— Всё-таки, ты очень красивая, моя дикая кошка, — тихо и как-то задумчиво проговорил он, продолжая внимательно и пристально меня разглядывать. — Особенно вот такая — открытая, обнажённая и пахнущая желанием. Ты даже не представляешь, насколько приятно осознавать, что кроме меня такой тебя никто не видел. И не увидит, — с отчётливой угрозой добавил он. Потом опять склонился к моему уху, прижимаясь всем телом, и прошептал: — Одна уже эта мысль безумно возбуждает.
— Рур, прекрати, — отчего-то севшим голосом попыталась я призвать его к порядку, чувствуя, что щёки заливает краска. М-да. Я-то была уверена, что всерьёз смутить меня невозможно. Выходит, погорячилась.
— Прекратить? Я ещё только начал, — насмешливо хмыкнул он. — Я же обещал тебе… откровения, и это было первое. А ещё ведь есть твой запах, хвоя и ландыш с лёгким привкусом горечи, — дыхание опять пощекотало моё ухо, когда оборотень зарылся носом в прядки волос над ним. Шумный глубокий вдох, пауза… и я уже сама теряюсь среди оттенков запаха обнимающего меня мужчины, отчётливо ощущаю его желание и понимаю, что ему, в общем-то, совершенно не обязательно как-то ещё на меня влиять, потому что мысли и так путаются. — Полная чушь вся эта Кровь Первопредка, — выдохнул он. — Я и так его постоянно ощущаю. Стоит отвлечься и дать слабину, и он заводит, не даёт думать ни о чём, кроме тебя. Ты совершенна, во всём. Если бы я тебя не знал, я бы не поверил в твоё существование, — он медленно провёл языком вдоль ключицы, пробуя на вкус.
— Рур… — неуверенно пробормотала я.
— Да, вот только иногда любишь высказываться в неподходящий момент, но это бывает редко, — тихо засмеялся оборотень.
— Что, это ещё не всё? — пытаясь за усмешкой скрыть смущение, уточнила я.
— Это только введение, и сейчас я точно найду кляп, — весело пригрозил он. — А вообще я пытаюсь сказать, что люблю тебя, моя Императрица. Не знаю, когда точно это началось; но сейчас, когда я об этом думаю, мне кажется, так было всегда, сколько я себя помню, — и, не давая мне опомниться и ответить, накрыл мои губы своими, целуя жадно, глубоко, властно. Не знаю уж, что там до традиционных значений поцелуев по мнению оборотней, но это совершенно определённо было не предложение, а требование. Покориться, отдать всё, подчиниться чужой воле — по праву победителя, по праву Императора. И я ответила без раздумий и сомнений, выгибаясь и стремясь как можно крепче к нему прижаться; хотя бы так, раз руки до сих пор не свободны. Да мне в любом случае нечего было терять, я и так уже отдала ему всё — тело, разум, сердце и душу.
— Я тоже люблю тебя, мой Император, — прошептала я, когда мужчина отстранился, прерывая поцелуй, и уже сама потянулась к нему за поцелуем.
Больше в эту ночь мы не разговаривали. А зачем, да и о чём, если всё самое главное уже было сказано?
Из дрёмы меня вывело тихое бормотание и ощущение пристального взгляда.
— Вот и славно, вот и ладно, вот и славно, вот и хорошо, — тихо приговаривал смутно знакомый голос под странный мерный скрип. Рядом вскинулся Руамар, резко садясь в кровати; я тоже приподнялась на локтях, пытаясь понять, что происходит.
Судя по освещению в покоях, за окнами уже давно рассвело. Тёплый дневной свет наполнял хорошо знакомую комнату, в которой обнаружилось всего одно изменение, зато существенное: на свободном пространстве у окна стояло кресло-качалка, в котором сидела уже знакомая мне старуха.
— Рууша? — уточнила я одновременно с возгласом Руамара «Какого облезлого хвоста?»
— Памятливая, — довольно усмехнулась женщина. — Не серчай, Владыка; никак, старухи испугался? — насмешливо сощурилась она, разглядывая Рура. Тот хмурился, но явно никак не мог понять, что ему стоит предпринять — не то выкинуть странную гостью, не то загрызть, не то сначала всё-таки выслушать цель визита.
— Это ведь не сон? — мрачно уточнил он, видимо, склонившись к последнему варианту.
— Сложно сказать, — Рууша пожевала губами. — Да и не важно, я не за тем пришла.
— А зачем? — вырвалось у меня.
— Посмотреть, благословить, — усмехнулась она. — Котятам будущим здоровья пожелать… ладно я всё придумала, а?
— Что — всё? — хмурясь, уточнил Руамар. Он, кажется, прежде с этой особой не встречался, поэтому совершенно не знал, чего от неё ожидать и как себя вести.
— Так вас же свести, — ухмылка старухи стала ехидной и до крайности мерзкой. — Жрицы-то твоего брата женить не хотели без твоего дозволения, а я им — р-раз! — знак! — и она продемонстрировала комбинацию из пальцев, носившую название «кукиш». Я не удержалась и фыркнула от смеха, а Рур отчего-то неодобрительно поморщился. Причём, кажется, не одобрял он не знак, а что-то другое. Может, ему поведение Праматери не нравилось? — Хорошая пара вышла. И котята хорошие будут.
— Какие котята? — ошарашенно уточнила я.
— Ваши же, — ухмыльнулась она.
— У всех богов с головой проблемы, или только у вас двоих? — со вздохом уточнил Руамар. Рууша в ответ тихонько захихикала.
— Владыка, ты совсем очумел, божественные головы смертными мерками мерить? — наконец, отозвалась она. — Не просто так, ой, не просто боги с вами общаются знаками да намёками — чтобы веру вашу не потерять. Только мы с братцем по старинке.
— Скажите, а я правильно поняла, что судьбами оборотней больше вы управляете, чем Первопредок? — задумчиво уточнила я. Старуха в ответ странно усмехнулась, сверкнув глазами.
— Братцу хуже, — тихо хмыкнула она. — Он жить не может, а я умереть не могу; такие вот шутки междумирья. Ладно, что это вы проснулись? Заговорили меня совсем. Спать! — властно гаркнула она. Не знаю, как Руамар, а я в сон провалилась мгновенно.
Императрица Александра Шаар-ан, где-то над Империей Руш, спустя шесть лет с императорской свадьбы
— Мам, а дядя Алекс очень на тебя похож? — сонно поинтересовался Ранир.
— Ну, когда маленькие были, был очень похож, — задумчиво проговорила я, гладя сына по прихотливо торчащим во все стороны рыжим вихрам. Оттенком он удался в отца, хотя почему-то уродился кучерявым, причём таким… изрядно кучерявым, и в результате вид всегда имел до крайности разбойный. Да и, честно говоря, не только вид; наследник рос отчаянным сорванцом и хулиганом. Что по совершенно непонятным мне причинам вызывало гордость венценосного родителя.
— А сейчас? — не унимался мальчишка.
— А сейчас не знаю, я его давно не видела.
— А почему?
— Потому что тобой занята была, — насмешливо хмыкнул Рур. — Нир, спи, ты обещал вести себя тихо, а теперь нам обоим мешаешь.
Наследник тут же поспешил присмиреть; с отцом он всегда был шёлковым. Нет, меня тоже обычно слушался, но так беспрекословно и с первого слова — никогда. Опять пресловутые инстинкты, ничего не поделаешь.
Мы все втроём возлежали в кровати, или, вернее, валялись вповалку. Руамар, обложившийся документами; пристроив у него на плече голову — я, тоже с кипой бумаг; а поперёк нас, ногами на папе, головой — у меня на бедре вытянулся Ранир. Это был его первый полёт на дирижабле, и он напросился полежать с нами, утверждая, что ему страшно. Мы, конечно, не поверили, но не возражали.
Вообще, тот факт, что мы летели втроём, был моей заслугой, но — результатом серьёзного семейного скандала. Его Величество поначалу хотел вообще лететь в одиночестве, не желая рисковать ни наследником, ни мной, но напоролся на яростное и слаженное сопротивление. Умом-то я понимала его аргументы, вполне разумные и действительно весомые, но вся их весомость разбивалась о два факта: во-первых, я просто не могла пропустить такое событие, как свадьба брата, а, во-вторых, должен же дед хоть раз на внука посмотреть! А то Ранику уже пять, а с дедушкой мы только по переписке знакомы.
В итоге Рур набрал охраны, сразу двух целителей, и получился караван. Правда, всего из двух дирижаблей, но на мой взгляд и это было слишком. Оба целителя предназначались мне, по их собственному выражению — «по доктору на брата». Дело в том, что практически в тот день, когда от брата пришло официальное приглашение на его свадьбу (а было это три месяца назад), мы с Руамаром, видимо, очень уж искренне порадовались за Алекса, и теперь ждали близнецов. Собственно, почему муж и не хотел меня никуда везти.
Брат не зря так долго тянул с выбором и женитьбой, с которой его пилил не только отец, но и добрая половина придворных. Зато результат оказался выше всяких похвал; угодить Александр умудрился сразу всем. Выбрал девушку из очень древнего, хотя и не очень богатого рода, славящегося своей преданностью правящему роду и Орской Империи, — это успокоило дворян. Девушка была молода, умна, воспитана, красива и здорова, — это успокоило отца. А слухи и анекдоты о недостойном поведении наследника и попытках молодых удрать от сопровождения и уединиться в укромном уголке докатились даже до нас; так что, надо думать, Алекс совершил невозможное, и жениться планировал по любви. И я за него искренне радовалась.
В целом же отношения двух Империй не то чтобы наладились, но, определённо, уже потеплели. Налаживались связи, расширялись торговые отношения, потихоньку поднимался градус общего отношения. Последнему в немалой степени способствовал наш с супругом пример и, главным образом, наш сын; после рождения наследника меня в Руше приняли. А его… благодаря брачной эпидемии в окружении Императора, у Ранира уже сложилась небольшая банда из будущей старшей жрицы и пары будущих министров. Да и знать встретила его появление настолько благосклонно, насколько это вообще было возможно. Во всяком случае, обвинять в измене и отсутствии родства с сыном не пытались ни меня, ни Рура.
Хотя факт моего оборотничества по-прежнему тщательно скрывался, даже от сына. Ввиду отсутствия детей у Ланца (от которого они с женой, в общем-то, не особенно страдали), это дружно посчитали божественным благословением, на чём и успокоились. Найти общий язык со своей кошачьей половиной это мне, впрочем, не помешало, хотя возможность оборачиваться я получала очень редко. Потепление потеплением, но к таким известиям народные массы точно ещё не были готовы, и если будут — то вряд ли на моём веку.
— Уснул? — тихо поинтересовался Рур. — Давай я его отнесу.
— Да ладно, пусть дрыхнет, я всё равно ещё не закончила, — так же шёпотом отозвалась я, не вынимая носа из бумаг.
— А как же здоровый сон в достаточных количествах? — вроде бы с укором уточнил мужчина, но я слишком хорошо его знала, и прекрасно различила ехидный оттенок.
— Можно подумать, ты сына сплавить желаешь исключительно ради здорового сна, — насмешливо фыркнула я.
— Мам, пап, а вы нового что ли братика хотите? А куда этих девать? Или они неудачные получились? — сонно поинтересовался Ранир, а мы с Руром, сдавленно хихикая, синхронно прикрыли лица документами. Вот так и выясняется, что дети — они понимают гораздо больше, чем думают взрослые.