– Ну вот ты в детстве конфеты из буфета потихоньку от мамы таскала?
– Откуда ты знаешь.
– Да я спросил просто. Все таскают. Боялась, что мама накажет?
– Дааа.
– А конфета от этого вкусней не становилась?
– Наверно. Стыдно было, но так хотелось.
– Ну вот.
– Что вот.
– Ты перебарывала страх и стыд, и от этого было ещё вкусней. Когда ты отпускаешь себя, стряхиваешь то, что тебя сковывает изнутри, делаешь то, что хотела сделать, но боялась или стеснялась, ты становишься немного свободней, чем раньше, и от этого испытываешь… радость, иногда даже и…
– Но я никогда не хотела, чтобы ты меня… при ком то…
– Ты просто не думала об этом. Ты не знаешь всех своих желаний. Но это не значит, что в тебе их нет.
– Так значит, ты меня знаешь лучше меня самой.
– Выходит, что лучше.
– Какой ты у меня умный, Мишка. А ты не можешь сказать, что я ещё хочу, но стесняюсь, чтобы я…
– Нет, Бельчонок.
– Почему.
– Всему своё время. Давай собираться, погуляем до ужина.
Белка выгнала Михаила на балкон покурить и полчаса чем-то шуршала, потом позвала его. Волосы её были подняты вверх и заколоты в высокий узел, только перед ушами спускались два завитых локона. На ней было серое эластичное платье в обтяжку, отливавшее перламутром, оно оставило открытыми плечи, сверху держалось на торчащих сосках, почти все ноги были голые. Завершали наряд босоножки из серебристых полосок на шпильках.
– Если я вот так пойду.
– Тебя сразу же украдут.
– Смеешься.
– Если бы ты была совсем голой, я бы тебя меньше хотел.
– Так тебе нравится платье.
– Мне нравишься ты в этом платье. Ты как конфета в блестящей обертке. В буфете.
– Так тебе хочется меня стащить? Из буфета.
– Мне так хочется с тебя его стащить, что лучше выходи скорей, а то мы пропустим все на свете.
Уже вечерело, они шли по ярко освещенной Soho Square, Белка согнула левую руку Михаила и держала ее двумя своими, шпильки ее громко цокали по тротуару.
– Мишка, у них тут Новый год, что ли.
– У них тут каждый день Новый год.
– А что это за телефонные будки такие – красные.
– Это же Сохо – под Лондон сделано. Вот, смотри – Черчилль сидит.
– А это кто.
– Премьер-министр у них такой был.
– Был? Уволили уже?
– Да он умер уже.
– Опять издеваешься над бедной девочкой. Как же он может сидеть, если умер.
– Да он бронзовый сидит. На бронзовой скамейке. Смотри – с сигарой. Садись рядом, я тебя пощелкаю.
Белка наконец увидела, уселась рядом, закинула ногу на ногу и томно положила голову Черчиллю на плечо.
– Давай теперь я тебя.
– Не, я лучше с Мэрилин Монро. Вот она.
– А чего это у нее платье задрано.
– Ветер.
– Мишка, ну какой ветер – она же бронзовая.
– Белка, у тебя и без ветра больше видно, чем у нее. А я совсем не бронзовый… так что смотри…
– А давай мы тебе сигару купим.
– Зачем.
– Ну… она такая длинненькая. Мне нравится.
– Что-то тебя сегодня на длинненькое тянет. Давай лучше мы тебе мороженое купим. Эскимо. На палочке.
– Давай!
Зазвучала музыка, и в небо из центра фонтана взвилась струя воды, упала, по кругу поднялись другие: они двигались в такт и подсвечивались разноцветными огнями.
– Мишка! Как красиво! Я такого никогда не видела!
– Это в честь твоего дня рожденья.
– Правда?! А как они узнали?
– Ну, у тебя же в паспорте написано.
– Точно! Класс! А ты можешь меня щелкнуть, а то девчонки не поверят, что такое бывает.
– Ладно. Пошли теперь еще походим, а то ужин пропустим.
Рестораны сменялись магазинами, витрины притягивали к себе девушку магнитом, она удержала Михаила под вывеской «Ali-Baba Jewelry», под ней витрина полыхала радугой драгоценных камней и золотых украшений.
– Мииишка! Давай зайдем! Посмотрим хоть.
– Конечно, маленькая. Тебя хлебом не корми…
Магазинчик был небольшой, но ярко освещенный; за прилавком стоял пожилой египтянин, он поздоровался с ними по-русски.
– Что пожелаете? У меня есть все, что нужно такой красивой девушке. Вчера пришла новая партия жемчуга из Каира.
– А можно, мы посмотрим?
– Конечно. Можно и примерить. Вам нравится жемчуг?
– Очень нравится! Он такой… нежный.
– И подойдет к Вашему платью. Вот интересная подвеска.
Хозяин достал с витрины подвеску на цепочке в виде причудливой спирали, похожей на скрипичный ключ: она была сделана из белого и желтого золота, грани ее были ребристыми, преломляли свет и разбрасывали блики вокруг, внутри дрожала жемчужина величиной с крупную горошину. Он знаком развернул девушку и застегнул цепочку на ее шее. Белка порозовела от удовольствия и закрутилась перед зеркалом.
– Правда, красиво, Мишка?
– Тебе очень идет.
Египтянин внимательно следил за глазами девушки, не упуская из виду и Михаила.
– К этой подвеске у меня есть изумительные серьги, – он достал из ящика под витриной пару сережек висюльками с каплями жемчужин на конце. – Примерьте. В углу есть хорошее зеркало. Как это – триляж? Проходите.
Белка поцокала в угол, а Михаил спросил:
– И сколько они стоят?
– Для такой красавицы никаких денег не жалко – нет? Если возьмете и подвеску – будет хорошая скидка – только сегодня. Дешево отдам! Вы так дешево нигде не найдете – хоть в Каир поедете.
В углу Белка крутилась перед зеркалами, поворачивалась сама и поворачивала боковушки трельяжа, приподнимала ладонями свои конические девичьи груди, улыбалась, хмурилась, делала надменное лицо, вертела головой и, в конце концов, стала совсем пунцовой от возбуждения, оторвалась от зеркала, тяжело вздохнула и вернулась к витрине. Хозяин был к этому готов.
– Поверьте мне – я продаю жемчуг сорок лет – никогда не видел, чтобы он был кому-нибудь так к лицу. Наша царица Клеопатра очень любила жемчуг – она его даже пила, растворив в уксусе. Вы на нее очень похожи.
– Я?! На Клеопатру?! Царицу?!
– Да, моя дорогая. Вот у меня есть книга – «Каирский исторический музей» – тут есть ее портрет. Посмотрите.
Египтянин полистал альбом и показал Михаилу фото древней камеи, где в профиль была изображена любовница Цезаря и Марка Антония, потом вышел из-за прилавка и развернул девушку боком: действительно, прическа ее была похожа на прическу царицы, остального на камее было не разглядеть.
– Ну что? Похожа? Что я говорил?
– Ладно. Уговорил. Белка, будешь теперь Клеопатрой.
– Ну Мишка! Мне так нравится! А ты прикалываешься – всегда ты так.
– И мне нравится. Я только не знаю – у Клеопатры были такие же короткие платья или как. Походи туда-сюда – мы на тебя посмотрим.
Белка иронию отвергла высокомерным взглядом и начала дефилировать по магазину, начиная шаг от бедра и разглядывая свое отражение в зеркалах и витринах.
– Ты уже своими ногами полдороги до Лондона отмерила. Может, пора развернуть их к ресторану? Я что-то голодный. Как Цезарь после Рубикона.
– Ну вот ты какой все-таки, Мишка! Так хочется поносить.
– Да успеешь еще. Хоть всю ночь носи.
– А мы что – сюда вернемся? Да тут же ночью закрыто! Опять ты!
– Ну что ты, Бельчонок. Пошли.
– Ладно, снимаю.
– Зачем? Это как раз для вечера. На пляж такое не носят.
– Ты хочешь сказать, что мне их дали на прокат? Как в «Красотке»?
– Я хочу сказать, что уже заплатил, пока ты разглядывала пыль на зеркалах.
– Правда?! А откуда у тебя такие деньги?
– Да мы с Тимкой запустили один проект.
– А почему же ты мне не говорил?
– Хотел тебе сделать сюрприз. На день рожденья.
– У тебя получилось! Спасибо!!! Хотя я до сих пор не верю, что могу так и уйти, – девушка с опаской посмотрела на хозяина – тот покивал головой и улыбнулся, – тогда она обхватила Михаила руками за шею и поцеловала в губы: сначала тихонько, потом сильней и сильней, – так, что у него захватило дух и джинсы стали тесными. Хозяин поймал его взгляд и глазами спросил: «Ну что, разве это не стоит этих денег?» Стоит. Это стоит всех денег, какие у тебя есть. И какие будут. Разве это можно измерить деньгами. Разве счастье можно мерить деньгами. Запомни это: вот, сейчас – тебя обнимает девушка, которую ты любишь, ты подарил ей немного радости, и ты счастлив.
Ужин уже давно начался, было много людей, но к ним подошел метрдотель и провел их к свободному столику, снял табличку Reserved и пожелал приятного вечера. На столике горела свеча в матовом колпаке. Перед террасой была маленькая эстрада, на которой женщина в длинном черном платье пела в микрофон старые шлягеры, ей аккомпанировал гитарист с косичкой. Дальше шел подсвеченный бассейн, бар слева работал, островок с тремя пальмами был виден силуэтом.
Ели разное мясо, которое повара готовили прямо на террасе, пили шампанское, а в конце к их столику под грохот барабанов, бубнов и визг флейт подтянулась вереница арабов в бурнусах – первый нес торт со свечами, они пели и что-то галдели, пока Белка не задула свечки.
– Загадала желание?
– Загадала.
– Какое.
– Не скажу.
– А как же я его исполню.
– А ты догадайся.
– Ладно. Попробую.
После ужина они дошли до бара и уселись за столик, Михаил закурил.
– Дай мне сигарету.
– Зачем тебе.
– Ну я хочу попробовать.
– Попробуешь щас у меня.
– Ну вон девчонки все курят. Так красиво. Она такая длинная… Берешь ее так… в рот… тянешь…
– Я тебе дам… в рот. Палучишь у меня.
– Ну Мишка. Ну они же все так делают…
– А если они сейчас тут трусы начнут снимать… Ты тоже…
– Не, я не смогу.
– Слабо?
– Та нет.
– А что.
– А на мне их просто нет.
– Врешь.
– Дай руку. Чувствуешь?
– Так ты хотела это сделать. И сделала.
– Я не задумывала это заранее. В последний момент захотелось. Ты теперь будешь стесняться со мной идти?
– Глупая ты моя. Нужно было раньше сказать.
– Зачем.
– Я бы гордился. В Сохо.
– А ты бы мне жемчужины подарил?
– Я бы там все деньги оставил.
– Так мы ж ещё только приехали.
– Это меня и пугает. Что ты еще утворишь.
– Ну не бойся, Мишка. Мне ещё никто не дарил таких подарков. Я так рада. Но я не за это тебя люблю.
– А за что.
– Я и без жемчужин чувствую себя с тобой…
– Как.
– Как Клеопатра.
– Ты и есть Клеопатра. В юности. Ты становишься ею. Каждый день.
– Это ты меня ею делаешь. Я хочу коктейль.
– Какой.
– Высокий. Разноцветный. С трубочкой. Она такая длинненькая… Ой.
– Белка!
– Ну вон смотри – девчонки пьют.
– Ладно.
Михаил поманил официанта и заказал коктейль, тот принес его через пять минут. Белка потянула жидкость через трубочку.
– Вкусный. Мишка, а пойдем на остров.
– Пойдем.
Они перешли мостик, и Белка прислонилась спиной к пальме.
– Подними платичко.
– Зачем?
– Я приласкаю твоего бельчонка.
– Ну они же увидят!
– Нет. У них свет, а мы в тени.
– Ну услышат.
– Нет. Музыка.
Девушка потянула подол вверх левой рукой.
– Я так люблю, когда ты так делаешь. Так нежно. Так приятно. И где ты научился так делать. Сильней! Ой, Мииишка! Опять! Целый день сегодня. Вставай. Теперь давай я. Подержи коктейль. Ниже опусти. Где он у тебя. Ему тоже нужна свобода. Сейчас я вас освобожу. Хочешь? А он? Держишь его в плену все время. А он вырывается. Вот. Ну давай… давай, мой хороший. Мой бананчик любимый. Мой сладкий. Вот. Да нет, давай его сюда, будет у меня коктейль, царский. Это Клеопатра так жемчуг пила? Мы тоже так можем. Все… все. Вкусно получилось! Легче тебе? Опять я тебя полечила. Спасла. От мучений. Понравилось вам?