01. Худший день рождения
Уже не в первый раз в доме номер четыре по Привит Драйв за завтраком разгорелся спор. Ранним утром от громкого уханья, доносившегося из комнаты племянника Гарри, проснулся мистер Вернон Дёрсли.
— Третий раз за неделю! — ревел он через весь стол. — Если не можешь справиться с этой совой, от неё придётся избавиться!
Гарри снова попытался объяснить.
— Ей скучно, — сказал он. — Она привыкла летать на улице. Если бы я мог выпускать её на ночь…
— Я что, похож на идиота? — зарычал дядя Вернон, у которого с мохнатых усов свисал кусочек яичницы. — Я знаю, что случится, если её выпустить.
Он обменялся мрачным взглядом со своей женой Петунией.
Гарри попытался поспорить, но его слова утонули в протяжной громкой отрыжке сына Дёрсли — Дадли.
— Хочу ещё бекона.
— На сковородке есть ещё, сладусик, — ответила тетя Петуния, взглянув влажными глазами на дородного сыночка. — Нам нужно хорошенько покормить тебя, пока есть возможность… Не нравится мне это школьное питание…
— Чепуха, Петуния, я никогда не голодал, когда учился в Смелтингс, — воодушевлённо сказал дядя Вернон. — Дадли достаточно кормят, верно, сынок?
Дадли, который был такой огромный, что его задница свисала с обеих сторон кухонного стула, ухмыльнулся и повернулся к Гарри:
— Передай сковородку.
— Ты забыл волшебное слово, — раздражённо сказал Гарри.
Эффект, который это простое предложение произвело на остальную часть семьи, был невероятным: Дадли ахнул и упал со стула с таким грохотом, что вся кухня сотряслась; миссис Дёрсли вскрикнула и закрыла рот руками; мистер Дёрсли вскочил на ноги, на его висках пульсировали вены.
— Я имел в виду «пожалуйста»! — быстро добавил Гарри. — Я не имел в виду…
— ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛ, — прогремел его дядя, забрызгивая стол слюной, — О СЛОВЕ НА БУКВУ «В» В НАШЕМ ДОМЕ?
— Но я…
— ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ УГРОЖАТЬ ДАДЛИ?! — ревел дядя Вернон, стуча кулаком по столу.
— Я просто…
— Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛ! ПОД ЭТОЙ КРЫШЕЙ Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ДАЖЕ УПОМИНАНИЯ О ТВОЕЙ НЕНОРМАЛЬНОСТИ!
Гарри перевел взгляд со своего багрового дяди на свою бледную тетю, пытавшуюся поднять Дадли на ноги.
— Ладно, — сказал Гарри, — ладно…
Дядя Вернон снова сел, дыша, как загнанный носорог, и внимательно наблюдая за Гарри своими маленькими глазками.
С тех пор, как Гарри приехал домой на летние каникулы, дядя Вернон обращался с ним, как с бомбой, которая могла взорваться в любой момент, поскольку Гарри Поттер не был обычным мальчиком. Точнее, он был необычным настолько, насколько это только было возможно.
Гарри Поттер был волшебником — волшебником, только что закончившим первый курс Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. И если Дёрсли были не рады, когда он вернулся на каникулы, то это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал Гарри.
Он так сильно скучал по Хогвартсу, что это было сравнимо с постоянной болью в животе. Он скучал по замку с его секретными проходами и привидениями, по урокам (хотя, возможно, не по Снейпу, преподавателю Зельеварения), по почте, которую доставляли совы, по пиршествам в Большом Зале, по своей кровати с пологом на четырёх столбиках в спальне в башне, по походам в гости к егерю Хагриду в его хижину у Запретного Леса и особенно по Квиддитчу — самому популярному в волшебном мире виду спорта (шесть колец на высоких столбах, четыре летающих мяча и четырнадцать игроков на метлах).
Все книги заклинаний Гарри, его волшебная палочка, мантия, котёл и метла высшего класса «Нимбус-2000» были заперты дядей Верноном в чулане под лестницей сразу же после возвращения Гарри домой. И какое Дёрсли дело, если Гарри потеряет место в команде своего Дома по Квиддитчу потому, что не тренировался всё лето? Что Дёрсли было до того, что Гарри вернётся в школу, не сделав домашние задания? Дёрсли были теми, кого волшебники называли магглами (без капли волшебной крови в жилах), и, по мнению которых, иметь в семье волшебника было невероятным позором. Дядя Вернон даже запер сову Гарри, Хедвигу, в её клетке, чтобы она не носила писем никому из мира волшебников.
Гарри был абсолютно не похож на остальных членов семьи. Дядя Вернон был здоровым человеком без шеи и с громадными чёрными усами; тётя Петуния была костлявой особой с лошадиной физиономией; Дадли был светловолосым, розовощёким и похожим на поросёнка. Гарри, напротив, был маленьким и худым, с ярко-зелёными глазами и вечно растрёпанными волосами цвета воронова крыла. Он носил круглые очки, а на лбу у него был тонкий шрам в виде молнии.
Именно этот шрам и делал Гарри таким необычным, даже для волшебника. Этот шрам был единственным намёком на очень таинственное прошлое Гарри, на то, из-за чего одиннадцать лет назад он оказался на крыльце дома Дёрсли.
Когда Гарри был всего один год, ему каким-то образом удалось выжить после заклятия величайшего тёмного волшебника всех времен — Лорда Волдеморта, чьё имя большинство колдунов и ведьм всё ещё боялись произнести вслух. Родители Гарри погибли от рук Волдеморта, но Гарри тогда отделался только шрамом, и почему-то — никто не мог сказать, почему — сила Волдеморта была уничтожена в ту самую секунду, когда он не смог убить Гарри.
Поэтому Гарри вырос в семье своей тёти и её мужа. Он провёл у Дёрсли десять лет, не понимая, почему из-за него — хотя сам он того не желал — происходили странные вещи, и веря в историю, рассказанную Дёрсли, о том, что он получил шрам в автокатастрофе, в которой погибли его родители.
А затем, ровно год назад, Гарри пришло письмо из Хогвартса, и ему всё стало известно. Гарри поступил в колдовскую школу, где и он сам, и его шрам были знамениты… Но теперь учебный год закончился, и он вернулся на лето к Дёрсли, где с ним снова обращались как с собакой, вывалявшейся в чём-то дурно пахнущем.
Дёрсли даже не вспомнили, что сегодня — его двенадцатый день рождения. Конечно, он на многое и не рассчитывал; они никогда не делали ему настоящих подарков, не говоря уже о торте — но чтобы совсем проигнорировать…
В этот самый момент дядя Вернон важно прокашлялся и сказал:
— Итак, как нам всем известно, сегодня очень важный день.
Гарри поднял глаза, едва осмеливаясь в это поверить.
— Сегодняшний день может стать днём, когда я заключу величайшую сделку в моей карьере, — сказал дядя Вернон.
Гарри продолжил есть свой тост. «Ну, конечно же, — подумал он с горечью, — дядя Вернон говорит об этом дурацком деловом ужине». Уже две недели он не говорил ни о чём другом. Какой-то богатый строитель с женой собирались прийти на ужин, и дядя Вернон надеялся получить от него большой заказ (компания дяди Вернона выпускала дрели).
— Думаю, стоит повторить план ещё раз, — сказал дядя Вернон. — В восемь вечера все должны быть на своих местах.
Петуния, ты будешь…
— В гостиной, — подхватила тётя Петуния, — ожидая, когда смогу поприветствовать их в нашем доме.
— Хорошо, хорошо. Дадли?
— Я буду ждать, чтобы открыть дверь, — Дадли надел дурацкую, жеманную улыбочку. — Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон.
— Он им так понравится! — воскликнула тётя Петуния в порыве чувств.
— Прекрасно, Дадли, — сказал дядя Вернон. Затем он повернулся к Гарри. — А ты?
— Я буду в своей комнате, не буду шуметь и сделаю вид, что меня нет, — без выражения ответил Гарри.
— Именно, — мерзко сказал дядя Вернон. — Я проведу их в гостиную, представлю тебя, Петуния и налью им выпить. В восемь пятнадцать…
— Я приглашу к ужину, — сказала тетя Петуния.
— А ты, Дадли, скажешь…
— Позвольте проводить вас в столовую, миссис Мейсон, — ответил Дадли, протягивая жирную руку невидимой женщине.
— Мой маленький джентльмен! — всхлипнула тетя Петуния.
— А ты? — грозно обратился к Гарри дядя Вернон.
— Я буду в своей комнате, не буду шуметь и сделаю вид, что меня нет, — безразлично сказал Гарри.
— Точно. Итак, мы должны постараться сделать за ужином несколько сильных комплиментов. Есть идеи, Петуния?
— Вернон говорит, что вы замечательно играете в гольф, мистер Мейсон… Расскажите, где вы купили ваше платье, миссис Мейсон…
— Превосходно… Дадли?
— Как насчет: «Нам в школе задали написать сочинение о нашем герое, мистер Мейсон, и я написал о Вас».
Это было уже чересчур как для тети Петунии, так и для Гарри. Тетя Петуния разрыдалась и обняла сына, а Гарри нырнул под стол, чтобы они не увидели, как он хохочет.
— А ты, парень?
Вылезая из-под стола, Гарри едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
— Я буду в своей комнате, не буду шуметь и сделаю вид, что меня нет, — сказал он.
— Именно так и сделаешь, — подчеркнул дядя Вернон. — Мейсоны о тебе не знают, и так оно и будет. Когда ужин закончится, ты отведёшь миссис Мейсон обратно в гостиную выпить чашечку кофе, Петуния, а я заведу речь о дрелях. Если мне повезёт, я подпишу контракт и поставлю печать ещё до десятичасовых новостей. Завтра в это же время мы будем покупать дом на Майорке.
Гарри это волновало мало. Он не думал, что на Майорке Дёрсли станут обращаться с ним лучше, чем на Привит Драйв.
— Отлично… я еду в город, чтобы забрать смокинги для себя и Дадли. А ты, — рявкнул он на Гарри, — не мешай своей тёте, пока она наводит порядок.
Гарри вышел через заднюю дверь. Стоял чудесный, солнечный день. Он пересёк лужайку, плюхнулся на садовую скамейку и стал напевать себе под нос: «С днём рожденья меня… С днём рожденья меня…»
Ни открыток, ни подарков, и вечер ему предстояло провести, притворяясь, будто его нет. Он удручённо посмотрел на изгородь. Ему никогда ещё не было так одиноко. Больше, чем по чему бы то ни было в Хогвартсе, даже больше, чем по игре в Квиддитч, Гарри скучал по своим лучшим друзьям Рону Уизли и Гермионе Грэйнджер. Они же как будто совсем по нему не скучали. Никто из них за всё лето ему так и не написал, хотя Рон и обещал пригласить Гарри в гости.
Бессчётное число раз Гарри почти уже решался открыть с помощью магии клетку Хедвиги и отправить её с письмом к Рону и Гермионе, но это не стоило риска. Несовершеннолетним волшебникам не разрешалось использовать магию за пределами школы. Гарри не сказал об этом Дёрсли; он знал, что только страх перед превращением в навозных жуков мешает им запереть его в чулане под лестницей вместе с волшебной палочкой и метлой. Первые пару недель Гарри наслаждался тем, что бормотал себе под нос всякую несуразицу и смотрел, как Дадли вылетает из комнаты со всей скоростью, на которую были способны его жирные ноги. Но долгое молчание Рона и Гермионы заставили Гарри почувствовать себя отрезанным от волшебного мира настолько, что даже издевательства над Дадли утратили свою привлекательность… а теперь Рон и Гермиона забыли и о его дне рождения.
Чего бы он только ни отдал за письмо из Хогвартса. За письмо от любого мага или колдуньи. Он был бы почти рад увидеть даже своего злейшего врага Драко Малфоя, только чтобы убедиться, что всё это был не сон…
Не то, чтобы этот год в Хогвартсе был сплошным весельем. В самом конце последнего семестра Гарри встретился лицом к лицу ни с кем иным, как с самим Лордом Волдемортом. Волдеморт, возможно, теперь и был лишь собственной тенью, но он по-прежнему был жутким, хитрым, полным решимости вернуть себе власть. Во второй раз Гарри ускользнул от Волдеморта, но это удалось с большим трудом, и даже теперь, несколько недель спустя, Гарри всё ещё просыпался по ночам в холодном поту, думая, где же сейчас находится Волдеморт, вспоминая его мертвенно-бледное лицо и широкие безумные глаза…