал окончательно выбитый из колеи молодой человек, пытаясь спрятать растерянность за возмущением. Его старший товарищ вздохнул.
— Зачем ты полез в личные дела её семьи? Дети не в ответе за грехи родителей. Тем более, этой девочке тогда было лет пять, и, я более чем уверен, она даже не знает, что там на самом деле случилось. Она не любит гармоников; наши коллеги отняли у неё мать, это всё, что мог запомнить тогда маленький ребёнок, для которого мать — существо высшее и непогрешимое. А ты сейчас очень сильно сглупил, и даже не смог сделать самостоятельно правильных выводов. Если хочешь доказательств… После разговора со мной она была вполне бодра и жизнерадостна, а потом увидела тебя. Готов поставить свою зарплату за год, она и сама не поняла, почему так расстроилась при виде старого друга. А вот я тебе легко это объясню. Ты вообще, в курсе, у кого она подмастерьем работает?
— Она что-то такое говорила, — окончательно смутился Астор. — Вроде бы, её начальник как-то с домами работает.
— «Как-то с домами работает»! — передразнил Карт. — Тьфу! Мастер Фавр Фарт — уникальный специалист, способный настроить дом на его обитателей, причём на всех. Ты хотя бы примерно представляешь, насколько сложно услышать весь дом от конька крыши до фундамента, да ещё и определить, насколько он подходит сразу нескольким людям, и какой камень в стене нужно заменить для достижения лучшего результата? Да, он посредственно умеет строить свои гармонии. Но ему это и не надо; он человек с абсолютным слухом, в самой превосходной степени этого понятия. Он умеет чувствовать мир так, как это умеют единицы живущих; уж поверь мне, доводилось пересекаться. И ты действительно полагаешь, что этот человек возьмёт в ученики и, что особенно важно, в помощники, первого человека с улицы? Если бы ты действительно интересовался жизнью своих друзей, ты бы не полез копаться в прошлом, а выяснил, что мастер Фарт помощника себе искал на протяжении пятнадцати лет! Конечно, ей до его уровня учиться и учиться, но девочка всё равно невероятно талантлива. Меня, постороннего человека, она «прочитала» слёту; почувствовала резонанс за полмили от места событий, причём настолько отчётливо, что сравнивает с взрывом; как думаешь, могла она не заметить твоё недоверие?
— Резонанс? — только и смог переспросить юноша. По остальным вопросам возразить было нечего, тысячу раз был прав этот Карт Аль, будь он проклят. И теперь где-то в горле жгло чувство потери. Он действительно слишком хорошо знал Ау, и точно знал, что простить она его уже не сможет. Нет, она не обиделась, она по-прежнему будет с ним общаться. Только относиться по-прежнему, как к близкому другу, уже не будет. И винить в этом стоит только себя. Даже не за любопытство и желание узнать правду; за то, что позволил себе беспочвенные подозрения в адрес той, кого подозревать-то было не в чем. Недоверие — очень губительная вещь для дружбы, как и для любви.
— Именно так была убита эта женщина, личность которой мы так до сих пор и не установили.
— Но… это же считается невозможным!
— А мне нравится, как ты сформулировал, — вдруг добродушно усмехнулся следователь. — «Считается невозможным», а не глупое «невозможно» в ответ на объективный факт. Мелочь, а приятно. Всё-таки, будет из тебя толк! Лет через пятнадцать.
Меня разбудил истеричный звон колокольчика. Он, бедный, дребезжал так, будто вот-вот лишится язычка. Этот звон перемежался жутким грохотом. Я, ещё не до конца проснувшись, накинула халат и побрела открывать.
Без разговоров распахнув входную дверь, застала преинтересную картину. Передо мной был затылок Олеи в комплекте со спиной и всем, что ниже. Подруга одной рукой остервенело теребила верёвку звонка, второй придерживалась за стену, а согнутой в колене ногой, обутой в изящный ботинок на небольшом каблуке, судорожно дёргала в воздухе. Как я поняла, именно этот каблук и издавал тот грохот.
Пока я недоумённо разглядывала экзотический ночной кошмар (раньше Олея не имела привычки являться во снах, да ещё и таким образом), подруга заметила, что нога вхолостую болтается в воздухе, и стремительно обернулась, выпустив многострадальный шнурок. Звон стих, и в голове понемногу начало проясняться. Например, я поняла, что кошмар этот происходит не во сне (где от него был хоть какой-то шанс избавиться), а очень даже наяву.
— Хвала Ветру, ты проснулась! — без приветствия накинулась она на меня, оттесняя в глубь прихожей и закрывая дверь. Решительно уцепив за руку, подруга потащила меня в сторону кухни; расположение комнат в доме она знала прекрасно. — В общем, я всё узнала. Конечно, пришлось поднять старые связи, да и вообще немного побегать, но, главное, оно того стоило. Короче! У них на тебя ничего нет, так что, что бы они ни говорили…
— Погоди, погоди, Оли, а ты вообще о чём?! — я, наконец, достаточно проснулась для того, чтобы вслушаться в её трескотню.
— Да об этом трупе на мостовой. Они наверняка попытаются повесить на тебя, но ничего. Мы сейчас поедем к маминому знакомому адвокату…
— Оли! Кто на меня что вешать собирается, что ты несёшь?! — я затрясла головой и оттеснила её от плиты, отобрав банку с кофе. — Не нужен мне никакой адвокат, и ничего на меня никто не вешает! Я вчера говорила со следователем, он очень компетентный и галантный мужчина, совершенно ни в чём меня не обвинял. Просто расспросил, как я нашла эту женщину, и всё.
— Я надеюсь, ты там у них ничего не подписывала? — подозрительно прищурилась она. Обороты, однако, сбавила.
— Да он и не предлагал. Успокоил, мягко расспросил, пообещал пригласить ещё раз, чтобы всё записать уже как положено.
— Успокоил, говоришь? И пригласил? А ты, значит, и рада пойти? — симпатичная мордашка Олеи стала донельзя хитрой.
— Что? — растерялась я. — Оли! — я возмутилась, пытаясь побороть смущение, когда до меня дошёл подвох. — Вечно ты об одном думаешь! Он просто проявил такт, а ты уже невесть что напридумывала. Как тебе такое только в голову пришло?! И вообще, он, конечно, хороший, но, по меньшей мере, раза в два меня старше!
— Синеглазый демон Аль? — брови подруги взлетели куда-то под чёлку.
— Как ты его назвала? — в свою очередь опешила я.
— Да, не обращай внимания, — она фыркнула. — Есть у меня одна знакомая, она в него влюблена уже года два. Крайне занимательная особа… Но не о ней сейчас. В общем, она его так называет, а, поскольку я узнала, что твоим делом занимается именно он, я сразу к ней и побежала. Потому что этот следователь у неё просто мания какая-то, она за всеми делами его наблюдает… Ну, это тоже неважно. А важно, что ты в одном предложении ошиблась аж два раза. Во-первых, он ничуть не в два раза старше, ему всего-то тридцать два. Да-да, данные более чем достоверные! Ну, а, во-вторых, по поводу его «хорошести»… На мой вопрос, а что же она не попытается ему хотя бы намекнуть на свои чувства, она вытаращилась на меня чуть ли не в ужасе и ответила дословно следующее: «Да я что, совсем больная? Одно дело — тихонько по нему вздыхать на расстоянии. А быть рядом с этим маньяком — увольте!»
— Да хватит уже! — не выдержала я. — Не интересуют меня его качества идеального мужа, и вздыхать я по нему не собираюсь! Ни на расстоянии, ни вблизи. Да, он произвёл на меня хорошее впечатление, как человек интересный и необычный. Но ты меня теперь будешь сватать за всех, кто показался мне хорошим? Начни тогда с моего соседа напротив! — закончив отповедь, я раздражённо стукнула чашкой об стол и плеснула в неё кофе, лишь чудом не промахнувшись.
— Сосед напротив — это тот сухонький старичок-историк? — миролюбиво поинтересовалась Оли. Я только кивнула. — Да ладно, не сердись. Не могу я над тобой не подтрунивать на эту тему, ты всегда так забавно реагируешь, — и эта ехидна расцвела довольной улыбкой. Вот как на неё можно сердиться?
— Ладно, мир, — я вздохнула и отдала ей кофейник. Подруга радостно набулькала себе полную кружку.
— А с чего ты решила, что он хороший? Нет-нет, я сейчас серьёзно. Просто все, с кем я успела поговорить, отзываются совсем иначе. Что специалист классный согласны все, даже странно. А вот по поводу личных качеств уже не очень.
— Ну… — начала я. И вдруг поняла, что почти ничего не рассказывала ей о своей работе. Как-то так получилось, что последние несколько месяцев у нас находились совсем другие темы для разговоров, да и виделись мы нечасто. — В общем, помнишь, ты всё время возмущалась, что я людей по одному взгляду оцениваю? Я сейчас только, когда начала работать, поняла, почему я так делала и почему почти не ошибалась, по крайней мере, в том, хороший человек или дрянь. Я просто к ним подсознательно прислушивалась. Улавливала их струны, и оценивала обнаруженное с позиции общепринятых норм морали. А сейчас я уже очень часто замечаю этот момент, и могу просто почувствовать вибрации, без пересчёта их на собственное понимание «хорошо-плохо».
— В общем, тебе понравилось, как он вибрирует? — захихикала она, едва не захлебнувшись в кружке.
Я улыбнулась.
— Ну, что-то вроде. Я просто раньше таких людей не встречала, он очень необычный. Ты не спрашивала, откуда он родом? Явно не местный.
— Он, говорят, откуда-то с Левого берега. Из Левого Полюса, или, может, поближе. Да я особо не пыталась выяснить. А что в нём такого необычного? Ли… моя знакомая, в него влюблённая, только отмахнулась. А мне безумно интересно! — подруга состроила просящую мордашку. — Она такой человек… ну, жёсткая, грубая, почти бесчувственная. А тут — я просто в шоке! — говорит, как влюблённая школьница.
— Да я даже не знаю, что тебе в связи с этим ответить! — удивлённо вытаращившись на Олею, хмыкнула я, пытаясь примерить услышанное к тару следователю. — Ну, мне показалось, он очень волевой и энергичный человек. Может быть, упрямый и напористый; возможно, даже способный идти к своей цели по головам, — медленно проговорила я, покачивая головой в такт своим мыслям и стараясь до последней чёрточки восстановить в памяти образ мужчины. — Совершенно определённо, человек проницательный, хороший психолог. Терпеливый — я вон минут пять рыдала, так он меня очень мягко и тактично уговаривал, хотя, насколько знаю, мужчины обычно очень не любят женских слёз. Но это, наверное, скорее можно назвать упорством. А примечательного в нём… ну, глазища синие, да эта его музыка бешеная. Очень похоже на настоящую грозу. Сильную такую, весеннюю; помнишь, в том году была? Я потому так и впечатлилась им, что не ожидала от живого человека подобного светопреставления. Очень сложно с ним в одной комнате находиться; как будто потолок начинает на плечи давить.