Александр - отрок учаще других отроков да ся биють, разделившиеся на дружины... И сам
со другие отроцы творяше брань <Брань - война.> ту... Это сказание про Александра все для тебя перепишу. Повели, княже, мой господине, да пойду
за тобой следом, на хвост коня твоего взирающе. А ежели отринешь мя здесь, то аз, аки пес шелудивый, издохну и замерзну под вретищем...
- Вот окаянный, пристал, аки смола! - шептал старый монах, исподлобья поводя злыми глазами.
Александр сдвинул брови и, сделав не по летам строгое лицо, поднял голову:
- Разрешаю тебе, Даниил-книжник, следовать за мной, не отставая от моего коня, в Переяславль на суд и на последний приговор княжий.
Александр повернулся и медленно направился к берегу, где стояли рядом челны, наполовину вытащенные из воды. Все тело его болело и ныло, в
ушах шумело, но он старался, несмотря на это, сохранить гордую, торжественную поступь и прошел к челну, как подобает сыну преславного князя.
Глава 3
ПОД НАЧАЛОМ РАТШИ
ГРОЗНЫЙ КНЯЗЬ-БАТЮШКА
Александр подъезжал к княжьему двору, когда первые косые лучи восходящего солнца уже пробивались сквозь густые ветви старых яблонь.
Знакомый с детства дружинник стоял у ворот и, узнав княжича, весело крикнул ему:
- С прибыльной охотой! Долго промышлял! Какую животинку на обед привез? Али зверя добыл?
- Сохатого подбил. Только я его охотнику Ереме оставил. Не везти же по такой жаре.
Александр говорил небрежно, отвернув в сторону лицо, не желая, чтобы, заметив ссадины и синяки, все заохали.
К крыльцу подбежали челядинцы, подхватили под уздцы коня. Княжич соскочил с седла и, степенно поднимаясь по ступеням, остановился и сказал
Тыре:
- Послушай, Афоня! Поди-ка в поварню да скажи, чтобы нас обоих накормили. А ты, Даниил, пока повремени здесь на крыльце. Наверное, князь-
батюшка скоро тебя кликнет.
- Ярослав Всеволодович ведет беседу с гонцами из Полоцка, - сказал старый дружинник, открывая входную дверь. - Ох, батюшки светы! Кто это
тебя, наш пресветлый княжич, так обидел?
- Загулял! - небрежно сказал Александр, обдергивая кафтан и оправляя пояс. - С лешим подрался!
- Быль молодцу не в укор! - Старик засуетился, спеша оповестить князя о приезде сына.
С робостью вошел Александр в гридницу <Гридница - одна из комнат княжеского дворца.>, где у слюдяного окошка в большом резном кресле с
высокой спинкой сидел грозный, осанистый отец. Его сухое горбоносое лицо с темными пронизывающими глазами напоминало голову большой хищной
птицы. Перед ним стоял молодой гонец в запыленной одежде, с изогнутым луком, выглядывающим из кожаного чехла за спиной. Кривым ножом он
распарывал подкладку шапки из волчьего меха. Осторожно достал он оттуда завернутый в тряпицу сложенный пергаментный листок.
- Где же дьяк Онуфрий? - сказал князь, разворачивая послание и как бы не замечая сына.
- Здесь я, здесь! - откликнулся старый княжий дьяк.
Он быстро подошел к креслу, стал по левую руку и, нахмурив седые брови, впился острым взглядом в письмо.
Александр встал позади полоцкого гонца. Почтительный и безмолвный, ожидал он милостивого разрешения отца с ним поздороваться.
Пока дьяк разбирал письмо, князь, проведя рукой по волнистым полуседым кудрям, наконец взглянул на сына.
Брови его удивленно поднялись,
потом грозно сдвинулись. Он гневно крикнул:
- Это кто же тебя так разукрасил? Не чаял я, что моему сыну придется быть биту! А дал ли ты сдачи обидчику?
Александр нерешительно мял шапку в руках и только мог пробормотать:
- Прости меня, батюшка. Виновен. Недоглядел.
- А Тыря чего смотрел? Почему не стал на твою защиту? Да я Афоньку за это в порубе <Поруб - опущенный в землю деревянный сруб, куда сажали
преступников.> сгною!
- Тыря здесь ни при чем, батюшка. Это только моя вина!
И, слегка запинаясь, Александр стал рассказывать, как он ушел один в лес, не заметил затесов и примет на древесной коре, упал в западню,
где его избил лосенок, и как ему удалось в конце концов заколоть зверя.
Грозно молчал князь. Затем еще более грозно он спросил:
- Но как же тебе посчастливилось выбраться? Хорошо я знаю эти западни - легко в них упасть, да трудно выкарабкаться. Тебя поди Ерема и
Афонька вытащили?
- Нет, батюшка. Устя меня спасла.
- Устя? - удивленно протянул князь. - Это кто ж такая Устя? И как она к западне пришла?
Александр смущенно продолжал:
- Устя - это дочка Еремина, а к лосиной западне ее наш пес Буян привел по моему следу.
Лицо князя все светлело, и вдруг он загудел добродушным раскатистым смехом, замечая, как еще более смущается сын, мнет шапку и кусает губы.
- Так, говоришь, Устя вытащила? И добрая девка? И тоже в яму на тебя свалилась?
- Перестань, князь-батюшка, а то осерчаю!
- Ой ли! А коли осерчаешь, что со мной сделаешь? Неужто побьешь?
- Уйду от тебя...
- Не с ушкуйниками <Ушкуйник - так назывались разбойные люди, плававшие по Волге в "ушкуях" - больших, длинных многовесельных лодках.> ли
на Волгу пойдешь? - А хотя бы!.. - И Александр, резко повернувшись, направился к двери.
Князь быстро встал, нагнал сына и, обняв за плечи могучими руками, потащил назад к своему широкому креслу.
- Стой тут рядом с гонцом и слушай, о чем пишет мне князь Брячислав из Полоцка. Это будет пострашнее твоего лосенка... Давно я так не
смеялся! - продолжал он, покачивая головой. - Такого богатыря, как ты, спасла от зверя девчонка!
- Лосенка я еще до нее заколол! - крикнул в бешенстве Александр. - Да вылезть не смог: яма глубокая, края обмокли после дождя, обрывались,
а руки и ноги были разбиты.
- Ну ладно, ладно, сынок! Не стану больше! - И князь обратился к дьяку Онуфрию:
- Так что же мне пишет князь Полоцкий?
Когда дьяк прочел длинное, витиеватое письмо, князь Ярослав помолчал, подумал и сказал:
- Да, сынок!.. То, что ты сейчас слыхал, не шуточное, не малое дело.
Как мы сейчас узнали из письма, на Полоцк напирают литовцы, а внизу, по реке Двине, немцы замыслили недоброе: на Полоцкой земле свои
крепости строят, мечи на нас вострят. Видно, скоро на нас навалятся. Хватит тебе, Олекса, ляпцами ряпов ловить да затесы на деревьях в лесу
разыскивать. Я хочу, чтобы ты отправился туда, где сможешь научиться метать копье и мечом охранять наши рубежи. Пора тебе, сынок, начать учиться
воинскому делу.