Ей не нравились собственные слова. Получалось, что она считает себя несчастной бедняжкой, жалкой и безропотной. Чем-то вроде коврика у дверей. Правильно говорят: люди не наступят на тебя, если сам не ляжешь им под ноги… Долорес проглотила комок, стоявший в горле.
— Но хуже всего, — продолжила она, — было то, что я позволяла ему так обращаться с собой. Я не протестовала.
— Почему?
— Знаете, это было так… незаметно. Казалось пустяком. Сначала я думала, что кое в чем он, может быть, и прав — в том, что касалось прически… одежды… Он был на несколько лет старше и опытнее меня.
Эдвин внимательно изучал ее лицо.
— А что ему не нравилось в вас?
— Все. Мои платья, моя прическа, то, как я веду хозяйство, как разговариваю… — Она тихонько засмеялась. — И как готовлю.
— Как готовите ?
Она вздохнула.
— В общем, все было не так. Вы не представляете себе, какая я была неумеха. Он говорил, что я даже зубы чищу неправильно…
Оливер не смеялся.
— Не хмурьтесь, Эдвин, — улыбнулась она. — Это было давно. С тех пор я поняла, что умела все не хуже других, хотя, может быть, и не блестяще.
— Жаль. Потому что как всякий мужчина я люблю блестящих женщин.
— Я предупреждала вас о своей заурядности!..
— Давайте-ка лучше сыграем в игру, — предложил он так неожиданно, что Долорес едва не рассмеялась.
— В игру?
— В умственную игру. — Его взгляд снова искрился улыбкой.
— Я не хочу играть с вами в умственные игры.
Он вздохнул.
— Знаете, вы действительно зануда. Вы не позволяете мне играть ни с вашим телом, ни с вашим умом.
— Вы сумасшедший, — холодно сказала она.
Оливер кивнул.
— Но абсолютно безобидный.
Она видела его лукавую улыбку, насмешливо поблескивающие темные глаза и понимала, что он вовсе не безобиден. Он неодолимо влек ее к себе, побеждая своими чарами…
— Что за игра? — в конце концов спросила сгоравшая от любопытства Долорес.
— Умственное путешествие. Игра вымысла и фантазии.
Она бросила на Оливера подозрительный взгляд.
— Вы разыгрываете меня.
— Никоим образом. Вам понравится. Это весело.
— И что мы будем делать?
— Увидите. А теперь расслабьтесь и закройте глаза.
Расслабиться, да еще с закрытыми глазами, когда он сидит рядом? Какая чушь!
— А глаза закрывать обязательно?
— Да.
— Это что, входит в процедуру обольщения?
Он засмеялся и помахал руками в воздухе.
— Господи, какая вы подозрительная! Обещаю, никаких рук.
— А что вы будете делать, пока я буду сидеть с закрытыми глазами?
— Разговаривать с вами и задавать вопросы, только и всего. Не приближусь к вам ни на дюйм и даже не притронусь.
— Как я узнаю, что вы говорите правду?
— Никак. Придется поверить на слово. Выбирайте: либо мы играем, либо я начинаю вас целовать как сумасшедший и овладеваю вами, не сходя с этого места. Что вы предпочитаете?
— Предпочитаю играть.
— Ну что ж, если вы не можете предложить ничего лучшего… Итак, закройте глаза.
Она уселась поудобнее и опустила веки.
— Дышите спокойно и постарайтесь расслабиться.
Она подчинилась и обнаружила, что это вовсе не так трудно.
— А теперь представьте себе летнее небо и опишите его мне.
— Очень, очень синее, с чудесными белыми облаками, плавно плывущими по ветру…
— А теперь представьте себе, что вы летите.
Она летела высоко-высоко, поражаясь тому, как это успокаивает, и описывала Эдвину то, что видит внизу, готовая поверить во что угодно и ощущающая удивительную внутреннюю свободу…
Теперь его голос доносился до Долорес откуда-то издалека.
— А теперь медленно возвращайтесь на землю.
— Не хочу, — пробормотала она. — Здесь так хорошо…
Он негромко засмеялся.
— На земле будет не хуже. Это волшебное место… А теперь медленно спускайтесь. Мягче, мягче, приземляйтесь на ноги. — Он бережно вел ее на посадку. — Вы чувствуете прикосновение ног к земле. Оглядываетесь по сторонам. Вы в волшебном месте. Расскажите, что вы видите.
— Я на берегу… Вокруг пальмы и голубое море. Неподалеку стоит белый дом с большой верандой, а за ним холмы и леса. Кажется, тропические… — Она слышала голоса птиц и шелест волн. — Тут очень тихо, очень красиво…
— Вы одна? — спросил он.
— Да. Нет. Есть еще кто-то, но я его не вижу. Он на опушке, между деревьями…
— Вы его знаете?
— Не уверена. Кажется, да, но… нет, не вижу.
— Ладно. Вы собираетесь прогуляться вдоль берега. Посмотрите на небо. Что вы видите?
Долорес ответила, и Эдвин велел ей снова подняться в воздух. Она сказала, что не хочет улетать, но Оливер негромко повторил приказ, и она подчинилась. После этого он велел ей лететь домой, в ее флигель… Тут она открыла глаза и, совершенно сбитая с толку, увидела, что сидит на диване, а Эдвин внимательно смотрит ей в лицо.
— О Боже, все было почти как наяву! — вздохнула она.
Он засмеялся.
— Вот что такое власть воображения!
— Это все мои журналы путешествий и горячее желание лежать на пляже, загорать, читать, купаться и совершенно ничего не делать.
— Как вы теперь себя чувствуете? — с улыбкой осведомился Эдвин.
— Я успокоилась. Должно быть, вы уже играли в эту игру.
— О, много раз, с вариациями. Мы часто играли так с Эммой и детьми. Им нравилось.
— С Эммой… Это ваша жена?
— Да… — наступила пауза, потом он поднялся и подложил в камин полено. — Вы совсем спите, Долорес.
— Да… — У нее и впрямь слипались глаза. — Я лягу…
— Похоже, буря кончается.
Она вслушалась. Дождь все лил, но гром стихал вдали.
— Да, верно… — Долорес с трудом поднялась на ноги. — Надеюсь, вам будет удобно на диване, Эдвин. К сожалению, он не раскладывается…
— Все будет в порядке.
Долорес пожелала ему спокойной ночи, прошла к себе в спальню, моментально уснула и увидела сон: она лежит на тропическом пляже, обнаженная, а Эдвин ласкает ее тело, говорит, что она прекрасна, что он сходит с ума от желания…
Она так испугалась, что тут же проснулась. Сердце билось часто-часто, и какое-то мгновение она лежала неподвижно, вспоминая недавний сон.
Что-то неладное творилось с ее психикой, если она боялась любви даже во сне. На земле миллионы женщин старше сорока, только и мечтающих о том, чтобы заниматься любовью. Что же с ней такое?..
Долорес застонала. Она невротичка. Клинический случай.
Запах кофе отвлек ее от самобичевания. Кофе. Эдвин. Он здесь, в ее доме. Мужчина в ее доме варит кофе. Господи, какое счастье! Если бы он заодно приготовил и завтрак, она была бы на седьмом небе…
Она выбралась из кровати и спотыкаясь побрела в ванную: голова кружилась от недосыпания.
Наскоро приняв душ, Долорес немного ожила, но все же крепкий кофе ей бы явно не повредил. Она обнаружила Эдвина в гостиной. Тот сидел у камина и читал утреннюю газету. На нем были джинсы и свитер; он задрал ноги на спинку стула, потягивал кофе и выглядел таким спокойным и довольным, словно проводил здесь каждое утро… словно был тут своим.
У Долорес слегка засосало под ложечкой. Ну разве не чудесно просыпаться по утрам, зная, что мужчина уже сварил тебе кофе?
Пусть фантазируют мечтатели. Она прожила с мужчиной двадцать долгих лет и сыта такой жизнью по горло.
Эдвин улыбнулся ей.
— Доброе утро, Долорес! Вы сумели немного поспать?
— Да, сумела. Спасибо.
Он поднялся навстречу.
— Сейчас я налью вам кофе и, если позволите, сооружу завтрак. Как насчет омлета?
Ну как можно было сопротивляться такому мужчине? Он ведь даже не рассчитывал на то, что она придет к нему на помощь.
Он приготовил завтрак. Было удивительно приятно сидеть с ним на маленькой кухне, есть, разговаривать, и Долорес стало ясно, что она пропала.
И окончательно пропала она, когда час спустя Эдвин поцеловал ее на прощание. Целоваться он был мастер, и у нее сразу же закружилась голова от восторга. Ее тело оживало и радовалось, кровь пела, а сердце плясало… вот только ноги подгибались. Тогда он перестал целовать ее и прижал к себе, потом слегка отстранил и заглянул в глаза.
— Долорес…
— Да? — Сейчас в его глазах не было смеха, только темный блеск, от которого у нее остановилось сердце.
— Знаете, кажется, между нами зародилось что-то особенное, — тихо сказал он. — Может быть, попробуем дать ему шанс?..
6
Сердце забилось так гулко, что стало трудно дышать. Между ними происходит что-то особенное — между ним, энергичным красивым мужчиной, и разведенной женщиной за сорок, до смерти боящейся выжить из ума и кончить тем же, чем кончают старые дуры в телефильмах…
— Ну что, дадим ему шанс? — повторил он.
Она испустила негромкий стон.
— Не знаю… Вы такой состоятельный… Такой… интересный… — И чертовски сексуальный, про себя добавила Долорес.
— Видно, таков уж мой жребий, — тут же подхватил он. — Правда, вы первая, кто жалуется на это. А вы бы предпочли видеть меня бедным, толстым и уродливым? Если это единственный способ добиться вашей благосклонности, могу попробовать.
— Неужели вы пойдете на это ради меня?
Эдвин невозмутимо кивнул.
— Отдам все свои деньги. Буду каждый день есть жирную пищу и поправлюсь килограммов на пятьдесят. Сделаю пластическую операцию, укорочу подбородок и искривлю нос. Может, тогда вы наконец обратите на меня внимание?
Долорес рассмеялась. И он тоже.
— Чур, уговор!
— Какой уговор? — подозрительно спросила она.
— Раз вы не хотите, чтобы я менялся, то и сами не должны меняться. Ни на волосок. Идет?
Она почувствовала приступ стыда. Перед ней стоял совершенно неотразимый мужчина, а она капризничает… Однако ее сомнения отнюдь не исчезли. Согласиться поддерживать отношения с Эдвином значило идти на риск. Это было опасно, возбуждающе и заставляло ее испытывать не только страх, но и тайное томление.
«Кто не рискует, тот обречен на застой» — вспомнилась ей прочитанная где-то фраза. Застой. Затхлое болото. Ее жизнь нельзя было назвать болотом, но немного встряхнуться все же не мешало. В конце концов она заслужила немного счастья.
Эдвин поцеловал ее.
— Я хочу как можно чаще видеть вас, Долорес, — прошептал он ей на ухо. — Хочу знать, о чем вы думаете, что чувствуете, и хочу чудесной, страстной любви…
При мысли об этом у нее оборвалось сердце. Снова жить с мужчиной, спать с ним в одной постели, видеть его изо дня в день? Ее обуял непреодолимый ужас. Темная тень прежнего опыта все еще скрывалась в дальнем углу ее сознания.
Ей требовались пространство и свобода. Без этого она задыхалась… Долорес сделала глубокий вдох и высвободилась из его объятий.
— Что-то не так? — спросил он.
— Я не гожусь для таких отношений. — У нее дрогнул голос. — Я… Мне нужна…
— Независимость?
— Да. — Хвала небесам, он все понял!
— Мы можем поддерживать отношения без всякого ущерба для вашей независимости. Тем более, что именно это мне в вас и нравится.
Господи, ну что он за человек! Просто святой!
— Я очень рада. Потому что я долго добивалась свободы и никогда бы от нее не отказалась.