Эдриен рассказала ему про монахинь и душные улицы Нового Орлеана, ей даже пришлось назвать город так, как это сделали местные жители раз или два. Н’Оулинс. И он слушал её и не ворчал о том, что она верит в подобные фантазии. То ли он верил в то, что она плела небылицы, то ли как-то уместил её рассказ в окружение шестнадцатого столетия, она не знала. Всё, что она действительно знала было то, что он слушал её так, как до этого не слушал ни один мужчина. Она рассказала ему о Марии Лево, королеве Вуду, и Жане Лафите, известном пирате, и о огромных плантациях, что некогда стояли с огромными домами, и о звуках и запахах улицы Бурбон. Когда она заговорила о джазе, будучи страстной поклонницей проникновенного пения саксофона, трубного звука медных горнов, её глаза стали таинственными и насыщенными от чувственного пробуждения, и он обнаружил, что мог почти поверить, что она из другого времени. И несомненно с другой земли.
«Поцелуй меня, милая».
«Я…не стоит».
Её задыхающийся, хриплый шёпот очаровал его. «Что, это так плохо?»
Эдриен сделала глубокий вдох. Она встала, отошла от него и откинула голову, чтобы посмотреть на небо. Ночь прояснилась; покров из туч свернулся к морю и буря ушла, не разразившись. Шум прибоя ослабел, набегая внизу в чётком ритме. Звёзды пронзали мантию ночи и Эдриен попыталась найти Большую Медведицу, когда вдруг маленькая, яркая звёздочка задрожала, а затем метнулась с неба вниз.
«Смотри!», сказала возбуждённо она. «Падающая звезда!»
Хоук вскочил на ноги. «Делай что угодно, только ничего не желай, милая».
Она повернулась к нему с невинной, светящейся улыбкой на губах, которая его ослепила настолько, что на мгновение он не мог ни о чём думать. «Почему нет, Хоук?»
«Они сбываются», наконец, удалось ему сказать.
Её взгляд метнулся к падающей звезде. Эдриен задержала дыхание и пожелала всем своим сердцем. Пожалуйста, пусть что-нибудь очень хорошее случится со мной. Пожалуйста! Не в состоянии произнести слова даже про себя, она внушила звёздам свою мечту.
Он вздохнул. «Что ты пожелала?»
«Ты не можешь сказать», дерзко проинформировала она его. «Это против правил».
Хоук приподнял вопросительно бровь. «Какие правила, милая?»
«Ты знаешь – правила желания на звезду», она поведала это ему таким тоном, словно говорила каждый знал эти правила. «Так что ты загадал, что сбылось?»
Хоук фыркнул. «Ты только что сказала, что не дозволено об этом говорить».
Эдриен закатила глаза и издала нетерпеливый звук. «Это только, пока они не сбудутся. Потом ты можешь рассказать, кому захочешь». Её глаза горели любопытством. «Так – покончим с этим». Она легонько толкнула его в грудь.
Хоук зачарованно смотрел на Эдриен. На протяжении этого разговора о желании на звезду, его жена казалась ускользнувшей в прошлое на года. В её освободившемся от оков взгляде, Хоук мог ясно разглядеть доверчивого ребёнка, каким она однажды была.
«Это не то, что я загадал, точнее это друг мой загадал для меня», тихо сказал Хоук.
«И это было?», подстёгивала Эдриен.
Хоук почти засмеялся вслух; он уже почти подумал, что она могла влепить ему затрещину, если он не ответит ей достаточно быстро, как ей хочется. «Поцелуй меня, Эдриен», сказал он хрипло, «Докажи мне, что это неправда. Что друг не может заклясть тебя желанием на падающую звезду».
«Давай, Хоук, скажи мне, каким было его желание!» Смех звучал на её сочных, надутых губках, и он хотел целовать её, пока она не сделает так, чтобы все его собственные желания сбылись.
«И ты поцелуешь меня?», торговался он.
«О! У тебя всё в обмен на услугу, не так ли?»
Хоук пожал плечами «Услуга за услугу, милая. Это особенность этого мира. Если у виллана есть бобы, но нету мяса, он найдёт того, у кого есть мясо но нет бобов. Я просто предлагаю тебе обоюдно удовлетворяющий обмен».
«Кофе я тоже получу?», ловко спросила она. «Завтра утром? За поцелуй сегодня ночью? Дань троллю, уплаченная заранее?»
«Ох, малышка, кто научил тебя вести столь жёсткую торговлю?» Но если он настоит на своём, то уговорит её на достаточно сладких поцелуев этой ночью, чтобы продолжить утром целовать её снова. В своей постели.
«Это было да, Хоук?»
«Прекрати и воздержись впредь, милая! Стрельни в меня ещё раз одним из этих твоих заманчивых взглядов, и я отдам тебе кладовую с кофе и добавлю ещё парочку лошадок».
«Даёшь слово, да?»
«У тебя моё слово и моё обещание».
«Идёт». Эдриен поспешно скрепила сделку. Ответы, кофе и извинение за поцелуй. О чём ещё просить «Сначала ответь», потребовала она.
Тёмная голова Хоука склонилась, его рот к её уху. Мурашки побежали по её спине, когда его дыхание согрело ей шею. «Что? Я не слышу тебя?», сказала она, когда он пробормотал что-то неразборчивое.
«Это на самом деле слишком глупо, чтобы вытерпеть повторение…»
«Сделка есть сделка, Хоук!», пожаловалась она, сильно дрожа от того, что его губы скользили по её шее снова и снова.
Хоук застонал. «Он пожелал для меня совершенную жену. Чтобы моя жена была бы всем, о чём я когда-либо осмеливался мечтать… всё, на что я когда-либо надеялся. А потом он пожелал, чтобы она отказалась полюбить меня. Отказалась прикасаться ко мне. Отказалась делить со мной постель».
«Почему друг захотел пожелать такое?», возмущённо спросила она.
«Почему жена делает такое?», задал он ей встречный вопрос, прижавшись губами к нежной мочке её уха.
Она почувствовала кончик его языка на своей коже, и сама поинтересовалась у себя почему. Почему жена могла говорить нет этому невозможно красивому, интригующему мужчине?
Её пульс убыстрился; она повернула голову и заглянула прямо в сверкающие эбеновые глаза неизмеримых глубин. Смущённая подступившим возбуждением и трепетом чувств, она коснулась пальцем его прекрасно вылепленных губ. Её разум настоятельно просил опознать это новое чувство, контролировать его, но тело требовало, чтобы она познала его чувством, которое не имело ничего общего с здравомыслием или логикой.
«Позволь мне любить тебя, милая. Я не возьму ничего, чего бы ты не захотела мне дать». Его глаза задержались на её лице, чарующая ласка взглядом, что согрела ей кровь, и она подумала о том, что могло быть – если бы она только встретила его, когда всё ещё верила в счастливое навечно после. Каково это будет – почувствовать как его красивые, сильные руки путешествуют по всему её дрожащему телу, как её целуют и дразнят и, наконец, наполняют неукротимой, пульсирующей твёрдостью его голода. Все её чувства были наполнены Ястребом; его пряный, мужской запах, шелковистое ощущение его волос, давление его твёрдого как скала тела на её собственное.
Через мгновенье я остановлю его, она пообещала себе, пока он целовал её подбородок. Один поцелуй в губы требовала сделка, напомнила она себе.
Её совесть моментально успокоилась, и она отдалась восхитительному трению его жёстких ладоней по её коже и чуть выступившей щетины по её шее.
Неожиданно она стала делать больше, чем было позволено. Её руки медленно подкрались к его шее. Она погрузила свои пальцы в его шелковистые тёмные волосы, потом заскользила вниз по шее к его могучим плечам, очерчивая контуры каждой его скульптурной мышцы.
Эдриен издала дрожащий, смущённый вздох. Она не могла вдохнуть достаточно кислорода в свои лёгкие, но это перестало иметь значение, когда Хоук заменил её потребность в воздухе нуждой в его губах, нуждой в его языке, нуждой его нужды в ней.
«Я единственный, милая», мягко предупредил он её. «Всё заканчивается здесь. Со мной. Лучший и последний. О, определённо твой последний».
Мой последний, неохотно признала она, потому что сомневалась, что другой мужчина мог бы сравниться с ним.
В этот неподвижный момент, прошлое расплывалось в полнейшую незначительность. Было так, словно Эберхард никогда не прикасался к ней, как будто двадцатого столетия никогда не существовало. Как будто всю свою жизнь она шла к этому мгновенью. Этому мужчине. Этой магии.
Хоук исследовал поцелуями её подбородок, каждый дюйм её лица; её нос, её трепещущие закрытые веки, её брови, а затем он остановился, его чувственные губы нерешительно задержались в ожидании её язычка, хоть на мгновение выскользнувшего из её рта. И что же она? Осмелится?
Язык Эдриен выскользнул и она вкусила мужчину, которого хотела с того самого момента, когда, как зачарованная, впервые смотрела на него. «О мой», выдохнула она. Она хотела его, хотела этого больше чем чего либо в своей жизни. Хриплый звук урчал глубоко в его горле; он распластал руку у основания её шеи и оттянул её голову назад для своих поцелуев. Розовый кончик его языка кружил по её губам, пробовал на вкус каждый уголок, каждую припухлость, бессознательно дразнил её; пока для неё не стало это слишком, и её губы смягчились под его губами, приняли их форму, открылись для него, как и всё её тело, казалось, открылось для него и кричало о нём. Она была бутоном розы, распускающимся под золотистым теплом солнца. «Изумительно», выдохнула она, не ведая о том, что произнесла свои мысли вслух.
Но Хоук не был не ведающим – он услышал её это слово и вожделение обрушилось на него с такой варварской силой, что он содрогнулся. Горячий и жёсткий, безжалостно, Ястреб перемещал свой рот по её губам. Он вкушал её губы так, словно не мог никак насытиться, заставляя вспыхивать звёзды под её закрытыми глазами.
Глаза Эдриен, вспорхнув, открылись, чтобы, глядя на него, полнее насладиться, и она увидела, что он смотрел прямо в них с таким тлеющим обещанием страсти, что она захныкала ему в рот.
На сотни футов ниже, природа тайно сговорилась с неукротимым, неутолимым таинством страсти о её ритме; чувственный темп волн, как биллионы галлонов воды накатывали с бешенством, потом отступали. Волна за волной, ощущения обрушивались на Эдриен; она отдалась морю с такой страстью, что чувствовала, как приобретает новые формы под прикосновениями этого мужчины, как скалы под ней сглаживались под неустанной лаской океана.
Язык Ястреба был горячим шёлком, исследующим её рот, поддразнивающим её язык. «Ох», прошептала она, «Я никогда не знала…»
«Целовать меня так плохо, милая?»
«Не поцелуй плох…»Её слова затерялись в тихом стоне, когда она откинула голову назад для ещё больших поцелуев.
«что плохо, моё сердце?» Хоук куснул её шею, осторожно.
«Ооох!… ты!»
«Я? Я плох?» Он не давал ей ответить долгие минуты, пока покусывал нежно её нижнюю губу, дразнил её, всасывал её своим ртом, и медленно отпускал.
Эдриен втянула дрожащий вдох. «Да…Нет… Я хотела сказать…ты мужчина…»
«Да», подбадривал он.
«И очень красивый, а это…»
«Ммм…да?»
«Я ненавижу красивых мужчин…» Её руки двигались по его плечам, его широкой мощной спине, плавно соскользнули вниз с его крепкой талии к его мускулистым ягодицам. Она была потрясена своей собственной дерзостью, возбуждённая стоном наслаждения, которого добилась от него.
«Я могу сказать. Ненавидь меня вот так, милая. Ненавидь меня так ещё. Ненавидь, если всё, что тебе надо, это ненавидеть меня».
Одним плавным движением Ястреб нежно опрокинул её на землю и вытянул своё твёрдое тело над ней. Эдриен была поражена; она никогда не была так близко с Эберхардом, никогда не испытывала ничего подобного раньше, это пьянящее ощущение лежать под мужчиной. Как сладко мучительно это было: как прижималась грудями к его широкой груди, как властно он увлёк и держал одну её ногу между своими; вершинка его огромной плоти, уткнувшаяся в изгиб её бедра. Когда он переместил свой вес так, чтобы эта жёсткая мощь внедрилась с силой между её ног, жар, кипевший между ними, вспыхнул, заставляя сжаться внутри неё мускулы, об обладании которыми она и не подозревала. Он вращал бёдрами, трясь о неё медленными эротичными кругами. Она чувствовала головокружение, теряясь в ощущения, что он пробуждал в ней. Она выгнулась под ним, закинув на него ногу, чтобы притянуть его к себе ещё ближе – заманить разгоряченного мужчину в нём уютно уместиться в её боли между бёдер.