Теперь я могла видеть только
кровавый обрубок. А думать - только о том, что он “некогда был человеческим телом”. Дежурная фраза оперативников.
- Никаких следов применения оружия, насколько я могу судить - но это тебе и коронер может сказать. - Я протянула руку и снова потрогала труп. - Помоги
мне его перевернуть: я хочу взглянуть на грудную полость. На то, что от нее осталось.
Дольф выпустил простыню и помог мне поднять останки. Они были легче, чем казались на вид. Когда мы поставили обрубок на край, оказалось, что с внутренней
стороны ничего нет. Все внутренние органы, которые должны быть защищены ребрами, отсутствовали. Обрубок выглядел бы в точности как говяжья грудинка, если бы
не кость на том месте, где должна была быть рука. Часть ключицы еще сохранилась.
- Ладно, - сказала я. Голос мой прозвучал с придыханием. Я стояла, держа на весу свои испачканные кровью руки. - Накрой, пожалуйста.
Дольф накрыл труп и встал:
- Впечатления?
- Сила, чудовищная сила. Нечеловеческая. Тело явно раздирали руками.
- Почему руками?
- Никаких следов ножа. - Я засмеялась, но тут же поперхнулась смехом. - Черт, я бы подумала, что кто-то распилил его пилой для разделки туш, но кости...
- Я покачала головой. - Для этого не использовалось ничего механического.
- Что-нибудь еще?
- Угу. Где остальная часть этого проклятого трупа?
- Вторая дверь слева по коридору.
- Остальная часть? - В комнате снова стало жарко.
- Ты пойди и посмотри. Потом скажешь мне, что ты увидела.
- Черт возьми, Дольф, я знаю, что ты не любишь влиять на мнение экспертов, но я ненавижу блуждать вслепую.
Он только посмотрел на меня.
- Хотя бы ответь на один вопрос.
- Смотря какой.
- Там хуже, чем это?
Казалось, он задумался на мгновение.
- И да, и нет.
- Иди ты к дьяволу!
- Сама поймешь, когда увидишь.
Я не хотела ничего понимать. Берт весьма оживился, узнав, что полиция хочет привлечь меня к делу. Он сказал, что я приобрету богатый опыт. Но до сих пор
я приобрела только богатый набор кошмаров.
Дольф повел меня в следующую комнату ужасов. На самом деле я не жаждала найти оставшуюся часть тела. Мне хотелось домой. Перед закрытой дверью Дольф
остановился, поджидая меня. На двери был приклеен картонный зайчик, как на Пасху. Под ним висела вышивка с надписью “Детская”.
- Дольф. - Мой голос звучал очень тихо. Его почти заглушал шум, доносящийся из гостиной.
- Что?
- Ничего-ничего. - Я сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Я смогу. Я смогу. О Господи, я не хочу! Дверь качнулась внутрь, и я прошептала молитву.
Бывают в жизни моменты, пережить которые можно только с помощью свыше. Я готова была поспорить, что меня ждет один из таких.
Солнечный свет струился через маленькое окошко. По низу белых занавесок были вышиты утята и зайчики. На бледно-голубых стенах были наклеены вырезанные из
картона зверюшки. Колыбели я не увидела - только кроватку с опущенной наполовину стенкой. Кроватка для большого ребенка, кажется, так она называется?
Здесь было не так много крови.
Благодарю тебя, Господи. Кто сказал, что молитвы никогда не бывают услышаны? Зато в квадрате солнечного света сидел
плюшевый медвежонок. Медвежонок был покрыт кровью, словно глазурью. Один стеклянный глаз удивленно смотрел на мир из-под сосулек слипшегося искусственного
меха.
Я опустилась на колени возле него. Ковер не хлюпал, крови на нем не было. Почему же этот чертов мишка сидит на ковре, весь залитый кровью? Насколько я
могла судить, больше нигде в комнате крови не было.
Может, кто-то ею просто сюда посадил? Я подняла взгляд на маленький белый комод, разрисованный зайчиками. Если однажды выбрал мотив, то уж не отступай от
него ни в чем, таково мое мнение. На белой краске был маленький, но очень четкий отпечаток ладошки. Я подползла ближе и приложила рядом руку, чтобы сравнить
размер. У меня небольшая ладонь, маленькая даже для женщины, но этот отпечаток был со всем крошечный. Два, три года, может, четыре. Стены голубые - наверное,
мальчик.
- Сколько лет было ребенку?
- На обратной стороне портрета в гостиной написано “Бенджамин Рейнольдс, три года”.
- Бенджамин, - прошептала я, глядя на кровавый отпечаток детской ладони. - В этой комнате нет тела. Здесь никого не убили.
- Да.
- Так чего же ты меня сюда привел? - Я посмотрела на Дольфа снизу вверх, все еще стоя на коленях.
- Твое мнение ничего не будет стоить, если ты не увидишь всего.
- Этот чертов мишка будет мне сниться.
- Мне тоже, - сказал Дольф.
Я встала, с трудом подавив желание разгладить юбку сзади. Трудно даже сосчитать, сколько раз я измазывала одежду в крови и даже не думала об этом. Но
только не сегодня.
- Это труп мальчика там, в гостиной? - Говори это, я мостила Бога, чтобы это было не так.
- Нет, - сказал Дольф.
Благодарю тебя, Господи.
- Труп его матери?
- Да.
- А где тело мальчика?
- Мы его не нашли. - Дольф помолчал, потом спросил:
- Эта тварь могла съесть мальчика целиком?
- Ты имеешь в виду - чтобы вообще ничего не осталось?
- Да, - сказал Дольф. Лицо его стало лишь капельку бледнее. Мое, вероятно, тоже.
- Возможно, но даже у немертвых есть предел тому, что они способны сожрать. - Я сделала глубокий вдох. - Вы не обнаружили никаких признаков срыгивания?
- Срыгивания. - Дольф улыбнулся. - Хорошее слово. Нет, после еды эту тварь не тошнило. Во всяком случае, мы ничего не нашли.
- Тогда мальчик, вероятно, должен быть где-то рядом.
- Есть шанс, что он жив? - спросил Дольф.
Я посмотрела на него. Мне хотелось сказать “да”, но я понимала, что ответ скорее всего должен быть “нет”. Я выбрала компромисс.
- Не знаю.
Дольф кивнул.
- Теперь в гостиную? - спросила я.
- Нет. - Дольф вышел из комнаты, не говоря больше ни слова. Я пошла следом. Что мне еще оставалось? Но я не спешила. Если ему хочется изображать крутого
немногословного полицейского, он может и подождать меня.
Вслед за его широкой спиной я завернула за угол и через гостиную вышла и кухню.