Он посмотрел еще раз, ничего не увидел, плюнул вниз, отряхнулся и обессиленно опустился на влажную покрышку. Да, он нашел тающие, едва заметные следы какого-то мощного энергетического всплеска, но это ни на шаг не приблизило его к разгадке.
Зачем Темному Иному снимать таинственное проклятие? Судя по тому, что творилось с городом, оно прекрасно работало по всей округе, на многие десятки, если не сотни километров вокруг. И никто его не замечал. Сам Никита дважды приезжал в родной город, уже будучи инициированным Светлым Иным.
На первом курсе он поддался на мамины уговоры, отмечал дома Новый год и успешно сданную сессию. Допустим, в первый раз неопытный волшебник мог не заметить ничего необычного, он только начинал учиться магии, не видел дальше своего носа и восторженно трепетал от одного слова «файербол».
Затем судьба Иного развела его с родителями, кровные узы не устояли, и Никита встречался с отцом и матерью изредка, когда они приезжали к нему в гости в Москву.
Но пять лет назад на похороны отца Никита вернулся в родной город с опытом работы в Ночном Дозоре за плечами. Пусть он не хотел больше ничего слышать о борьбе Света и Тьмы, о добре и зле, о людях и Иных, выбрал человеческую жизнь… Но воронку проклятия, проглотившую весь Предуральск с пригородами, Никита просто не мог не заметить! И почему он вбил себе в голову, что это именно проклятие?
Иные, пусть и с очень слабыми способностями, сбежали отсюда только в конце девяностых, исключительно по экономическим соображениям. Маги региональных Дозоров тоже не замечали ничего подозрительного. Получается, таинственное нечто било из непознанных глубин Сумрака прицельно по людям? «Ага. И по незарегистрированным оборотням, – прошептал Никита замерзшими губами, – как же!»
Люди начисто лишены магии, но они способны улавливать отголоски ее воздействия. Они никогда не селятся в гиблых местах, обходят их стороной, а тут еще задолго до строительства завода они спокойно и размеренно жили в деревнях и поселках. Предуральск получил статус города только в сороковых годах прошлого века.
– Спокойно и размеренно, – повторил Никита вслух.
Слишком размеренно, заторможенно… Это похоже… похоже на… «Фриз»!
Никита вскочил на ноги. Как ему сразу в голову не пришло задуматься о темпоральных заклятиях?! Поверил в расхожий миф о провинциальной неторопливости! Все сходится. Заторможенный город, сонные деревеньки, в которых время словно остановилось, оборотень, на десятилетия застывший в человеческом обличье, и мартеновские печи «Предуралстали» – источник неугасимого огня, энергии, способной противостоять большинству заклинаний!
Первая волна возбуждения схлынула, и Никита с сомнением покачал головой. Идея ему по-прежнему нравилась, но чем дальше он размышлял, тем больше сомневался.
Получалось, что Предуральск случайно попал под фоновое воздействие тщательно скрытого от глаз заклятия. Но чтобы «фриз» продержался так долго, над ним должны были потрудиться Иные очень высокого уровня Силы. Кому из них и зачем могло прийти в голову замораживать многие километры глухих лесов с разбросанными по ним деревеньками в те времена, когда тут и города-то не было как такового?
И еще Темный маг, о котором говорит Захар. Что это за странный акт человеколюбия со стороны Темных сил? С чего это они вдруг развеяли заклинание, которое, по сути, никому не причиняло ни вреда, ни пользы? Люди его практически не замечали, кому не нравилось – тот уезжал, кого устраивало – всю жизнь жил и в ус не дул. Никаких великих бедствий здесь никогда не случалось. Да и сейчас ничего не изменилось.
Допустим, темпоральное заклятие каким-то образом нейтрализовали. Город ожил, люди взбудоражены, но это всего лишь синдром отмены, он пройдет с течением времени.
Никита снова взглянул на оборотня, который непростительно долго оставался без внимания у него за спиной. Тот мирно сидел на земле и стаскивал обувь. Похоже, здесь одному Захару, намертво сросшемуся с человеческой оболочкой, пришлось несладко. И вот что странно. Всю жизнь он инстинктивно терся около этого оврага, не пошел работать на завод, как-то ухитрился избежать мобилизации в Отечественную, не поехал учиться, жил в соседнем Ручейнике, пока дом не пропил. А сегодня ночью откровенно боялся идти сюда снова. Сурнин еле-еле сманил его с помощью водки, загадочного ритуала и обещанного упокоения. Последнее, кстати, довольно сомнительно. Неизвестно, что решит руководство Ночного Дозора. «С такими клятвами не развоплотиться бы мне раньше тебя», – пробормотал Никита. Грязный и дрожащий, он вылез наверх.
– Захар! Кого или что ты здесь видел?
– Никого, – пролаял тот, рывками стаскивая шарф.
– Темный маг о тебе не знал! Кого ты видел?!
Оборотень, точно школьник, испугавшийся, что его вызовут к доске, низко наклонил голову и принялся сосредоточенно расстегивать заскорузлыми пальцами единственную пуговицу, оставшуюся на одежде. Штаны с него уже свалились, стоптанные боты стояли в сторонке.
– Говори, сволочь! – заорал Сурнин. – А не то я тебе вечную жизнь у начальства выхлопочу – вообще никогда не подохнешь!
– Мы тогда пришли с Толяном барахла к холодам нарыть. – Захар сбросил замызганный балахон, не то хрюкнул, не то коротко зарычал и поднял глаза, в которых играли багровые отблески.
– Кто такой Толян?
– Да местный он, зэк бывший, его тут все побаивались, а мне чего…
Никита невольно отвел взгляд от давно не мытого тела, покрытого рубцами и струпьями.
– Толян, значит, туда спустился, а вышел не он. Посмотрел так, что у меня душа в пятки. Да и пошел прочь.
Захар, указывая направление, махнул в сторону леса кистью левой руки, на которой прорезались изогнутые когти, глухо взвыл и свалился Сурнину под ноги – тот едва успел отскочить.
Перекидывался Захар Варфоломеевич неумело, мучительно долго и страшно. Зубастая пасть со стоном открывалась и закрывалась, словно ему не хватало воздуха. Кости и когти оборотня рвали человеческую кожу. Тело выгибалось дугой, скрючивалось и билось в судорогах. Хвост из окровавленных позвонков, удлиняясь, отчаянно молотил по земле. Никита на несколько минут забыл о небывалых темпоральных заклятиях, линиях реальности и прочих высоких материях. Он не выдержал и отвернулся. И только когда трансформация завершилась и оборотень затих, Никита осторожно приблизился.
Темный зверь, обессиленно лежавший на земле, являл собой нечто среднее между огромным медведем и исчезнувшим талацином, знакомым по фотографиям в журнале «Вокруг света». Вытянутая пасть распахивалась, наверное, на все сто восемьдесят градусов, так что челюсти вытягивались в прямую линию. По спине и задним лапам сбегали темно-бурые полосы.
Желтые глаза открылись и, не мигая, уставились на дозорного. Мощные лапы заскребли землю, зверь вскочил и недружелюбно ощерился, хищно прижав стоячие полукруглые уши. Дышал он с присвистом, поджимал хвост, покачивался и переминался, словно центр тяжести гулял у него по всему хребту. С высунутого языка текла густая слюна. Короткая песочно-коричневая шерсть свалялась, а на передних лапах, словно зараженных лишаем, просвечивали участки человеческой кожи. Зверюге было нехорошо. Сурнин отпустил колдовской жезл, который сжимал в кармане.
– Не… могу… так, – пролаял Захар, обдав Никиту перегаром, припал к земле и пополз к замороженному магазинному мясу и вожделенным окорочкам – закусывать. Больше сейчас от него ничего было не добиться. Никита тихо выругался. Ментальная атака? Ну да. Вы когда-нибудь пробовали залезть в голову к оборотню, дорвавшемуся до мяса?.. И как там обстоят дела с систематизированной информацией?
Конечно, Сурнин попытался выбить из Захара образ того самого Толяна, который его так напугал. О слепках ауры и речи не шло. Но когда последняя говяжья кость, аппетитно хрустнув, исчезла в необъятной пасти, в те несколько секунд, которые оборотень переваривал то, что проглотил, и осознавал, что ему мало мяса, Никита продрался через дремучее Темное сознание, выдернул оттуда каких-то обглоданных бродячих собак, распотрошенных кур, смазанный образ бомжа и потаенный ужас самого Захара.
Далось это Светлому Иному нелегко. На миг он ощутил неутоленный животный голод, багровое пламя охоты в ауре и дразнящую близость города, набитого теплыми телами. Он проглотил слюну и с трудом разогнал муть, поплывшую перед глазами после ментальной атаки, спрессованной в несколько секунд.
– Стоять! – хрипло рявкнул Сурнин и на всякий случай схватил зверюгу за ошейник. – Даже не смотри на город!
Оборотень яростно дернул башкой, взвыл и отскочил в сторону, едва не оторвав дозорному руку. Свет и Тьма! Зря Сурнин не накормил его до отвала на какой-нибудь ферме. Эту дьявольскую тварь нельзя просто угостить.
Не выпуская горящего белым светом ошейника и не сводя глаз с окрепшего оборотня, Сурнин повел свободной рукой в воздухе, подтянул рюкзак, тот взлетел и упал на плечо. Вторым заклинанием он отправил в овраг тряпье Захара и пустую бутылку. Сегодняшняя ночь била все рекорды по применению бытовой магии. Затем он выцарапал телефон из внутреннего кармана ветровки и начал набирать Басоргина. Связь была отвратительной. На дисплее еле-еле горела одна палочка антенны. Оборотень во всю ширь распахнул пасть, лязгнул челюстями, выгнул спину и отряхнулся. Никита вцепился в него обеими руками, повис на ошейнике, как тряпичная кукла, мобильник полетел в грязь, а самого Никиту протащило по земле несколько метров, прежде чем оборотень рявкнул, вздыбил шерсть на загривке и остановился, недовольно заворчав.
– С-скотина! – прошипел Никита, ткнув успокоившуюся тварь кулаком в бок. – Теперь переться с тобой пешком через лес, пока обратно не перекинешься.
Кажется, Захар себя наконец осознал. Он вывернул шею, посмотрел на Светлого дозорного желтыми глазищами и, опустив голову, потащил его к тому месту, где шлепнулся в грязь телефон.
– Да чего уж теперь, – буркнул Сурнин, и в это время Сумрак позвал его голосом Басоргина.
«Никита, звонок прошел, мы тебя засекли, оставайся на месте».
«Что случилось?!»
«Дневной Дозор срочно направляет в Предуральск целую команду. Вы не должны встретиться».
«Да, я понял».
Если Дневной Дозор найдет повод, чтобы выпотрошить его сознание так, как он только что проделал это с оборотнем… Но Захар не умел закрываться, не знал, что происходит, и перенес процедуру почти безболезненно. Никите в аналогичной ситуации голову сломают. Или найдут сотню веских доводов, чтобы заставить его раскрыться самому.
«Офис открыт. Прямой портал видишь?»
Перед ним замерцала белая искра.
«Вижу. Оборотень пролезет? Со мной свидетель. Его нельзя им оставлять!»
Короткая пауза. Смазанное сумеречное эхо, в котором никогда не разобрать чужих слов и голосов.
«Да! Можно с Темным. Портал ведет на нижний этаж, там вас встретят», – подчеркнул Басоргин, и Сумрак умолк.
Никита осторожно отпустил ошейник. Оборотень не шелохнулся. Он зачарованно смотрел, как в темноте разворачивалась тонкая прямоугольная рамка, затянутая призрачной вуалью. Кажется, он был в восторге от тех чудес, что творились вокруг. Его никто не учил бояться Света, и, чувствуя его чужеродную природу, он только раздувал ноздри и настороженно облизывался.