Батюк угощал гостя, а сам лишь выпил чаю с хлебом, - оказалось, онбыл
равнодушен к гастрономии.
Крымов увидел, что спокойствиедвиженийиукраинскаямедлительность
речи не соответствуют трудным мыслям, передумать которые взялся Батюк.
Николая Григорьевичаогорчило,чтоБатюкнезадалемуниодного
вопроса, связанного с докладом. Доклад словно бынекоснулсятого,что
действительно занимало Батюка.
Поразил Крымова рассказ Батюка о первых часах войны.Вовремяобщего
отхода от границы Батюк повел свойполкназапад,-отбитьунемцев
переправы. Отступавшее по шоссевысокоеначальствовообразило,чтоон
собирается предаться немцам. Тут же, на шоссе, после допроса,состоявшего
из матерной брани и истерических выкриков, было приказано его расстрелять.
В последнюю минуту, он уже стоял удерева,красноармейцыотбилисвоего
командира.
- Да, - сказал Крымов, - сурьезное дело, товарищ подполковник.
- Разрыва сердца не получил, - ответил Батюк, - а порок все-таки нажил,
это мне удалось.
Крымов сказал несколько театральным тоном:
- Слышите стрельбу в Рынке? Что-то Горохов делает сейчас?
Батюк скосил на него глаза.
- А что он делает, наверное, в подкидного играет.
Крымов сказал, что его предупредили о предстоящей у Батюкаконференции
снайперов - ему интересно было присутствовать на ней.
- А конечно интересно, почему ж неинтересно, - сказал Батюк.
Они заговорили о положении на фронте. Батюка тревожило тихое, идущее по
ночам сосредоточение немецких сил на северном участке.
Когдаснайперысобралисьвблиндажекомандирадивизии,Крымов
сообразил, для кого был испечен пирог.
На скамейках, поставленных у стены и вокруг стола, усаживалисьлюдив
ватниках, полные застенчивости,неловкостиисобственногодостоинства.
Вновь пришедшие, стараясь не греметь, как рабочие, складывающиелопатыи
топоры, ставили в угол свои автоматы и винтовки.
Лицо знаменитого снайпераЗайцеваказалосьпо-домашнемуславным,-
милый неторопливый крестьянский парень. Но, когда Василий Зайцевповернул
голову и прищурился, стали очевидны суровые черты его лица.
Крымову вспомнилось случайное довоенное впечатление:как-то,наблюдая
на заседании своего давнего знакомого, НиколайГригорьевичвдругувидел
его, всегда казавшееся суровым, лицо совсем по-иному -заморгавшийглаз,
опущенныйнос,полуоткрытыйрот,небольшойподбородоксоединилисьв
рисунок безвольный, нерешительный.
Рядом с Зайцевым сидели минометчик Бездидько-узкоплечийчеловекс
карими, все время смеющимися глазами имолодойузбекСулейманХалимов,
по-детскиоттопыривтолстыегубы.Вытиравшийплаточкомсолбапот
снайпер-артиллерист Мацегураказалсямногосемейнымчеловеком,характер
которого не имеет ничего общего с грозным снайперским делом.
А остальныепришедшиевблиндажснайперы-артиллеристлейтенант
Шуклин,Токарев,Манжуля,Солодкий-ивовсевыгляделиробкимии
застенчивыми парнями.
А остальныепришедшиевблиндажснайперы-артиллеристлейтенант
Шуклин,Токарев,Манжуля,Солодкий-ивовсевыгляделиробкимии
застенчивыми парнями.
Батюк расспрашивал пришедших, склонив голову, и казалсялюбознательным
учеником,анеоднимизсамыхопытныхиумудренныхсталинградских
командиров.
Когда он обратился к Бездидько, вглазахувсехсидевшихпоявилось
веселое ожидание шутки.
- Ну, як воно дило, Бездидько?
- Вчора я зробыв нимцю велыкый сабантуй, товарищу подполковник,цевы
вже чулы, а з утра убыв пять фрыцив, истратил четыре мины.
- Да, то не Шуклина работа, одной пушкой четырнадцать танков подбил.
- Потому он и бив одной пушкой, шо у него в батареи тылько одна пушка и
осталась.
- Он немцам бардачок разбил, - сказал красавец Булатов и покраснел.
- Я его запысав як обыкновенный блиндаж.
- Да, блиндаж, - проговорил Батюк, - сегодня мина дверь мне вышибла,-
и, повернувшись к Бездидько, укоризненно добавил по-украински:
- А я подумав, от сукын сын Бездидько, шо робыть, хиба ж я его так учыв
стрелять.
Особо стеснявшийся наводчик пушкиМанжуля,взявкусокпирога,тихо
сказал:
- Хорошее тесто, товарищ подполковник.
Батюк постучал винтовочным патроном по стакану.
- Что ж, товарищи, давайте всерьез.
Это было производственное совещание,такоеже,какоесобиралосьна
заводах, в полевых станах. Но неткачи,непекари,непортныесидели
здесь, не о хлебе и молотьбе говорили люди.
Булатов рассказал, как он, увидев немца, шедшего по дороге в обнимкус
женщиной, заставил их упасть на землю и, прежде чем убить, раза три дал им
подняться, а затем снова заставил упасть, подымая пулямиоблачкипылив
двух-трех сантиметрах от ног.
- А убил я его, когда он над ней стоял, так крест-накрест и полеглина
дорогу.
Рассказывал Булатов лениво,ирассказегобылужасентемужасом,
которого никогда не бывает в рассказах солдат.
- Давай, Булатов, без бреху, - прервал его Зайцев.
- Я без бреху, - сказал, не поняв, Булатов. - Мой счет семьдесят восемь
на сегодняшний день. Товарищ комиссар не даст соврать, вот его подпись.
Крымову хотелось вмешаться в разговор, сказать о том,чтоведьсреди
убитыхБулатовымнемцевмоглибытьрабочие,революционеры,
интернационалисты... Об этом следует помнить, иначе можнопревратитьсяв
крайних националистов. Но Николай Григорьевич молчал. Этимысливедьне
были нужны для войны, - они не вооружали, а разоружали.
Шепелявый, белесый Солодкий рассказал, как убилвчеравосемьнемцев.
Потом он добавил:
- Я сам, значит, уманьский колхозник, фашисты натворили больших чудесов
в моем селе. Я сам маленько кровь потерял - был три раза раненный.Воти
сменял колхозника на снайпера.
Угрюмый Токарев объяснял, как лучше выбирать место у дороги, по которой
немцы ходят за водой и к кухням, и между прочим сказал:
- Жена пишет - гибли в плену под Можаем, сынамнеубилизато,что
назвал я его Владимиром Ильичом.