стремительноеприближениекоторой чувствуешьоголенныминервами, какая-топомеха на пути,а потом нестерпимаяболь в правойноге и темнота.
—...Эй,Мартенок! Эй,ты живая?! — Голосиспуганный,истеричный.Макса? Макс незнает, что такоестрах, он бесстрашный...
—Живая,кажется. — ЛицоМакса двоитсяи даже троится,от этого головакругом. Надопопробоватьсесть.
Неполучается.Из-за дикойболи в ноге,кажется, дажеостанавливаетсядыхание. Всеголишь перелом,такая скромнаяплата.
Онаошиблась насчетплаты. Как жесильно онаошиблась!
—Черт!Черт!! Черт!!! Даоткуда же онвзялся! — Максотстегиваетпарашют, егоруки дрожат.
— Кто?
— Он!
Ейдостаточновсего лишьповернутьголову, чтобыего увидеть.Он совсем рядом,только рукупротяни...
Парень...Руки раскинутыв стороны, каккрылья птицы,круглое лицозалито кровью,стекла очковразбиты, острыйосколок впилсяв щеку. Кудрявыеволосы тожев крови, кровьстекает намеховой воротниккуртки, чернойлужицей поблескиваетна земле.
— Этоя его? — Собственнаяболь затихает,уходит на второйплан, сил хватаетдоползти допарня, расстегнутькуртку, прижатьсящекой к груди.
Тук-тук...Слабо, едваслышно!
—Макс,он живой еще!
—Живой,но не жилец. Тыголову еговидела, сеструха?Не жилец! Все,кранты, кирдык...Кто ж думал,что он выскочит,что ты на негоналетишь? Ктож думал, чтовсе так хреновозакончится?..
—Макс!— Крик вырываетсяизо рта облачкомпара. — Макс,может, ему ещеможно помочь!Может, «Скорую»вызвать!
—Вызовем.Обязательновызовем. А покану-ка, Мартенок,давай к машинке!
РукиМакса причиняютневыносимуюболь, гасятмысли и чувства.
—«Скорую»...Он живой еще...
—Разберемся,сеструха. Сваливатьнужно, поканикто не видел.Ты только невырубайся, нехватало еще,чтобы ты... — Словатонут в благословеннойтишине, забираютс собой боль.
Мартапришла в себяуже в поместье,вскинулась,пытаясь сесть,заорала отболи.
—Допрыгалась?— Ната сиделав кресле напротив,смотрела внимательно,словно виделавнучку впервыев жизни. — Довольна?
— Тампарень...
— Язнаю, Максиммне все рассказал.
— А«Скорая»? Онвызвал?
—Вызвал,когда вез тебядомой. Хоть наэто ума хватило.— Из серебряногопортсигараНата досталасигарету, закурила.Марту замутило.
— Сним будет всев порядке? —Она цепляласьза надежду, какутопающийцепляется заспасательныйкруг.
— Небудет! — В голосеНаты зазвенеласталь. — Возможно,его уже нет. —Она подаласьвперед, нависланад девушкой.— Ты довольна,девочка моя?Тебе уже нескучно? Получиласвою дозу адреналина?
УМарты не былосил ответить,в этот моментей хотелосьоказаться наместе тогонезнакомогопарня, которого,возможно, большенет...
— Чтоже теперь? —Ната отстранилась,болезненнопоморщилась.— По твоей вине,возможно, погибчеловек, а теперьскажи мне, Марта,— оно того стоило?
— Япросила Макса...Его можно былоотвезти в больницу...
— Яспрашиваю: онотого стоило?!— Ната загасиланедокуреннуюсигарету. — То,что сделалМакс, останетсяна его совести,но это... Это, Марта,до конца твоейжизни будетс тобой. Привыкай,моя девочка!
Из-занепролитыхслез лицо бабушкиплыло, менялоочертания,становилосьчужим и незнакомым,а стоило закрытьглаза, передвнутреннимвзором появлялосьдругое, залитоекровью, изрезанноеосколкамистекла лицопарня, которогоона покалечилаили убила.
— Тыдрянь, Марта,но в твоих жилахтечет моя кровь.— Ната большене смотрелав ее сторону,она напряженновсматриваласьв темноту заокном. — Я всеулажу.
— Что?
— Все.Доктор ужеедет. Ногу тысломала, падаяс лестницы.Запомни и невздумай рассказыватьпро тот дом.
— Апарень?
— Тот,которого выс Максом бросилиумирать? — Натаобернулась.Лучше бы необорачивалась.В этот моментМарта поняла,что бабушкабольше никогдане будет ейродной и близкой,эта страшнаяночь всталамежду нимичерной стеной.— Утром я узнаю,в какую больницуего отвезли.
— Тымне скажешьпотом?
—Скажу.— Она кивнула,добавила,прислушиваяськ чему-то, слышномутолько ей: —Врач приехал.Запомни — упалас лестницы...
Открытыйперелом бедраи сотрясениемозга — слишкоммалая платаза то, что онасотворила,можно сказать,ничтожная. Врачнастаивал нагоспитализации,Ната молчала,Макс так и непоявился.
Мартане стала спорить,ей было всеравно, что будетс ней дальше.Перспективыпредстоящейоперации идолгой реабилитациине пугали. Слишкоммалая плата...
Натаприехала к нейв больницуближе к вечеру.Марта только-толькоотошла от наркоза.
— Какты себя чувствуешь?— Бабушка неподошла к кровати,с порога направиласьк окну. На внучкуона не смотрела.
—Нормально.Ты узнала?
—Узнала.Он в коме, врачиговорят, чтошансов нет.
Шансовнет... У того парнябольше нетникаких шансов,а все потому,что ей, Марте,было скучно...
— Апомощь? Может,ему нужна помощь?— Слова давалисьтяжело, головатеперь кружиласьуже не от наркоза,а от боли. Никогдараньше Мартане испытывалатакой сильной,такой испепеляющейболи.
— Яоплатила операциюи пребываниев хорошей клинике,для него будутделать всевозможное дотех пор, покавсе не закончится.
— Но,может быть,он...
— Нет,он не выздоровеет.Оправитьсяпосле такойтравмы невозможно.Это вопросвремени, Марта.И, кстати, свидетелейнет, вас с Максомникто не видел.Вопрос закрыт.
Натаотвернуласьот окна, посмотрелана внучку взглядом,который оназапомнила навсю оставшуюсяжизнь.
— Онбыл твоим ровесником.У него былипланы и перспективы,а ты все этоуничтожила,девочка моя.Тебе больно?Надеюсь, чтобольно, потомучто в противномслучае я окончательнов тебе разочаруюсь.
Мартане могла ответить,она запоминаласказанноеНатой. На всю
оставшуюсяжизнь...
Мартавыздоравливаламедленно, несмотряна стараниявысококлассныхспециалистов,несмотря надорогостоящеелечение. Врачиразводилируками, и толькоНата знала, вчем причина.Наверное, Макстоже догадывался,но молчал. Стой страшнойночи они сталиотдалятьсядруг от друга,каждый из нихпереживалслучившеесяв одиночестве,каждый наказывалсебя как умел.
—...Он умер,Марта. Все кончено.
Онав мельчайшихподробностяхпомнила тотдень. Это былдень ее выписки.Ната приехалак ней с букетомбелых лилий.Ната любилалилии, а Мартаих ненавидела.
—Умер,не приходя всебя. — Натасмотрела нанее пронзительнымвзглядом,может,ждала словпокаяния.
Онане смогла, ненашла правильныхслов. Внутривсе заледенело,точно броней,покрылосьтонкой коркойльда. Слов небыло, толькоболь, котораяостанется сней навсегда.Ната оказаласьправа, когдаговорила, чтоэто не пройдет.
— Яхочу пойти напохороны. — Этовсе, на что онарешилась, все,что позволилаледяная броня.
—Невозможно.— Ната покачалаголовой. —Бессмысленнои неразумно.
— Аимя? Я могу узнатьего имя?
— Нет.Тебе же такбудет проще.Когда у призракаиз прошлогопоявляетсяимя, становитсяеще больнее.Можешь мнеповерить, язнаю, о чем говорю.
Большеони ни разу невспоминалиту страшнуюночь. Не вспоминали,но и не забывалини на секунду.
Макссдался первым.Безбашенный,бесстрашныйМакс началприниматьнаркотики.Сначала легкие,потом все болеетяжелые. Мартазнала, что насей раз он ищетне куража и неазарта, а забвения.Она понимала,сама спасаласьот кошмарови темных мыслейалкоголем. Чемспасалась Ната,не знал никто.Возможно, стальнойНате и не нужнобыло никакоелекарство...
—...Ктоэто? — Мартаплечом привалиласьк стене, прижаласьвиском к деревяннойрамке. Теперьпарень, которогоона убила пятьлет назад, смотрелпрямо ей в глаза,теперь у неепоявиласьвозможностьузнать его имя.— Лысый, какего зовут?
—Этого-то?— Лысый широкоулыбнулся. —Скажи, изменилсяпацан до неузнаваемости?!
— Кто?
— ДаКрысолов! Этож мы с ним начетвертомкурсе, еще дотого как... — Лысыйвдруг осекся,замолчал.
— Дотого, как что?— Она не чувствовалани рук, ни биениясвоего сердца,она большевообще ничегоне чувствовала.
— Онтебе не рассказывал?
— Что?
— Этотемная история.Арсений до сихпор, мне кажется,не успокоился.— Веселый ижизнерадостныйЛысый вдругпомрачнел. —Он был в комедва месяца. Вседумали, что емукранты. Дажея так думал. Я— лучший друг!Представляешь?
Мартапредставляла.Представляла,как никто другой,она ведь тожетак думала, онапочти смириласьс этой мыслью.
— Аон раз — и выкарабкался!Как выкарабкивался,это отдельнаяистория, тебебудет неинтересно.Главное, чтовыкарабкался!Видела, какойон был? — Лысыйкивнул на фото.— А после комыначал меняться.Похудел сильно.Все думали, чтоот болезни, чтопотом вес вернется,а он не вернулся.Теперь нашКрысолов красивыйи поджарый, какАполлон. Я емудаже завидую.
— Нафотографиион в очках...
— Былодело. Но тутуже без мистикиобошлось. Травмабыла такая...Очки разбились,один осколокщеку пропахал,от него на памятьшрам остался.Это уже потомАрсений лазернуюкоррекциюсделал. Да ито, скажу я тебе,не ради красоты.
—Зачемтогда? — Ногистали ватными,Марта опустиласьна стоящий устены диван.Теперь онасмотрела наЛысого снизувверх.
—Что-тоты побледнела,подруга, — сказалон озабоченно.— Может, водички?
— Ненужно. — У нееедва хватилосил, чтобы растянутьгубы в улыбке.— Просто головачто-то закружилась.
— Ну,после сегодняшнегонеудивительно.Так о чем тытам спрашивала?
—Почемуон сделал лазернуюкоррекцию?
—Потомучто носитьсразу две парыочков не слишкомудобно.
— Двепары?..
— Нуда. Обычные длякоррекцииблизорукостии желтые длядругой коррекции.
—Какой?
—Что-тоты любопытнаябез меры. — Лысыйподозрительносощурился.
— Аэто тайна? Еслитайна, то нерассказывай.
— Данет в этом особойтайны. Ты можешьсебе представить,каково это —постоянновидеть вокругсебя жмуриков?Ну, так вот, черезжелтые стекла,он их почти невидит. Желтыеочки нужны,чтобы отключитьрадиоприемник.Ага.
— Атаблетки? Онвсе время пьеткакие-то таблетки.Это наркотики?
—Наркотики!— Лысый хлопнулсебя по бедрам,расхохотался.— Ну, для кого-то,может, это инаркотики. Длямоего кота такточно! Марта,это валерьянка!Прикинь, Крысолов,когда валерьянкувыпьет, отпотустороннегомира вообщеотключается.Он даже можеточки не надевать.Вот такой парадокс!
— Онведь не всегдатаким был? —Догадка вспыхнулав голове яркоймолнией. — Невсегда их видел?
— Докомы он былсовершеннонормальный,среднестатистический,а вот потомпонеслось.Скажу тебе посекрету, я бырехнулся оттакого подарочка,а Крысоловничего, справляется.
—Лысый,а что с нимслучилось? —Самый важныйи самый страшныйвопрос Мартазадала отстраненно-равнодушнымголосом. Жизньпод лёдянойброней приучилаее к сдержанности.
—Темнаяистория. Арсенийи сам толкомне понял. Вышелвечером отменя, собиралсяидти домой, аоказался вреанимации.Может, по головекакой уродшандарахнул,может, машинасбила. У негоостались какие-тообрывочныевоспоминания,вроде на негокакая-то гигантскаяптица спикировала,но, ясное дело,это что-то типапосттравматическогопсихоза илиглюка. Ты толькоему про этуптицу не говори,он не любитвспоминать.А я вот, как надуху, поймалбы ту падлу,которая этос ним сделала,голыми рукамибы придушил.
Может,сказать, чтовот она, падла,сидит на егодиване, смотритему в глаза? Адальше что? Чтоизменится? Комустанет легче?..Возможно, толькоей одной и станет.Ей и так ужелегко. Странноеощущение, когда