Внешне улыбка казалась вполне невинной, но она понимала, какое зло под ней скрывается. Она могла представить себе, как он с этой самодовольной улыбкой наблюдает, как его жертвы испускают последнее дыхание. Наверняка он и сейчас так улыбается, зная, что расстроил ее.
– Мне понравилось твое платье, – сказал он. – Очень тебе идет. Шелк так тебя облегал, что вряд ли кто-нибудь глядел на невесту.
Конечно, ему нетрудно было следить за ней. Он сумел отключил навороченную сигнальную систему безопасности и задушил банкира в его собственном доме, когда жена и дети спали наверху.
– Зачем вы за мной следите? Он тихо рассмеялся:
– А за тобой так приятно следить. Каждый день во время этого дурацкого суда я ждал твоего появления и скучал ночами, когда не мог тебя видеть. Ты была единственным светлым пятном в зале суда, Ренни. Я глаз от тебя не мог оторвать. И не притворяйся, ты замечала это, ты чувствовала на себе мой взгляд.
Да, она чувствовала, что он наблюдает за ней, причем не только во время суда. Это ощущение не покидало ее и в последние дни. Возможно, сознание того, что он побывал в ее доме, заставило ее воображение разыграться, но иногда ощущение разглядывающих ее глаз было настолько сильным, что она не могла ошибиться. С того дня, как она получила розы, она не чувствовала себя в собственном доме в одиночестве.
Вот как в данный момент.
Ренни выключила лампу, быстро встала с кровати и подошла к окну. На этот раз она решила не закрывать жалюзи, подумав, что, если Лозадо наблюдает за ней, ей нужно об этом знать. Она тоже хотела его видеть.
Где он сейчас, откуда смотрит на нее? Руки покрылись мурашками, ей казалось, что ее видно, как на ладони, но она заставила себя остаться у окна и оглядеть темные соседние дома и свой задний двор, который в последнее время стал внушать ей страх.
– То, что вы непрерывно на меня таращились, мне вовсе не льстило.
– Ой, брось, Ренни, думаю, ты лжешь. Просто не хочешь признаться. Пока.
– Слушайте меня, мистер Лозадо, и слушайте внимательно, – зло сказала она. – Мне было неприятно, что вы на меня смотрели. Мне противны ваши телефонные звонки. Я не хочу больше вас слушать. И если я замечу, что вы за мной следите, вы об этом пожалеете.
– Ренни, Ренни, а где же твоя благодарность? Она с трудом проглотила комок в горле.
– Благодарность? За что?
– За розы, разумеется, – произнес он после многозначительной паузы.
– Мне они не нужны.
– Неужели ты думаешь, что я могу остаться в долгу? Особенно в долгу перед тобой?
– Я не оказывала вам никакой услуги.
– Ну, я думаю иначе. Я знаю больше, чем ты думаешь. Я много чего о тебе знаю.
Она невольно замолчала. Как много он знает? Хотя она и понимала, что подыгрывает ему, но все же не удержалась и спросила:
– Например?
– Я знаю, что ты любишь цветочные ароматы. Что у тебя в сумке всегда есть салфетки. Что ты кладешь правую ногу на левую. Я знаю, что твои соски очень чувствительны к кондиционерам.
Ренни швырнула радиотелефон через всю комнату.
Закрыв лицо руками, она принялась ходить по спальне, глубоко дыша ртом и стараясь сдержать тошноту.
Она не может допустить, чтобы этот маньяк продолжал ее терроризировать. Он явно считает, что влюблен в нее, и настолько самонадеян, что верит в ее ответные чувства. Он не просто убийца, он еще и маньяк.
В медицинской школе она прошла достаточный курс психологии, чтобы понять, что это самый опасный тип преступника. Он считает себя неуязвимым и потому способен на все.
Ужасно неприятно иметь дело с полицией, но дальше так продолжаться не может. Она обязана все рассказать.
Ренни взяла трубку, но прежде чем успела набрать 911, телефон зазвонил. Она замерла, но, узнав знакомый номер, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и ответила после третьего звонка.
– Привет, доктор Ньютон, это доктор Диаборн из приемного. Тут у нас жертва автокатастрофы. Мужчина. Немного за тридцать. Мы сейчас сканируем мозг, чтобы выяснить, насколько он поврежден. В желудке полно крови.
– Сейчас приеду. – Прежде чем повесить трубку, она вспомнила:
– Доктор Диаборн?
– Да?
– Мой код, пожалуйста.
– Что?
После убийства доктора Хоуэлла, которого выманили из дома сообщением о катастрофе, которой не было, были введены особые меры предосторожности.
– Мой код…
– А, да, конечно. Семнадцать.
– Буду через десять минут.
Вик едва успел опустить ногу на кафельный пол ванной комнаты, как раздался стук в дверь его номера. «Черт!» Он вылез из душа, схватил полотенце и обернул его вокруг бедер, надеясь добраться до двери раньше, чем горничная откроет ее своим ключом.
Она как будто знала, что он работает в ночную смену, и подгадывала свои визиты как раз к его возвращению, когда ему хотелось только принять душ и завалиться спать. Ему иногда даже казалось, что она его караулит. Надо будет как-нибудь устроить, чтобы она застала его с голой задницей. Может быть, это научит ее не приходить не вовремя.
– Возвращайтесь позже, – крикнул он ей, пробегая через комнату.
– Дело неотложное.
Вик открыл дверь и увидел Орена с белым пакетом в руке и крафтовым конвертом под мышкой. Он был мрачен, как бульдог.
– Ты что? Геморрой разыгрался?
Орен сунул ему пакет и вошел в комнату.
– Булочки будешь?
– Хрустящие, с кремом?
– Твои любимые. – Кто-то постучал, Орен обернулся. На пороге стояла пунктуальная горничная с тележкой. – Уходите, – буркнул он и захлопнул дверь.
– Эй, тут ведь я живу, забыл? – возмутился Вик.
– Ты же говорил, она тебе надоела.
– Зато теперь она может вообще весь день не прийти.
– Тоже мне чистюля нашелся.
– Господи, чего это ты в таком дурном настроении? Выкладывай. – Он указал Орену на единственное кресло в номере. – Извини, что разбудил тебя прошлой ночью. Ты велел звонить, если что-то произойдет, вот я и позвонил. Когда я увидел, что Ренни Ньютон выезжает из гаража, я не знал, что ее вызвали в больницу. Мой звонок чему-то помешал? Вы с Грейс танцевали горизонтальное танго? Она вставила в вибратор свежие батареи? Или Грейс была не в настроении? В чем дело?
– Заткнись, Вик. Просто заткнись. – Орен отобрал у него пакет, сунул туда руку и вытащил булочку.
Вик рассмеялся, сбросил полотенце, натянул трусы и тоже выудил из пакета булочку с глазурью, откусил сразу половину и сказал с набитым ртом:
– А кофе нет?
– Расскажи мне про прошлую ночь.
– Я уже рассказывал. Доктору позвонили чуть позже часа ночи. Через две минуты она выехала. Я чуть шею не сломал, скатываясь по темной лестнице и одновременно пытаясь надеть сапоги. Догнал ее через три квартала отсюда. Проводил до больницы. Она там пробыла до десяти минут шестого. Сопроводил ее домой. Передал дежурство Тинпену, который, кстати, сегодня утром на пятнадцать минут опоздал.
Орен кинул ему конверт. Вик поймал его на лету. Прикончил булочку, слизал сахар с пальцев и вытащил из конверта фотографии.
Их было четыре. Он внимательно просмотрел их и протянул одну Орену.
– Вот тут я лучше всего получился. Ладно, ты меня накрыл. Поздравляю, детектив. Замечательная работа. Или ты хочешь, чтобы я встал на колени и попросил прощения? Поцеловал тебе задницу?
– Что ты делаешь, Вик, черт бы тебя побрал?
– Слежу за подозреваемой под прикрытием.
– Чушь собачья. – Орен взял наиболее компрометирующее фото. На нем Вик и Ренни были сняты сзади, когда они шли к машине. Его голова была опущена, а рука лежала у нее на спине. – Не считай меня идиотом.
Вик весь кипел под его обвиняющим взглядом. Наконец он сказал:
– Мы ведь ничего не узнали, наблюдая за ее домом, верно? Я от скуки трижды сделал себе маникюр. Я так долго сидел, что моя задница стала такой же широкой, как у Тинпена. Вот я и подумал, проявлю-ка я инициативу, может, что и выйдет полезное.
– Начав волочиться за подозреваемой?
– Ты все неправильно понял.
– Да? Так скажи мне, Вик, на что это было похоже? Как тебе понравилось быть так близко к доктору Ренни Ньютон?
Чтобы избежать гневного взгляда Орена, Вик полез в пакет за второй булочкой.
– Она – настоящая Снегурочка. Ей меньше, чем гремучке, нравится, когда ее касаются. Кстати, она на меня шипела.
– Ты ее трогал?
– Да нет. Вот это, – он нетерпеливо показал на фотографию, – да еще рукопожатие, вот и все. Она показала мне свои клыки, когда я дал чаевые мальчишке на парковке.
– Он отдаст тебе твою пятерку.
Вик пораженно взглянул на Орена и фыркнул.
– Новичок, но умеет обращаться с камерой. Такой, что похожа на ручку, – ехидно сообщил Орен.
– Тогда понятно. Откуда ты узнал, что она собирается на свадьбу?
– Мы не знали, пока она не поставила в известность больницу. Она заехала туда по дороге в церковь. Мы подсуетились. Когда она появилась на приеме, наш парнишка уже был там.