Дик
поглядел неодобрительно, ноничегонесказал.Козаделикатнохрупала
грибами, поглядывала на Марьяну, дадут ли еще.Козе вэтихместахбыло
трудно добывать пищу, она была голодна.
- И вся ваша еда была в этих банках? - спросил Олег.
- Нетолько,-сказалТомас.-Едабылавящиках,коробках,
контейнерах, бутылках, тюбиках, пузырьках, мешках и много в чемеще.Еды
было, скажу вам, друзья, много. И еще там были сигареты, которые мне часто
снятся.
И вдруг Олег понял,чтонаходкафляги,консервныхбанок,следов
подействовала не только на него или Дика.БольшевсехизменилсяТомас.
Словно до этого момента он и сам не очень верил в то, что когда-то былза
перевалом, где едят из блестящих банок и во флягах бывает коньяк.Иэтот
чужой, но желанный для Олега, чужой и, вобщем,ненужныйдляДикамир
отдалил Томаса.
- Пошли,- сказал Томас, поднимаясь.- Теперь я почти поверил,чтомы
дойдем, хоть самая трудная часть пути впереди.
Они пошли дальше.Марьяна держалась ближе к Дику, онабеспокоилась,
не плохо ли ему.У Марьяны есть это качество - всех жалеть. ИногдаОлега
оно трогало, а сейчас злило.Ведь видно же, что Дик здоров, толькоглаза
блестят и говорит громче, чем обычно.
- Это дверь,- сказал Томас, который шел рядом сОлегом.-Дверь,за
которой начинаются мои воспоминания. Ты понимаешь?
- Понимаю,- сказал Олег.
- До этого я мог только представлять,- продолжал Томас.- Иясовсем
забыл об этом привале.Твоя мать несла тебя на руках. Она совсем выбилась
из сил, но никому тебя не отдавала.И ты молчал. Дик орал, понимаешь, как
положено голодному и несчастному младенцу. А ты молчал. Эгли все крутилась
возле твоей матери, они же были еще совсемдевчонками,летподвадцать
пять, не больше, и раньше дружили. Эгли все хотела проверить, живой ли ты,
а мать не давала. У нее ничего не оставалось в жизни, только ты.
Томас вдруг закашлялся, его согнулопополам.Онуперсяладоньюо
каменную стену, и Олег заметил, какие желтые и тонкие у Томаса пальцы. Дик
с Марьяной ушли вперед и скрылись за поворотом.
- Давайте я понесу мешок,- сказал Олег.
- Нет, сейчас пройдет.Сейчас пройдет...- Томас виновато улыбнулся.-
Казалось бы, я долженруководитьвами,подаватьпримерподросткам.А
тащусь еле-еле...Знаешь, мне показалось, что, если я глотну коньяку, все
пройдет. Это наивно...
- А вы выпейте еще,- сказал Олег.
- Не надо.У меня температура. Добраться бы до перевала.Мнебыв
больницу - покой и процедуры, а не восхождение и подвиги.
Часа через два ущелье кончилось.Ручей маленьким водопадом слеталс
невысокого, метра в два, обрыва. Но взобраться на него оказалось непростым
делом. Томас так ослаб, что его пришлось втаскивать наверх. Козу поднимали
на веревке, и перепуганное животное чудом никого не покалечило,отбиваясь
тонкими бронированными ногами.
Было странное ощущение: двадняониподнималисьузкимполутемным
ущельем, слыша только журчание воды, и вдруг оказались во власти простора,
какого Олегу не приходилось видеть.
Было странное ощущение: двадняониподнималисьузкимполутемным
ущельем, слыша только журчание воды, и вдруг оказались во власти простора,
какого Олегу не приходилось видеть.
Покрытоеснегом,средкимикаменнымипроплешинамиплоскогорье
простиралось на несколько километров,упираясьвстенугор.Сдругой
стороны, скатываясь бесконечным крутым откосом, оновливалосьвширокую
долину, сначала голую, каменистую, затем на ней возникали точкикустови
деревьев, а далеко-далеко кгоризонтуэтиточкисливались,густея,в
бесконечный лес. Там, в четырех днях пути, был поселок. Правда, его отсюда
не разглядишь.
- Вот тут,- сказал, всеещестараясьотдышаться,Томас,-тутмы
поняли, что спасены.Мы шли отгор,какойтамшли-ползли,волоча
больных, замерзая, ни во что уже не веря, и внезапно вышликкраюэтого
плоскогорья. Оно, как видите, чуть поднимается к краю и потому, пока мы не
добрались сюда, мы не знали, что есть надежда.Шел снег, метель... кто же
был первым?Кажется,Борис.Нуда,Борис.Онушелвпередивдруг
остановился.Я помню, как он вдруг замер, но я так устал, чтонепонял,
почему он стоит. Когда я подошел к нему, он плакал, и лицо его обледенело.
Видимость в тот день была плохая, но иногда снежная пелена рассеивалась, и
мы поняли, что там, внизу, в долине, есть деревья. Значит, есть жизнь...
Дул ветер, к счастью,несильный,козаначаласкакать,резвиться,
радуясь простору, подбрасывая мохнатый зад, оставляя глубокиетреугольные
следы на снежной простыне.Остановиласьвозлебуройпроплешины,стала
разрывать смерзшуюся землю роговой нашлепкойнаносу,вздыхая,ахаяи
блея,- видно, почуяла что-то съедобное.
- Здесь нет дичи,- сказал Дик с осуждением.Он обращалсякТомасу,
будто тот был в этом виноват.
- Дня через три, если все будет нормально,дойдем,-сказалТомас.-
Или через четыре.
- А говорят, что вы шли две недели.
- Мы шли тринадцать дней.Была зима, было много больных и раненых, а
сейчас мы налегке.Удивительно, как будто вчера было - мы стоим с Борисом
и смотрим вниз...
До темноты удалось достичь гор.
x x x
Ночью похолодало, был мороз.Дик с Олегом положили Марьяну иТомаса
посередине.Томас так вымотался за день,чтодаженеспорил.Онбыл
горячим, но никак не мог согреться, и, когда он начинал заходиться в сухом
кашле, Олег обнимал его, а Марьянадаваланапитьсямикстурыоткашля,
которую она приготовила.Марьяна не спала, и, чтобы скоротатьночь,они
шептались с Олегом, аДик,которомухотелосьспать,ворочался.Потом
сказал:
- Завтра дневки не будет, ясно?
- Ну и что? - спросил Олег.
- Заставлю идти, как бы вам ни хотелось дрыхнуть.
- Не бойся,- сказал Олег,- из-за нас задержки не будет.