— А откуда такая точность, если не секрет? — растерянный Тор только молча внимал, прикидывая, кто и когда подменил его старшего товарища.
— Да, одному человеку хочу её показать. Такое ощущение, что она что-то ещё видела, просто сама не может вспомнить. Или считает несущественной мелочью. Он такие вещи на раз просекает. Просто он меня предупредил, что раньше этого времени сюда не придёт, а если я попытаюсь его разбудить раньше, то… Ладно, неважно. Что ты на меня смотришь, будто сто лет не видел и ужасно соскучился? — возмутился Аль. — Что-то непонятно?
— Всё понятно!
— И почему ты ещё здесь?
— Уже нет! — заверил Астор и выскочил из кабинета, всей душой стремясь оказаться подальше.
Произошедшая с Алем перемена была столь внезапна и разительна, что мысль о подмене никак не хотела покидать молодого человека. С ним сейчас разговаривал очень энергичный и деловой человек, опытный следователь, пребывающий в отличном настроении. А не ставший за неделю привычным маньяк с промораживающим насквозь взглядом. Что с ним такое было (или стало?), Астор даже примерно представить не мог.
С моргом и отражением погибшей женщины (которая, как сообщили эксперты, была ещё и беременна) следователь закончил часа за два. Лицо её показалось ему знакомым; он был почти уверен, что где-то в альбомах она ему точно попадалась. Ну, или не она, а кто-то на неё похожий — людей там было запечатлено много, некоторые повторялись часто, многие — наоборот, встречались только по одному разу.
Когда в доме Ау Лиел на его стук и звонок никто не отозвался, Тор сделал первое, что пришло в голову — направился к её подруге. Ждать под дверью было бессмысленно, а Олея могла бы прояснить, куда делась искомая девушка. Если, конечно, и она была дома; а то Хаос знает, куда могло унести эту особу (или, ещё хуже, их обеих вместе!) каким-нибудь залётным ветром?
— О! Смотри, повелевает ветром!
— Читай! — махнула я. Мы, каждая вооружённая книгой устрашающих размеров (локоть на два, и толщиной по меньшей мере в мою шею; благо, с ними поработал какой-то творец, и они были не очень тяжёлыми), валялись на диванчиках в библиотеке в живописных позах. Поскольку изучение кресткой мифологии (там не было ничего подходящего), равно как и поиски демонов (они тоже в каждой мифологии были свои), результатов не дали, осталось только пролистать все четыре тома энциклопедии от корки до корки, в надежде наткнуться на искомое хотя бы не в конце буквы «я».
— Ну-ка… Семь ног… четыре головы… две лысых…
Попытавшись по этим фрагментам воссоздать в воображении нужного монстра, я только поморщилась и перебила:
— Внешность изменять умеет?
— Внешность? Сейчас… летает… уничтожает… пожирает… размножается… О! Оно даже размножается! Но, увы, внешность менять не умеет, — с явным сожалением она перевернула страницу.
— Почему увы? Потому что размножается? — хмыкнула я.
— Да ну! Просто можно было бы на нём остановиться.
— Не факт. Нет, но чего только люди не придумали! «… питался одинокими путниками, выходящими на перекрёсток девяти дорог девятого числа девятого месяца каждого девятого года в девять часов вечера…» Какой скудный рацион. Интересно, а путников тоже должно быть девять? Или он каждого девятого путника жрал?
— Я перекрёсток девяти дорог-то с трудом представить могу, — отмахнулась Олея. — Не говоря уже…
Её прервал стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, в комнату просунулась экономка — тощая женщина с плоским и каким-то мужским лицом.
— Олея, к тебе тут гости, — и, посторонившись, она пропустила внутрь обещанного посетителя.
— Астор? — удивлённо воскликнула Оли, лежавшая на диване головой к двери, запрокидывая эту самую голову. — Привет, какими судьбами?
— Ну, строго говоря, я Ау ищу, — хмыкнул он. — Привет, девушки. Что это вы изучением мифологии занялись? — добавил парень удивлённо, разглядев название книги, которую моя подруга захлопнула.
— Да так, развлекаемся, — беспечно улыбнулась Оли, наконец-то принимая сидячее положение. Я всё это время молча разглядывала Тора, облачённого в форму гармоника. Даже не знаю, что пыталась разглядеть. Может, примеряла новый внешний вид друга детства к тому, каким он был в этом самом детстве. Может, наоборот, пыталась найти знакомые черты в молодом помощнике следователя. Или, может, вовсе сравнивала парня с предметом своего нынешнего любопытства. В любом случае, вывод я сделала один, и от него стало невыносимо грустно. Стоящий сейчас перед нами молодой человек был мне почти не знаком. Серьёзного отзывчивого мальчика, в компании которого мы с Оли сотворили не одну шалость, больше не существовало. Астор Виал повзрослел, и меня с ним в этой жизни больше ничто не связывало.
— А зачем ты меня искал? — полюбопытствовала я, пытаясь изгнать грустные мысли.
— Аль просил. Тебе нужно подойти сегодня, записать показания. Только он очень просил, чтобы ты не раньше шести пришла. Позже можно, а раньше никак.
— Так ты с ним работаешь? — влезла Оли, уже подскочившая с места и отложившая книгу. — Ну, и что ты можешь про него сказать?
— Ну, ещё утром мог бы сказать только несколько очень крепких ругательств, — хмыкнул Тор. — А потом ничего так. Его будто подменили; главное, нет этого постоянного ощущения, что играешь какую-то роль или отвечаешь урок у доски.
— А, ты тоже заметил? — обрадовалась Олея. — У меня аж мороз по коже! Одной только Ау нипочём.
— Ты его знаешь? — удивился помощник следователя.
— Да он вчера к Ау забегал, а я как раз у неё сидела. Ну, альбомы эти забрать. Кстати, нашёл он, что искал? И что он там найти пытался?
— Не знаю, он у меня их только недавно забрал. Вчера вечером отдал, ничего толком не сказал, а сегодня взял обратно, — пожал плечами Тор, едва заметно нахмурившись. — Не знал, что это твои альбомы. Ау, а ты не боишься этого человека?
— А почему должна? — я вскинула брови, поражаясь синхронности мышления Олеи и Тора. — Совесть у меня вроде чиста, я никого не убивала, а впечатления лентяя, желающего смахнуть трудное дело на первого попавшегося человека, он не производит. Наоборот, скорее, до центра мира докопается, но найдёт настоящих виновников.
— Да я не сомневаюсь, что ты не виновата. Имею в виду… ну, ты же с ним разговаривала! Вон, Оли у нас насколько невозмутимая, и то… А ты куда более эмоционально чувствительная. Во имя Хаоса, ты же в глаза ему смотрела, ты же должна понимать, что я имею в виду!
— Да, смотрела, — терпеливо кивнула я. — Красивые глаза. Тор, я просто уверена, что он хороший человек. Необычный, странный, экстравагантный — сколько угодно, но при этом хороший. И ни одного доказательства обратного я пока ещё ни от кого не услышала. Ну, стиль общения у него… специфический. Подружиться с ним, пожалуй, я бы не смогла; да и не знаю никого, кто смог бы. А так — вежливый приятный мужчина. Вот если ты мне предоставишь документальное свидетельство, что он лично, осознанно, скажем, подставил ни в чём неповинного человека, то я соглашусь назвать его подлецом. А пока — уж извини! — это ты себя по-свински ведёшь, полагая, что все вокруг должны его бояться. По себе, знаешь ли, людей не судят! — закончила я возмущённую отповедь, только теперь заметив, что за это время успела подняться на ноги.
— То есть, ты полагаешь, что это я его боюсь? — недобро сощурился Астор.
— Так, стоп! — влезла между нами Олея. — Вы ещё подеритесь!
— Извини, — Тор отступил на шаг назад, пристально и очень внимательно меня разглядывая. Я поспешно села обратно на диван, сама озадаченная собственной вспышкой. — Я, пожалуй, пойду. Всего хорошего!
— Пока, — вздохнула подруга, присаживаясь рядом со мной. — Ты чего взъелась-то?
— Не знаю, — я вздохнула. — Меня Тор почему-то последнее время ужасно раздражает.
— Странно, он же тебе в школе нравился.
— И сейчас нравится… то, каким он был в школе, — уныло проворчала я, затягивая к себе на колени книгу и обхватывая её обеими руками. — Он очень изменился за эти три года. Вот Класт тоже изменился, но всё равно, глядя на него, я так и вспоминаю детство. Ты тоже изменилась, но совсем чуть-чуть. А Астор… я на него смотрю, и вижу помощника следователя. Точка. Как будто мы раньше и знакомы не были.
— Кстати, о следователях! Аль в тебя влюбился! — радостно заявила она, с торжеством разглядывая моё вытянувшееся от удивления лицо. — Да-да, не смотри на меня так! Что я, мужиков не знаю? Влюбился, и думать нечего! Это Тор может задумываться о каких-то подменах, а я тебе говорю: единственная возможная причина такой резкой перемены — это влюблённость.
— А почему сразу в меня-то? — я тряхнула головой, отчаявшись понять логику этой зеленоглазой бестии.
— Ну, а в кого? — праведно возмутилась она. Если Олея что-то вдолбила себе в голову, особенно если это «что-то» касается сферы высоких чувств, переубедить её невозможно; это я заметила уже давно. Поэтому даже не пыталась возражать и приводить разумные доводы, что причин для перемены в человеке может быть множество и помимо влюблённости. Да и влюбиться, если уж на то пошло, он мог в кого угодно, хотя бы даже просто встретившись на улице с незнакомкой. Может, вообще у него горячо любимая бабушка после долгой болезни оправилась. Или, наоборот, ненавистная умерла. Мало ли причин для перемены настроения в жизни взрослого человека? Или вообще какая-нибудь собственная старая болезнь прошла, может же он чем-нибудь болеть…
— Ладно, время покажет, — махнула я рукой. — Давай уже, наконец, вернёмся к прерванному занятию!
— Ну, наконец-то ты! — воскликнул Аль, меривший шагами одну из комнат для допросов, широко использовавшихся и для бесед со свидетелями, и если нужно просто поработать в тишине и одиночестве. — Принёс?
— Держи, наркоман, — фыркнул Сарк, протягивая другу пузырёк с лекарством. — Что, боязно со своей видящей истину пересекаться?
— А сам-то как думаешь? — покосился на него следователь, делая из бутылочки несколько глотков синей жидкости. — Одни проблемы с ней, — вздохнул Карт. — Только более-менее освоился без этой гадости, все усилия в Хаос, опять отвыкать.
— Может, не стоит отвыкать? Оно невредное, и делается просто.
— Мы это уже неоднократно обсуждали, — поморщился следователь. — А если ты вдруг куда-нибудь уедешь? На месяц в командировку? Или, не дай Ветер, вообще умрёшь? Где я второго творца буду искать, которому доверять можно?
— Ну, спасибо на добром слове, — хмыкнул блондин, усаживаясь на пустующий стул у стола. — Я тебя вполне понимаю, но… Тебе самому-то нравится так жить, как ты без зелья живёшь? От тебя же люди натурально шарахаются. Что я, не видел? Невозможно так мучиться!
— Я не мучаюсь, Сарк, — пожал плечами Аль, присаживаясь на край стола, спиной к другу и лицом к окну. — Мне легче переносить одиночество, чем тебе, так что не надо меня жалеть. Гораздо тяжелее жить на зельях, но знать, что, стоит на двое суток остаться без них, и я точно сорвусь. Да, конечно, можно успеть куда-нибудь уехать в случае чего, или хотя бы с моста в реку — и привет. Но не хочется потом учиться всему заново.