-Справились,как
видишь.
- А ты вообще-то инженер или кто?
- Как тебе сказать...
- Значит - "иликто",-усмехнуласьИрина.-Нетакиеужмытемные,
как-никак в Северной Пальмире обитаем... Тебе не кажется, что яимеюправо
на кое-какие объяснения? После того, какмнеприставлялиножкгорлув
прямом смысле и требовали рассказать,ктотытаковесть?Иначеобещали
такое, что вслух повторять не хочется.
- Ох, да тут такая ситуация...- безрадостно пожал онплечами.Вратьне
хотелось, а на правду не былосанкциисвыше.-ТебемайорКацубаничего
кратенько не объяснял?
- Вот именно, кратенько. Про ваш секретныйагрегат,закоторымшпионы
охотятся.
"Версия как версия, не хужедругих,-мысленноотметилМазур.-Вполне
проходит..."
Ему пришло в голову: было бы даже лучше, примисьИринаегоругатьили
проклинать. Но она держалась довольно спокойно, только временами поглядывала
с откровенной тоской.
- Мне медаль не полагается? - усмехнулась она, плеснув в стаканыещена
два пальца.- За стойкое поведение под пытками? Серьезно, я ссамогоначала
принялась отчаянно визжать, что ничего не знаю, они, похоже, шума не хотели,
вот и принялисьзасупруга.Прижгли,гады,досихпорболит...-Она
коснулась пальцами левой груди.- Хоть и смазали чем-то импортным.
Мазур выпил свое виски, как лекарство, досадливо поморщился и налилсебе
еще. Идти никуда не хотелось - куда и зачем?
- Я пойду быстренько душ приму,- сказала Ирина, вставая.- Мнетутхалат
раздобыли, как раз собралась мыться, тут ты пришел... Чтопоглядываешь?Не
рыдаю? Сама понимаю, что следовало бы, но что-то замкнуло намертвоитакая
блокировка встала, что наружу ни единой слезинки не лезет...
- Это бывает,- сказал Мазур глухо.- Я пошел?
- Посиди, если не спешишь. Есть к тебе пара вопросов...
Она ушла, а Мазуруселсянаподоконник,тупотаращилсянапокрытую
множеством палых листьев улицу.Стоялатишина,какобычно.Нехотелось
верить, что он сам загнал себя в некий жизненный тупик-вдополнениеко
всему пережитому. Понемногу стемнело совсем, на столе горела лампа, аМазур
так и сидел в темноте, сгорбившись.
Вернулась Ирина, села в кресло, небрежнозапахнувхалат.Полытутже
соскользнули с колен. Мазур смотрел на ее высокооткрытыеноги,налицо,
из-за глубокой тени казавшееся совсеммолодым.Ощущениебыложутковатое:
временами столь остро ипронзительномерещилось,будтопереднимсидит
Ольга, новая, чуть повзрослевшая, набравшаяся печального и, вобщем-то,не
особенно и нужного жизненногоопыта,чтонехорошийхолодокподступалк
затылку.
Ирина медленно вытянула руку, взяла налитый на четверть стакан,поднесла
к губам. Во впадинке под макушкой, куда так надежно бывает всаживать пулю, у
Мазура торчал кусочек льда.
Она выпила до дна, отставила стакан и тихо спросила:
- Во что ты втравил Ольгу? Она что, тожеимелаотношениекчему-то.
..
такому? Он тяжко вздохнул:
- Ни к чему она не имела отношения. И ни во что я ее невпутывал.Жизнь
впутала. Судьба...
- Бог ты мой,- сказала Ирина еще тише.- Дочку убили, муж - тряпка, зять -
непонятно кто. Какие, к черту, флотские инженеры и засекреченные агрегаты, у
всех тут - глаза убийц, даже у Лымаря. То-тоутебяорденскихпланокдо
пупа.АкогдаэтотвашКацубадружескиулыбается,поспинеморозом
продирает... Кирилл, ты кто такой? Рэмбо какой-нибудь?
- Да я сам не знаю, кто я,- сказал Мазур, вздохнув.
- Ну, а как мне дальше жить, не посоветуешь? - Она вскочила,взметнулись
полыраспахнувшегосяхалата,всталавплотнуюкМазуру.-Жить-токак,
господи? Мало мне десяти лет перестройки, еще и влипла непонятно во что...
Мазур поднял руки и обнял ее столь спокойно и непринужденно, словно телом
управлял кто-то посторонний. Прижал ксебе,ладоньювмигразделавшисьс
пояскомхалата,кое-какобмотаннымвокругталии.Иринапочтине
сопротивлялась, опрокидываясь на постель. Мазурвзялеепочтисразуже,
охваченный паническимжеланиемизбавитьсяотледяногокомкаподсамой
макушкой, и женщина покорно раскинуласьподнимвкосойполоселунного
света, падавшей поперек комнаты, нотутжепереплеларукинаегошее,
прижимая к себе и отвечая так, чтоонохнулотудовольствия,позабыво
ледышке. Вот только жутковатый холодок во всем теле упорно не проходил - под
ним ритмично колыхалось незнакомое телоиманералюбитьбыласовершенно
другой, но стоило отстраниться, бросить беглый взгляд, и он наяву видел лицо
Ольги со знакомым изгибом полуоткрытого рта, знакомойгримасойотрешенного
наслаждения, снова и снова входил в неевприступечего-то,неимеющего
названия, испытывал на все лады - в попытках то обрестипрежнююОльгу,то
окончательно убедиться, что этонеона,чтопрежняяушлабезвозвратно.
Лунный свет давно сполз с них, словно ожившеепокрывало,аонинемогли
остановиться, потому что это означало возвращение в реальность.
И все же настал момент, когда пришлосьвынырнутьиззабытьявлунную
прохладу. Они долго валялись на смятых простынях, прижавшись друг другубез
всякого раскаяния - был, правда, момент, когда Ирина попыталась плакать,но
вряд ли от раскаяния, да и не получилось ничего, кромеглубокогоотпечатка
зубов на плечеуМазура.Онлежал,держарукунабедрерасслабленно
привалившейся к нему женщины, и философски думал, что тоска, какникрути,
лечится самыми примитивными лекарствами - право слово, становится легче...
- Бог ты мой, ну и натворили...- прошептала Ирина ему в ухо.- Это какже
называется - снохачество?
- Да нет, снохачество -этосовсемдругое,-сказалМазур,подумав.-
По-моему, это сексом просто-напросто и называется...
- Дрянь я, а?
- С чего бы? - удивился он искренне.- Извращенцы мы, что ли? Иликровная
родня?
- Зато скоты все же изрядные.