Уже нет и Алиной школы, и отца, а здесь, в столовой «Заря», все те же рукомойники с одним вентилем и буквами «хол.» прямо на кафеле. Те же изломанные подносы и металлические кюветы вместо тарелок. И дородная повариха с руками-клешнями так же, как и раньше, шлепает в кюветы слипшиеся макароны, и чай все еще разливают по стаканам из огромного чана половником. А на столах вместо салфеток в стаканчиках стоит резаная бумага… Интересно, здесь все так же несъедобно, как и раньше?
Время подползало к десяти, а значит, пора идти к ЦРУ — скоро ее будут ждать в кадрах. Аля поглядывала на крохотные, в большинстве своем засохшие деревца, высаженные по весне вдоль улицы Симоновича, и все пыталась вспомнить, кто такой этот Симонович. Может быть, из старых начальников порта, но, скорее всего, тот самый мичман, который после запрета на пассажирские лайнеры потопил «Звезду Востока» вместе с пытавшимися бежать. Его вроде потом убили. Чуть ли не разорвали родственники погибших.
На улицах было немноголюдно. Аля практически в полном одиночестве прошла по аллее, появившейся после того, как заасфальтировали речку Сирень. Справа осталось здание Дома быта, а слева уже виднелся ЦРУ.
Здание радиоузла напоминало велосипедную раму, которую уронили набок. Четыре одинаковых трехэтажных корпуса резали городскую планировку косыми линиями, никак не сочетающимися с выстроенными в шеренгу домами. Корпуса образовывали ромб и смыкались друг с другом круглыми кирпичными башнями в пять этажей. Их крыши ощетинивались каким-то невозможным количеством приемо-передающего металлолома, а на одной из башен громоздилась сетчатая антенна, пережившая, по рассказам, даже знаменитое цунами тридцатилетней давности. Окна большей частью круглые и одностворчатые. Над главным входом неоновая надпись: «Мы — пульс города».
— Семен Сергеевич сказал заходить не с главного, а со двора, — предупредила вчера Ирка, — там будет несколько дверей, тебе нужна с надписью «Студия 2». Войдешь и скажешь, что ты от Лисицкого.
Аля обогнула главную башню ЦРУ и оказалась в темной пещере прохода. С полсотни шагов проделала в абсолютной темноте, а потом вынырнула на внутренней стороне ромба. Здесь обнаружился неухоженный скверик с четырьмя плоскими железными скамейками в окружении чахлых кустов шиповника. В середине стоял вытянутый черный палец обелиска, к которому кто-то прислонил решетку автомобильного багажника.
Миновав сквер, Аля через арку попала в страшноватый внутренний дворик: со всех сторон смотрели темные вытянутые стекла, из-под лежащей на асфальте бетонной плиты гигантским грибом с облезлой шляпкой вылезала и ползла по стене труба. Двери — темные и будто бы зашитые в стены — были похожи на окна, только окна раздутые. Обещанной надписи «Студия 2» нигде не видно.
Аля сначала обошла весь дворик в надежде, что какие-нибудь указатели все же найдутся, а когда это не дало результатов, пару минут топталась на месте. Делать нечего, оставалось стучаться наугад. Еще раз обойдя дверной строй, Аля все же обнаружила около одного из входов звонок и с силой вдавила его кнопку.
Дверь моментом провалилась внутрь, и в проеме возник дядечка в мятой серо-голубой форме с тощим черным галстуком на шее. Он с прищуром оглядел Алю и вопросительно качнул подбородком.
— Мне нужна «Студия 2», — быстро заговорила Аля, — мне сказали, что будет табличка, а таблички нет…
— В кадры? — перебил охранник.
— Да-да.
Он кивнул и посторонился. Аля шагнула внутрь и оказалась на линолеуме с переплетенными желтыми и коричневыми цветочками. Вокруг были серые стены, а сверху свешивались разломанные пластмассовые плафоны.
Вместе с охранником они поднялись по лестнице на второй этаж, взяли вправо и прошли мимо галереи шаржей — Аля заметила, что на них видно не столько людей, сколько гигантские микрофоны и дутые наушники с чудовищными «ушами». На одном из шаржей половину видимого пространства занимала кружка с видом каких-то руин. Ее обладатель — гнусный типчик со слезливыми глазками макал в кружку длинный нос. На другой картинке тетка с вытянутой, как у жирафа, шеей выглядывала из оконной рамы, скалясь квадратными зубами.
— Тебе сюда, — махнул рукой охранник в сторону двери без таблички.
Аля хотела войти, но сопровождающий цапнул ее за плечо:
— Куда? Зайдешь, когда скажут.
Аля дернулась, пытаясь освободиться от птичьей лапы охранника, тот в ответ загоготал.
— Цыпа-цыпа, — пропел он, — резвая цыпа.
Руку, впрочем, убрал. Пока Аля стояла перед кабинетом, мимо прошли несколько человек. Все они бросили на нее скептический взгляд, а одна девушка в белой вязаной кофточке оглянулась и, секунду помедлив, направилась к Але.
— Раиса, не отвлекай нас, — сказал, заметив это, охранник, — иди по своим делам.
Раиса неприязненно скривила губы и хотела что-то сказать, но передумала. Она резко повернулась на каблуках и, оглушительно хлопнув дверью, исчезла в большой комнате, разделенной перегородками.
— Ладно, — объявил вдруг охранник, — давай уже, пора.
— Еще же не позвали, — удивилась Аля. — Может, все-таки подождем?
— Давай-давай, — повторил тот и подтолкнул ее в спину.
— Не надо вот этого, — сжав зубы, дернулась Аля.
Охранник присвистнул и пошел обратно — через шаржи, видимо, на первый этаж. Какой все же омерзительный тип.
Аля попробовала прислушаться к происходящему в кабинете, она даже убрала с ушей закрученные черные локоны. Никаких звуков, однако, не уловила. Внутри или ничего не происходило, или его обитатели все делали плавно и размеренно. Але почему-то представились белые тигры во фраках, которые неспешно вальсируют на мягких задних лапах, левую переднюю заложив за спину.
Осознав, что ожидание действительно затянулось, Аля постучала. Сначала совсем робко — одним пальцем, а затем, когда не последовало ответа, вполне уверенно.
— Да, — сказал голос с той стороны.
Аля осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Просторный кабинет кадровой службы, запечатанный в желтые обои, упирался в окно, после чего резко поворачивал влево. Рядом с окном стояли два тонких металлических стула на комариных ножках и стол, похожий на половинку бублика. Он был плотно заставлен оргтехникой и настольными лампами. Верхом на одном из стульев — лицом к двери — сидел молодой человек в очках. Он сложил руки на спинку, а подбородок пристроил на костяшки пальцев. Взгляд у молодого человека был скучающий.
— Здравствуйте, — сказала Аля и постаралась по возможности весело улыбнуться, — а меня к вам Семен Сергеевич Лисицкий направил.
Парень хмуро посмотрел визитерше в глаза и чуть заметно мотнул головой. Он не поменял позы и ничего не сказал. Несмотря на это, Аля все же зашла в кабинет и прикрыла за собой дверь. Тогда парень встал, отчего стул дернулся и запрыгал по линолеуму пола, прошел к двери и закрыл ее на щеколду. Рукой он сделал приглашающий жест к столу. Потом так же молча вернулся на исходную, а Аля заняла второй стул. Отсюда ей стало видно, что кабинет еще больше, чем показался от порога, просто часть его скрыта за тяжелой серо-зеленой занавеской.
— Семен Сергеевич сказал, что мне нужно будет подойти и заполнить необходимые анкеты… — начала Аля, но тут же осеклась.
Парень вскочил со стула и, с дикой злостью глядя на посетительницу, заорал:
— Какого хера ты тут разеваешь рот, когда тебя еще никто не спрашивает!
— Я просто подумала… — залепетала Аля.
— Что?!
От ужаса Аля вцепилась в стул и смотрела на нависающего над ней молодого человека широко распахнутыми глазами.
— Я тебя, блядь, разве спрашивал! — продолжал орать тот. — Отвечай, сука, спрашивал?!
Аля поднялась и попятилась к окну.
— Стоять! — рявкнул парень. Он выхватил из нагрудного кармана пиджака какую-то красную корочку и сунул ее Але в лицо. — Ты видела? — вопил он. — Нет, ты видела?!
Аля беспомощно махнула рукой и зажмурилась. Она чувствовала, как по щекам покатились слезы. Это был какой-то дурной сон.
— Я тебя, блядь, сгною! — долетали до нее слова. — Ты у меня отучишься пасть разевать, когда тебя не спрашивают! Говорить они, суки, умеют! Ты смотри!
Аля отступила еще на шаг и ударилась о подоконник.
— Нормально, — вдруг совсем другим голосом объявил парень.
Он прошел к разделявшей кабинет шторе, отдернул ее и сказал: «Все, можно сворачиваться. Пойдет».
Потом вернулся к плачущей Але и протянул ей откуда-то взявшийся стакан воды.
— Выпей, — сказал он, пытаясь засунуть стакан в Алину руку. Та легонько его отпихивала, продолжая всхлипывать. — Да не дергайся ты, и плакать можно переставать. Стандартная проверка всего-навсего.
— Какая… проверка…
— Какая-какая, — передразнил парень, — можно подумать, тебя Лисицкий не предупреждал.
— Не-ет, — протянула Аля. Она достала из кармана платочек и стала промокать им под глазами.
Парень ей подмигнул.
— Конечно, никто тебя не предупреждал. Иди вон за занавеску, тебе там дадут пару бланков заполнить.
Парень поставил стакан на стол и вышел из кабинета. Аля сделала пару глотков, чувствуя в воде отчетливый привкус валерьянки. Она все еще не понимала, что здесь происходит, но ужас потихоньку улетучивался. Из-за шторы вышла полноватая женщина лет сорока, у нее были слегка красноватые глаза ирландского сеттера.
— Ты не пугайся, — с сочувствием сказала она и кисло улыбнулась, — Андрей — хороший мальчик, даже не думай. Просто всех так проверяют.
— Кого это всех? — шмыгнув носом, спросила Аля.
— Ну всех, кого принимают. Забудь уже про это. Иди лучше заполни мне три бумажки да пойдешь по своим делам.
Женщину с глазами сеттера звали Валентиной Михайловной, и она была главным специалистом отдела кадровой защиты ЦРУ. Ее начальник сегодня отсутствовал, и для проверки пришлось звать Андрея из юридического — его самого зачислили в штат всего два месяца назад. А то, что Аля не убежала или не стала скандалить, — это правильно, так и надо себя вести. Теперь в личном деле никаких лишних отметок не будет.
Все это Валентина Михайловна рассказывала Але, параллельно угощая ее суррогатным кофе. Она разложила перед новой сотрудницей бланки анкет и тест, а сама пошла к столу-полубублику:
— Сиди, пиши спокойно, я тебе мешать не буду.
Аля, которая потихоньку успокаивалась, попросилась сходить в туалет — привести в порядок заплаканное лицо, однако получила отказ. Выяснилось, что во время заполнения документов выходить не разрешается.
Тогда она взялась за анкеты и поначалу заполнила личную. Уже во второй раз (первый случился при поступлении в Департамент) поразилась, насколько древние и малопонятные здесь вопросы. Нужно было отвечать про даты выездов за границу, хотя выезжать некуда — за периметр время от времени отправляются только специальные исследователи и только по заданию Старостата. Смешным выглядел вопрос про участие в негосударственных некоммерческих организациях и про «родственные или иные близкие отношения с негражданами Федерации». Аля сплошь ставила прочерки и писала слово «нет».
Затем Аля принялась за анкету «Взгляды и убеждения». Здесь все было понятно, часовых в старших классах учили отвечать на такие анкеты. В графе «Внесенные предложения» она с гордостью вывела «Предложения по официальной символике празднования 275-летия города», а из любимых государственных праздников обвела День молодежи.