Тут в баре что‑то громко лязгнуло – сын Ленни запер входную дверь на засов.
Так вот, значит, как это происходит. Женщина, умная, гордая, красивая, приходит в подобное заведение, и собравшиеся здесь мужчины вдруг видят то, чего им так не хватает и чего без насилия у них никогда не будет. Вдруг приходит осознание пороков, приведших их в эту клоаку. Ненависть, зависть и сожаление одновременно кипят в их недоразвитых душах. И хочется сделать так, чтобы женщина пожалела, горько пожалела о своем уме, красоте и особенно о гордости. Хочется выместить на ней ненависть к миру за неудачно сложившуюся жизнь, прижать ее к стойке, насытиться вдосталь, до пресыщения, до блевотины.
В застекленном окошке автомата, продающего сигареты, я видел свое отражение. От бильярдного стола ко мне сзади подходили двое с киями в руках, впереди шел бритоголовый.
– Хелен Маккриди, – проговорил Большой Дейв, не спуская глаз с Энджи, – ничтожество. Неудачница. И дочка ее такая же вырастет. Что бы там ни случилось с ребенком, ей же лучше. Но вот что мне не нравится, так это когда посетители моего бара намекают, будто я наркодилер, и вообще ведут себя так, будто я им в подметки не гожусь.
Сын Ленни прислонился к двери и скрестил руки на груди.
– Дейв, – сказал я.
– Большой Дейв, – поправил он, скрипнув зубами и не сводя глаз с Энджи.
– Дейв, – сказал я, – хорош вые… ваться.
– Дейв, не дури, – сказала Энджи дрогнувшим голосом. – Не дури.
– Посмотри на меня, Дейв, – сказал я.
Он взглянул в мою сторону, не потому что послушался, а скорее чтобы понять, скоро ли подойдут ко мне игравшие на бильярде. Увидев у меня за поясом кольт «коммандер» 45‑го калибра, Дейв замер.
Я переложил кольт, когда сын Ленни пошел запирать дверь. Дейв посмотрел мне в лицо и сразу сообразил, в чем разница между человеком, выставляющим оружие напоказ, и держащим его наготове, как я, на всякий случай.
– Еще шаг, – сказал я, – и здесь будет очень горячо.
Дейв, глядя на них мне за спину, качнул головой.
– Вели этой заднице отойти от двери, – сказала Энджи.
– Рей, – позвал Большой Дейв, – сядь.
– Почему? – возмутился Рей. – Какого хрена‑то? Разве у нас тут не свободная страна и прочее дерьмо?!
Я слегка постучал указательным пальцем по рукоятке пистолета.
– Рей, – сказал Большой Дейв, не отводя глаз теперь от меня, – отойди от двери, а не то я твоей башкой ее прошибу на хрен.
– Ладно, – сказал Рей. – Ладно‑ладно. Черт побери, Большой Дейв. Я хочу сказать, ну не хрена себе! – Рей покачал головой, отпер дверь, но, вместо того чтобы вернуться на место, выскочил из бара.
– Да наш Рей просто оратор! – заметил я.
– Пошли, – сказала Энджи.
– Пошли, – согласился я, оттолкнул ногой стул и пошел к двери. Двое игравших на бильярде оказались справа от меня. Я взглянул на того, кто пролил пиво мне на ботинок. Он держал кий двумя руками тонким концом вниз, положив толстый себе на плечо. Он был не настолько глуп, чтобы рискнуть и подойти поближе, но отойти подальше ума не хватило.
– Ну, – сказал я ему, – теперь тебя точно что‑то беспокоит.
Он посмотрел на кий и на подтеки пота, темневшие на нем ниже ладоней.
– Брось кий, – сказал я.
Он оценил расстояние между нами. Подумал о рукоятке пистолета 45‑го калибра и о моей правой руке в сантиметре от нее. Взглянул мне в лицо. Наклонился и положил кий к моим ногам.
Наклонился и положил кий к моим ногам. Сделал шаг назад. В этот момент со стуком упал на пол кий его приятеля.
Я сделал пять шагов к выходу, остановился и взглянул на Большого Дейва:
– Что?
– Мм? – не понял Дейв, следивший за моими руками.
– Мне показалось, ты что‑то сказал.
– Ничего не говорил.
– Мне показалось, ты сказал, что, кажется, сообщил нам не все, что мог, о Хелен Маккриди.
– Не говорил, – сказал Большой Дейв и поднял руки вверх. – Ничего я не говорил.
– Энджи, – сказал я, – как думаешь, Большой Дейв нам все сказал?
Она остановилась у двери и прислонилась к притолоке, небрежно свесив левую руку с пистолетом 38‑го калибра.
– Вряд ли… – начала Энджи.
– Видишь, Дейв, нам кажется, ты что‑то скрываешь. – Я пожал плечами. – Такое у нас сложилось мнение.
– Я вам все сказал. А теперь, по‑моему, вам бы…
– …зайти еще разок вечерком после закрытия? – закончил за него я. – Отличная мысль, ты все правильно понял. Так мы зайдем.
Большой Дейв затряс головой:
– Нет, нет.
– Скажем, часика в два или в начале третьего? – Я кивнул. – До встречи.
Я подошел к троице у стойки. Никто не поднял глаз. Все уставились в свои кружки с пивом.
– Она была не у подружки, не у Дотти, – сказал вдруг Дейв.
Мы с Энджи обернулись. Дейв стоял за стойкой над раковиной, направив себе в лицо струю из надетого на кран шланга.
– Руки на стойку, Дейв! – сказала Энджи.
Он выпрямился, поднял голову, заморгал – капли со лба и бровей попадали ему в глаза – и положил ладони на стойку бара.
– Хелен, – сказал он, – не ходила к Дотти. Она здесь была.
– С кем?
– С Дотти. И с сыном Ленни, Реем.
Ленни поднял голову, склоненную над кружкой с пивом, и сказал:
– Пасть заткни, твою мать, Дейв.
– Это тот подонок, что дверь запирал? – спросила Энджи. – Он – Рей?
Большой Дейв кивнул.
– И что они тут делали?
– Ни слова больше! – сказал Ленни.
Большой Дейв бросил на него отчаянный взгляд, потом взглянул на нас.
– Просто пили. Во‑первых, Хелен понимала, что оставлять ребенка одного нехорошо. Если б журналисты и полиция узнали, что на самом деле она была не по соседству, а в баре в десяти кварталах от дома, это бы выглядело совсем некрасиво.
– Какие у них отношения с Реем?
– Трахаются время от времени. – Дейв пожал плечами.
– Фамилия Рея?
– Дэвид! – не выдержал Ленни. – Дэвид, заткни…
– Ликански. Живет в Харвесте. – Дейв судорожно втянул в себя воздух.
– Ну ты и дерьмо! – презрительно бросил Ленни. – Дерьмо, и дерьмом будешь, и твои умственно отсталые потомки, твою мать, и все, к чему прикоснешься, – тоже. Дерьмо.
– Ленни, – предостерегающе сказал я.
Он стоял ко мне спиной и не оборачивался.
– Если думаешь, расколюсь сейчас перед тобой, ты, твою мать, ангельской пылью ширанулся. Может, я и смотрел в свою кружку, но ведь у тебя пушка, и у твоей девки тоже. И что, твою мать? Стреляй давай или вали отсюда.
С улицы донесся приближающийся вой полицейской сирены.
Ленни повернул голову, и его лицо расплылось в улыбке.
– Похоже, за вами приехали, а? – Он презрительно рассмеялся, широко разевая почти беззубый, как красная болячка, рот.