жизни... Мыслипутались, виноне согревало,но притуплялоболь, ледяныеиголки в подушечкахпальцев ужепочти растаяли,а смерть большене казаласьстрашной. Неизбежноене обязательнодолжно бытьстрашным...
Спасениеоказалось нев вине. Спасениеи тепло принесс собой сон.Мягкий, убаюкивающий,заботливоукутывающийв пушистыйшерстяной плед.Ее смерть будетпушистой...
—...Марта?—Голоснезнакомый,немыслимымчудом прорвавшийсяв ее пушистоезабытье. —Марта,открой глаза!
Ичужие руки —нетерпеливые,наглые в этойсвоей нетерпеливости—тормошат,бьют по щекам,не отпускаютобратно вспасительныйсон.
— Даочнись же ты,Снежнаякоролева!
Да,она Снежнаякоролева. Этомухолодному мирунужна королева...
Творец,1941 год (Терпсихора)
Штернпогиб в августе.В конце сентябряим принеслитреугольникписьма.
Аннане плакала,прижимала кгруди похоронкуи смотрела вокно. Долго-долгосмотрела. Чтоона там видела,Савва не знал.Начавшие рыжетькленовые листья?Тонкую паутинку,приклеившуюсяк раскрытойфорточке и нежелающую улетать?По-осеннемуяркое и высокоенебо?
Этото, что виделон сам. То, чтобередило душуи заставляловздыхать очем-то несбыточном,давно ушедшем.О «Ротонде»с ее залитымиоктябрьскимдождем окнами,о тонкой фигуркеза окном, о нелепойтряпичной розе.Амели... Его самаяпервая, самаяхрупкая муза...
...Розаизрядно поблеклаза эти годы, нона ладониСаввы, казалось,ожила и расправилалепестки. Игранатовыйбраслет приветственнои радостнозащелкал бусинами.
Почтитак же, как когда-тона запястьенеуемной Адели.Шелковая шальцвета берлинскойлазури напомнилавдруг о васильковыхглазах Прасковьи,ласковой прохладойкоснулась руки.
Отних исходилсвет! От этихдавно забытых,чудом не уничтоженных,годами пылящихсяна самом днедеревяннойшкатулки безделушекисходил свет,которым когда-тощедро одаривалиСавву их хозяйки.Маленькое чудо,примиряющеес несправедливостьюмироустройства,дающее надежду.
—Савва,мне нужно туда.— ГолосАнны шелестелопавшими листьями,но в этой кажущейсяслабости слышалсязвон булата.
—Куда?— Онбережно сложилв шкатулку своибогатства итолько потомобернулся.
Светпогас... Все, егобольше не было.Анна, его ещеживая жена, ноуже мертваямуза, смотрелана него покрасневшимиот невыплаканныхслез глазами.
— Мненужно на фронт.Я знаю. Савва,не отговаривайменя.
Онне стал отговаривать.Что может бытьстрашнее отслужившейсвой век музы?!Пусть уходит,так будет лучшедля всех. Носначала...
—Анна,дай мне неделю,я очень тебяпрошу.
...Гипс— покорныйматериал, сготовностьюпринимающийлюбые формы,оживающий подруками. Лучшебы мрамор, новремени нет,Анна дала емутолько неделю,и нужно спешить.Мрамор подождет.Сейчас главноеуспеть ухватитьвот этот изгибпоясницы, разворотголовы, плавностьлиний и узнаваемостьчерт. И завершающимштрихом —гребеньв высокой античнойприческе. Все,вот она и родилась— егомуза, почтинеотличимаяот настоящей,куда болееживая.
—Савваэто я? —Из-заусталости итрех ночей,проведенныхбез сна, голосАнны кажетсянезнакомым.
— Нет,Анна, это Терпсихора,моя мертваямуза.
Вглазах гипсовойТерпсихоры— любовьи готовностьслужить своемутворцу веройи правдой. Ачто в глазахАнны, ему уженеинтересно...
Онаушла на рассвете.Савва слышалее легкие шагив гостиной, новышел, лишькогда тихохлопнула дверь.На память отпогасшей музыостался тонкийзапах ее любимыхдухов да серебряныйгребень, забытыйна трюмо.
Аннапогибла зимойсорок первого.Савва узнало ее смертизадолго дотого, как почтальонпринес похоронку,по нежному,едва различимомусиянию, исходящемуот уже воплощеннойк тому временив мраморе Терпсихоры.Мертвая музастала чуть-чутьболее живой,а Савва глубокозадумался...
*****
Верочкабыла не по-женскинапориста. Вэтой ее напористостибыло даже что-топикантное,заставляющеерасслабитьсяи отдаться намилость победителю.Пусть нет любви,пусть дажевзаимной симпатиинет, но барышнячертовскипривлекательнаи так же чертовскинастойчива.А он ведь не изкремня, он нормальныймужик, со своимипотребностями.Раз уж предлагают...Главное, неувлечься, непотерятьбдительность.Ночь еще тольконачинается,емумногоепредстоитсделать, наверное,даже спать непридется.
— Ктоты? —жадныегубыпокусываютмочку уха. —Откуда тывзялся, Арсений?—Острыекоготки царапаютспину. —Откуда?..
Аона не так проста,каккажется.Маска легкомысленнойдурочки —оченьхорошее прикрытие.И ласки эти...А ласки ли?
—АрсенийГуляев. —Онперехватилтонкие запястья,отстранился,не отталкивая,но и не подпускаяближе, заглянулв совершеннотрезвые, незатуманенныестрастью глаза.—Менязовут АрсенийГуляев. А ктоты?
Дымнаядиадема, такаяже, как у Мартыи у остальныхнаследников,нервно дернулась,поплыла, утратилачеткость. Всегона мгновение,но Арсениюэтого хватило,Верочкинокукольное лицосделалосьнастоящим.Хищница. Нетакая откровенная,как Анастасия,но, возможно,гораздо болееумная и опасная.
— ЯВерочка. —Алых губ коснуласьфальшиваяулыбка, на фарфоровыхщеках заигралрумянец. —Тыже знаешь.
—Знаю.—Арсенийвстал с кровати,потянул вслёдзасобой Верочку.Тонкая бретелькасоскользнулас плеча, почтиполностьюобнажая грудь.Наваждение,даже если онои было, прошло.В этом доменельзя доверятьникому, дажетому,ктотебе симпатичен.Особенно тому,кто симпатичен.Ната одной лишьскупой строчкойрассеяла всеиллюзии. Никомунельзя доверять...
—Гонишь?Верочка несдавалась,льнула всемсвоим гибкимтелом, обвивалашею руками, неотпускала. —Натаумерла. —Вголубых глазахблеснулислезы,почти искренние,почти настоящие.
— Только онаменя понимала,только оназнала, какаяя на самом деле.
— Ятоже знаю. — Онулыбнулся,расцепил кольцоее рук, отошелк окну. Грим,лежащий у двери,одобрительнорыкнул. — Идик себе, Верочка.
Наверное,ей не отказывални один мужчина,потому чтоидеальное лицовдруг некрасиво,совсем по-детски,сморщилось,и слезы сталисамыми настоящими,искренними.
Верочкасидела на кровати,вытирая слезыи поплывшуюкосметику краемпокрывала. Виду нее был совершеннонесчастный,и Арсений началсомневаться:а хорошая лиона охотница?Сомневался,но предпочиталоставатьсяу окна, на безопасномрасстоянии.Утешать Верочкубыло опасно,женские слезы— коварноеоружие.
Окнораспахнулосьс тихим скрипом,в комнату ворваласьночная прохлада.Дождь, лившийуже несколькодней, наконец,закончился,из-за тучи выглянулалуна, расчертивподъезднуюаллею длиннымитенями. Из-заэтих неподвижных,отбрасываемыхдеревьями тенейАрсений несразу заметилдругую тень— движущуюся.Расстояниеи темнота непозволялирассмотретьни лица, ни дажеочертанийфигуры, Арсениймог просчитатьлишь маршрут.Павильон! Кто-тоиз обитателейдома возжелалзаглянуть наогонек к мертвыммузам. Интересно- кто?
Удвери встрепенулсяГрим, вскочилна лапы, прислушалсяк легким, едваразличимымшагам. Похоже,этой ночьюспать леглидалеко не все.
Марта.Арсений былпочти уверен,что шаги принадлежатименно ей, азначит, нельзятерять времени.
—Верочка,иди к себе. —Он не сталцеремониться,сдернул рыдающуюдевушку с кровати,подтолкнулк двери. — Спокойнойночи!
— Лапыубери! — Онакак-то оченьбыстро успокоилась,дернула плечом,окинула Арсениябрезгливымвзглядом, сказалас непоколебимойуверенностью:— Ты импотент!
Наверное,так ей былолегче сохранитьлицо. Возможно,только такудавалосьсохранить верув незыблемостьее мира, миракрасивых женщин.Отказать такой,как она, был всилах толькоущербный мужчина.Такой, как он...
Арсений— не стал терятьвремя на опроверженияи доказательства,он просто распахнулперед Верочкойдверь. В коридореоказалосьпусто. Марта,если это былаона, успеласпуститьсяна первый этаж.
— Былрад знакомству.— Арсений улыбнулсяВерочке, погладилпочуявшегоскорую прогулкуГрима.
—Настькаправду про тебяговорила! —Верочка мстительноулыбнулась.— Ты на всю головубольной.
—Анастасияпоразительнопроницательнаяженщина! — Арсенийкивнул и захлопнулдверь прямоперед ее носом.
Можнобыло отправитьсяна поиски сразу,но это навернякапривлекло былишнее внимание.Проще дождаться,когда Верочкауйдет к себе.Благо тут недалеко.
Непрошло и минуты,как по коридоруразнеслосьэхо от звуказахлопнувшейсядвери. Все, теперьможно идти!Арсений натянулкуртку, очкис желтыми стекламиположил на крайжурнальногостола. Интуицияподсказывала,что этой ночьюмогут пригодитьсявсе его способности.
Изсвоей комнатыони с Гримомвыходили тихо,по-шпионски.Не то чтобыАрсений кого-тобоялся, но отвечатьна лишние вопросыне хотелось.
Домказался вымершим.Его соннуютишину нарушалилишь привычныезвуки — обыденные,совершенноне тревожащие.Если и нужногде-то искатьМарту, то не вдоме, а в парке.Марту и тогонезнакомца,которого онувидел из окнасвоей комнаты.
Дождькончился, нос веток за шиворотсыпались холодныекапли. Арсенийчертыхался,Грим сердитофыркал, но послушношел вслед захозяином.
Павильонтонул в темноте,белые колонныподсвечивалалишь мутнаялуна. Арсенийуже шагнул былок крыльцу, когдаГрим предупреждающерыкнул, натянулповодок. Ониедва успелинырнуть вспасительнуютень деревьев,когда дверьпавильонаотворилась.
Высокаясутулая фигура,длинные руки,походка смертельноусталого человека.Садовник! Вотон — любительночных прогулок.Да и прогулокли? А Ната, помнится,говорила, чтопавильон этотпользуетсяу обитателейпоместья дурнойславой, что пособственнойволе сюда никтоне заглядывает.Заглядывает,да еще как! Тойпамятной ночью,помимо Арсения,в павильонебыли как минимумдвое, сейчасвот Аким. И Макспокончил жизньсамоубийствомтоже здесь. Чтоже всех таксюда тянет?
Арсенийприкрыл глаза,прислушиваяськ собственнымощущениям. Егок павильонуне тянуло. Наоборот,будь его воля,он бы никогдане зашел в этот...паноптикум.Савва Стрельниковоказался гениаленво всем, даженазвания онподбирал поразительночеткие и емкие.Паноптикумдля мертвыхмуз...
Акимзамер передпавильоном,постоял немного,к чему-то прислушиваясь,закурил папиросуи нырнул в темнотупарка. Гримнервно дернулголовой, призываяАрсения следоватьза садовником.
Несейчас. Сейчаскуда болееполезным иважным можетоказатьсяосмотр павильона.Собственноговоря, с негои следовалоначать визитв поместье, ноуж больно заполошнымвыдался день.
Арсенийне стал включатьсвет, воспользовалсязаранее приготовленнымкарманнымфонариком. Дажетак он рисковал:скудное электрическоеосвещение моглопривлечь ненужноевнимание, нои совсем безсвета никак.
Впавильоне пахлолилиями. Ихдурманящийаромат Арсенийне любил. Запахлилий отчего-тостойко ассоциировалсяу него с кладбищем.Луч фонарикаскользнул покаменным лицам— заинтересованным,настороженным,равнодушным.Мертвые музыне жаловаличужаков, в ихмире не быломеста живым.Арсений медленношел меж двухрядов статуйи каждую секундуборолся с желаниемобернуться.Это было иррациональное,наполненноепервобытнымстрахом желание.Арсений почтиверил, что там,за его спиной,мертвые музыоживают и начинаютдвигаться.Нужно лишьобернуться...
Справитьсясо страхомоказалось кудасложнее, чемизначальноказалось. Вэтом зачарованномместе органычувств начиналиработать как-тоиначе. Дуновения,