Может, и была причина заподозрить в Аркадии фальшивомонетчика?
– Машинка печатная. Это сейчас компьютеры, а тогда на машинке печатали. В правлении списали старенькую, в чемодане кожаном, а Надька ее выпросила, отдали за три рубля. Сосед ее малость подправил, заедало там что‑то, и Надька так ловко на ней печатала. Мы у матери спрашивали, чего она отстукивает. Та говорит: стихи. Напечатает и прячет. Очень мать это злило. Она хотела, чтоб Надька ветеринаром стала, а той мечталось в институт… этот, где писателей готовят.
– Литературный.
– Ага. Литературный. На этой почве они с Аркадием и подружились. Он в том самом институте учился год или два, потом его, говорят, выгнали. Но как на самом деле было, не знаю. Надька с машинкой все лето не расставалась. Мать‑то ее к Чадову стеснялась ходить, не нашего поля ягода, ждала, когда Надька домой вернется и уж тогда ее отлает как следует, а иногда и полотенцем побьет. И что? Лучше б, ей‑богу, случилось у них чего с Аркадием. Глядишь, ребеночка родила. Сначала позор, а потом только радость. Сейчас‑то и вообще не смотрят, замужем ты аль нет. Тогда‑то, конечно, построже было. Аркадий в начале осени вдруг пропал. Надька через год в техникум поступила, как мать хотела, а у той вскоре инсульт, доучивалась дочка уже заочно. Так тут и осталась, без своей мечты, с коровами да овцами. И с личной жизнью ничего не вышло. Выбор женихов у нас небольшой, да и те все больше пьют. Теща‑инвалид тоже не в радость. В общем, так в девках и ходит. Теперь мать плачется, что ребенка дочь не родила, хоть от кого. Уговаривает ее в город податься, там работу поискать. У нас многие на работу в город едут. Но Надька ни в какую. Вот как бывает: хочешь, чтоб детям было лучше, и ненароком жизнь поломаешь. В доме‑то, видать, нашли что? – хитро усмехнулась Татьяна. – Мужчина, что с вами говорил, представительный такой, вроде как сердился? Одного не пойму, если кости эти, что Денисыч нашел, старые, чего же в доме шарить? Или дело в другом, в девчонке пропавшей?
Мы с Агаткой вновь переглянулись.
– Угадала? – неизвестно чему обрадовалась Татьяна. – По телевизору о ней говорили.
– А здесь вы ее видели? – спросила я.
– А как же. Приезжала много раз. И вот что я вам скажу. Был тут кто‑то ночью, перед тем как я о ней по телевизору услышала.
– Что значит «кто‑то»? – переспросила сестрица, которая терпеть не могла расплывчатых формулировок.
– Ночью наведался. Со стороны леса подъехал. Я как раз встала и в окно видела, фары сверкнули. Может, и усомнилась бы, что видела, да утром в лес пошла, за ветками сосновыми для отвара. А на земле свежий след. Машина как раз у чадовского забора остановилась.
– Когда точно это было, можете сказать?
– Точно не могу, – покачала головой Татьяна. – Про девчушку‑то потом услышала, вот и припомнила, заезжал кто‑то… А за два дня до того или больше, не уверена. Девчонка‑то неплохая была, приветливая. Жалко ее. Только с племянником Чадова, с Денисом, у них, видно, не очень ладилось. Все больше ругались. Да громко так. И нет чтоб в дом войти да дверь прикрыть, лаялись прямо на улице, точно две собаки.
Все больше ругались. Да громко так. И нет чтоб в дом войти да дверь прикрыть, лаялись прямо на улице, точно две собаки.
– Туров, племянник Чадова, часто сюда приезжал?
– Нет. Маленького мы его и вовсе не видели, ни его, ни мать. Болтали, они тогда то ли в Москве, то ли за границей жили. Аркаша Чадов, помнится, на все лето поселился, а когда исчез, здесь его жена стала жить. Сейчас говорят гражданская. То есть на самом деле не расписаны они были. Но сестра Аркадия, мать Дениса, отнеслась к ней очень хорошо. Может, в память о брате или от него какой наказ был. В общем, жила она тут с мальчонкой летом, иногда месяц, иногда и больше. Пока беда не случилась.
– Что еще за беда? – проявила интерес сестрица.
– Вы что ж, не знаете? – удивилась Татьяна. – Страшное дело произошло. Лет через семь после того, как Аркадий пропал, влезли в дом воры. Видно, деньги искали. Влезли ночью. Жена Чадова должна была с мальчишкой в город уехать. А у него температура. В последний момент передумала и здесь решила до утра остаться. Ночью к ним и пришли. Жену Чадова убили и ребенка не пожалели. Жуть. И все в доме вверх дном перевернули, ясно, что деньги искали. Участковый потом рассказывал, даже на чердак лазили. Уж не знаю зачем. А чтоб следы скрыть, отпечатки пальцев и все такое, дом подожгли. Сам‑то дом отстояли, пристройка, та, что справа, здорово обгорела, там тела и нашли. Пристройку потом отремонтировали, но долгое время тут вообще из Чадовых никто не появлялся. Летом дачникам сдавали, а хозяев мы в глаза не видели. И только прошлым летом стал Денис приезжать с девчонкой этой. Она и одна приезжала. Все с Надькой разговаривала.
– О чем?
– Ну уж этого не знаю. Надькина мать рассказывала, что она приходила. Дочка ее в дом не пригласила, сидели в саду, у них там беседка, оттого мать разговора и не слышала. Но Надька очень сердитая была. Мать с вопросами, а она ей: просто так пришла, делать ей нечего, вот по дворам и бродит. Только ни по каким дворам она не ходила. А вот меня про отца своего выспрашивала.
– Что выспрашивала? – окончательно запуталась я.
– Ну… помнит ли кто, как он молодым сюда приезжал, и все такое. Я про Надьку сказала, потому что, кроме нее, никто из местных к Чадову не хаживал. Она к ней после этого и пошла.
– Чудеса, – фыркнула сестрица. – Папаша ее жив‑здоров, и о днях своей юности мог бы и сам рассказать.
– Видать, не мог. Или не хотел.
– А вы о вражде между двумя семействами что‑нибудь слышали? – спросила я. – Чадовы и Смолины друг друга не жаловали.
– Вона как? Ишь ты… Откуда ж нам знать такое… А девчонка что ж, против родительской воли с Денисом‑то связалась? И получилось, что не к добру?
– Пока еще ничего не получилось, – проворчала Агатка, но, так же как и я, чувствовала: клиент наш в дерьме по самые уши. Даже если находок уже не будет, и того, что есть, за глаза. К примеру, шарф пропавшей Софьи со следами крови. Уверена, вскоре выяснится, что это ее кровь. Чьи‑то останки, а теперь еще и свидетель, который видел машину примерно в то время, когда Софья исчезла.