– Замысловатая задача…
«Замысловатая»… Как только Луи удается использовать подобные выражения, просто уму непостижимо.
– Это тебе. А это мне, – сказал Камиль, разделив книги на две стопки.
– Ага!
– Мы ищем большую квартиру, двух изнасилованных и изрезанных на куски женщин. Надо постараться читать по диагонали.
Чем дальше, тем круче. Первые книги показались ему более или менее классическими. «Частные» сыщики прозябали в грязных маленьких офисах, потягивая кофе и поглощая пирожки перед кучей неоплаченных счетов. Свихнувшиеся убийцы внезапно давали волю своим психопатическим рефлексам. Потом стиль начал меняться. Все более патологический, все более резкий, Джеймс Эллрой стал выписывать бесчеловечность в самом грубом ее проявлении. Дно Лос-Анджелеса представало как метафора безнадежного и лишенного всяких иллюзий человечества. У любви был едкий привкус городских трагедий. Садизм, насилие, жестокость, осадок наших фантазмов воплощались вместе с неизбежной чередой несправедливостей и поборов, избитых женщин и кровавых убийств.
Послеполуденные часы пролетели быстро.
Устав, Камиль попробовал быстрее перелистывать страницы, которые ему еще предстояло проверить, и обращать внимание только на определенные ключевые слова… но какие именно? В результате он взял себя в руки. Сколько раз расследование буксовало или проваливалось только потому, что дознаватель действовал слишком поспешно, не прибегая к необходимой систематизации! Сколько безымянных убийц обязаны своей свободой рассеянности уставшего полицейского!
Каждый час Камиль выходил из-за стола и по дороге к кофеварке останавливался на пороге кабинета Луи, где тот корпел с серьезностью студента-теолога. Они не обменивались ни словом, но взгляды достаточно выразительно говорили, насколько изыскания, вначале столь многообещающие, теперь их обескураживали, насколько негодными выглядели разбросанные вокруг редкие листки с заметками при перечитывании. Оба понимали, что так, конечно же, будет продолжаться до полного исчерпания книг и человеческих сил.
Камиль делал свои заметки на белых листках бумаги. Просмотр их ничего, кроме депрессии, не вызывал. Подросток, задушенный трусиками, пропитанными ацетоновым клеем; обнаженная женщина, подвешенная за ноги над собственной кроватью; другая разрезана пилой для металла после того, как ей выстрелили в сердце; третья изнасилована и убита ударом ножа… Мир бойни, кишащий на первый взгляд психами, но психами скорее спонтанными, грязными делишками и сведением счетов, – все это довольно далеко от методичного прилежания убийцы из Курбевуа и Трамбле. Единственным поражающим сходством оставалась «Черная Далия», но целая пропасть разделяла идеальное соответствие Далии убийству в Трамбле и довольно расплывчатые общие признаки, схожие с делом в Курбевуа, которые встречались то в одной, то в другой книге.
Луи составил собственный список. Когда он зашел, чтобы подвести итог, Камиль бросил на него вопросительный взгляд и понял, что коллеге повезло не больше, чем ему. Он рассеянно глянул в блокнот, куда Луи своим вычурным почерком вписывал находки: выстрелы из револьвера, удары ножом или кастетом, несколько изнасилований, еще одно повешение…
– Ладно, пока хватит, – сказал Камиль.
– Две вещи, Луи, – отметил Камиль, улыбаясь.
– Две вещи, Луи, – отметил Камиль, улыбаясь. – Во-первых, что касается твоего «шефа» – ты верно сделал, что дал задний ход, ты же знаешь, как я к этому отношусь. И второе: насчет книг, не стоит ничего приукрашивать.
– Ладно, – сказал Луи, тоже улыбнувшись. – Короче говоря, мы пролистали практически все произведения Джеймса Эллроя и не нашли ничего, что подтверждало бы гипотезу о воспроизведении сцены из книги. Так пойдет?
– Отлично, Луи, ты настоящий джентльмен. Добавлю, что мы потеряли целых полдня. Оба. И что это была полная чушь. Думаю, тема исчерпана…
Все трое улыбнулись.
– Ну, Мальваль, а у тебя что? – продолжил Камиль.
– Что у нас стоит слева от «ничего»?
– Меньше, чем ничего, – сказал Луи.
– Трижды ничего, – рискнул Арман.
– Тогда, – продолжил Мальваль, – у меня меньше, чем трижды ничего. На искусственной коровьей шкуре нет никаких этикеток или отметок, которые бы позволили отследить ее покупку или найти изготовителей. Черно-белые обои в ванной не французского производства. Завтра мне обещали список основных зарубежных изготовителей. Их, должно быть, сотен пять по меньшей мере. Я начну глобальный розыск, но не думаю, что наш парень в открытую отправился покупать обои и представил фотокопию своего удостоверения личности.
– Это и впрямь маловероятно, – сказал Камиль. – Дальше?
– В гостинице «Меркурий», куда Эвелин Руврей в первый раз пришла с клиентом – ее будущим убийцей, – номер был оплачен наличными. Никто ничего не помнит. А в лаборатории не сумели восстановить серийные номера аудиовидеоаппаратуры, телевизора, CD-проигрывателя и всего прочего. Такие модели продаются тысячами. На этом след обрывается.
– Понятно. Что-нибудь еще?
– Да, еще один тупик, если вам интересно…
– И все же расскажи.
– Видеопленка является отрывком из еженедельной американской передачи, которая вот уже больше десяти лет идет по US-Gag. Передача очень популярная, а этому отрывку четыре года.
– Как ты узнал?
– Первый канал. Они закупили всю серию. Но это такая фигня, что даже они прекратили показ. Только заткнули несколько дыр в программе тем, что сочли лучшими эпизодами. Тот, где собака чистит апельсин, показывали седьмого февраля этого года. Наш парень мог ее записать тогда. Что до спичечного коробка, то на самом деле он поддельный. Изначально это был самый обычный коробок, который продается в любом табачном ларьке. Надпись «Le Palio’s» была изготовлена при помощи цветного принтера, каких во Франции сотня тысяч. Бумагу использовали тоже самую расхожую. Это же относится и к макетному клею, которым завершили работу.
– Похоже на название ночного клуба или чего-то в том же роде.
– Конечно… или бара… Собственно, что так, что этак, дела не меняет…
– Да, именно, дела не меняет: у нас решительно ничего нет.
– Примерно так.
– Не совсем, – сказал Луи, не поднимая глаз от своего блокнота.
Мальваль и Арман посмотрели на него. Камиль заговорил, разглядывая собственные ступни:
– Луи прав. Вовсе не одно и то же. Мы имеем дело с высшим уровнем режиссуры. Существует две категории улик. Предметы, купленные в торговых сетях, которые невозможно отследить, и те, которые были тщательно подготовлены… Это как твоя история с японским диваном, – добавил он, глядя на Армана.
Арман, вырванный из своих размышлений, поспешно открыл блокнот:
– Ну да, можно и так сказать… Вот только мы не можем отследить этого самого Дюнфора.